– Кроме работы в ресторане, - раздраженно фыркаю, откидываясь на грудь мужчины. В его объятиях жарко, душно.

– Сколько? Назови сумму, которую там зарабатывала, и я тебе дам её. Без вопросов. Я тебе намного больше дам. Только скажи, сколько бабла тебе нужно. Но это не тот вопрос, который мы будем обсуждать.

– Да мы вообще ничего не обсуждаем.

Меня раздражает этот разговор. Бессмысленный, как все другие. Зверь ничего не слышит не принимает. За своими словами не различает чужих мыслей. Злость растекается по телу, покалывая в кончиках пальцах. Мне хочется врезать по красивому лицу Зверя со всех сил. Пройтись ногтями по загорелой коже, вдавить до глубоких ран.

Но вместо этого только разворачиваются в руках Зверя. Запрокидываю голову, рассматривая его тёмные омуты. Как он смотрит на меня, пожирает, прошибает до самой души. Упираюсь ладошками в плечи, изучая выпирающие мускулы. Не хочу этого делать, но моя тактильная зависимость диктует свои правила.

А Зверь чуть ли не урчит. Подаётся вперёд, накрывает мою ладонь своей, не давая прекратить ласку. Едва заметно улыбается, когда пальцы ползут вверх, задевая щетину.

– Тебе это нужно? Обсуждение?

– Мне право выбора нужно, Дамир, - обречённо выдыхаю, а сама привстаю на носочки, чтобы удобней было смотреть на него. – Я хочу что-то решать в этой жизни. А ты просто ворвался ко мне, и ломаешь. Ломаешь, давишь, заставляешь. Забудь о женитьбе, не в этом дело. Я стану твоей женой, не обсуждается. Но разве, как жена, я совсем не имею право принимать решения?

– Блять, - Зверь утыкается лбом в мой. Перед глазами рябит, но не жмурюсь, рассматривая мелкие морщинки на лице. – Можешь, конечно, можешь. Но это то, чего ты хочешь? Быть весь день на ногах и таскать тарелки?

– Нет, но…

Я замолкаю. Действительно не хочу. Борюсь за эту работу лишь из упрямства. Лишь бы сохранить крупицы независимости.

– Давай так. Если сильно хочешь работать – найди то, что будет нравиться. И тогда поговорим. Ась, я же баблом не обижу. Сколько нужно – столько и дам, трать себе на здоровье. Шмотки, косметика, прочая дребедень. Не нужно трясти жопой перед другими, лишь бы от меня меньше зависеть.

– И на свадьбу могу потратить сколько хочу? – вопрос вырывается сам, не успею замолчать. Но перед глазами то дорогущее платье, которое идеально бы подошло мне. И стилист, о котором Наташа раньше всё время трещала.

– Сколько угодно, - он прижимает к себе, коротко целует в губы. Секундное касание, а сердце рёбра ломает. Вместо крови яд, агонию вызывающий. – Тысячи баксов, десятки тысяч. Поебать, Ась. Илюхе поручай, что хочешь. Он моя правая рука, организует всё, что нужно. Оплатит, сделает, привезёт. И он тебя возит будет, если я не смогу. Ни с кем другим не смей уходить, ясно?

Киваю. Яснее некуда. Попала в водоворот бандитских разборок. В детстве от Саши Белого фанатела, вместе с подругами слюной исходили. Вот и получила себе такого же. И рядом с ним опасно, и без него теперь тоже может дурное приключиться.

Зверь отступает, но не отпускает. Ведёт пальцами вдоль руки, щекочет сгиб локтя и мягко сжимает ладонь. Тянет за собой, а я поддаюсь. Не хочу, бунтует всё внутри, но смиренно иду за ним. Сейчас так проще, легче.

Сейчас так хочется.

Коробки аккуратными колоннами сложены у стены. Сумки вокруг лежат, нетронутые. Ещё столько всего разобрать, растащить. Вот только все вещи не в моей комнаты лежат. В спальне Зверя дожидаются.

– Твои ребята перепутали, - выдавливаю со слабой надеждой. – Не туда отнесли.

– Не перепутали. Ась, ты моя невеста. И спать будешь со мной.

Глава 20.. Зверь

– Сегодня спи со мной, - вместо приказа получается просьба.

Зверёк замирает, напуганный. Ищет, как сбежать и где спастись от хищника. Крепче сжимает ткань своей кофты. Уверен, будет до треска за неё сражаться.

– Просто поспишь, я не буду приставать.

Обещаю, сам нихрена не веря в свои слова. Уложить девчонку в кровать и не трахнуть – это не про меня. Надо Асю приласкать, прижать к себе и до грани довести. Чтобы опять ко мне сама лезла, как вчера. Жадно целовала, пальчиками шаловливыми по телу бродя.

Пускай играет в недотрогу, если нравится так. Но я-то чувствовал, как она на мои пальцы текла. Дрожала, вскидывалась, сама потиралась. Я бабский похотливый взгляд знал. А у неё в глазах не похоть, безумие творилось. Заволокло цвет, туманился взгляд.

Я быстро её научу раскрываться. Не держать желание в себе. Сама большего просить будет. Такую нужно постепенно приручать. Что в постели, что в жизни.

– Дамир.

Просит тихо, на выдохе. А у меня автоматом уже встаёт на её голос. Как она тихо моё имя произносит. Во рту катает, ласкает, словно языком проводит вдоль. Как потом по члену будет водить.

– Я своё слово сказал, Ась. Спишь здесь.

Рвано и зло. Говорю себе притормозить. Секунду назад получилось просить, договариваться. А теперь отшибает. Не могу позволить ей уйти. Не сейчас, никогда.

Пыхтит зло, глазами сверкает. Обхватывает себя руками и мнётся на месте. Больше не перечет. Только фыркает, будто нашкодившего ребёнка встречает.

– Я сплю на левой части, - произносит рвано. Выдыхает долго, медленно вдыхает. Будто один вдох на год хочет растянуть. Себя сдерживает, по эмоциям рубит, чтобы не сорваться. – Это я выбрать могу?

– Можешь, - усмехаюсь, направляясь к шкафу. Сам слева дрых, но ей уступлю. – В душ первой пойдёшь или вместе?

– Сама, первой!

Вскрикнула, заметалась по комнате. В вещах начала копаться, одежду перебирать. Наблюдаю за ней, любуюсь. Всё никак в голове мозаику сложить не могу. Ася скачет от покорности до бунта за секунды. Выводит, на грани играет. Выдержку мою проверяет. Только выдержка на работе важна, а не в браке. Здесь я сорваться могу и жалеть не буду.

Едва вчера сдержался. Столько над контролем работал, гордился им. А стоило появится Асе, как всё отшибло. Нахрен смело всю выдержку, к инстинктам прижимало, реальным зверем делало. Поймать добычу, прижать к себе, сделать своей.

Ася конкретно меня вывела своими словами. Про собачку сказала, а у меня все предохранители сгорели. Хотелось наказать, до грани довести, чтобы сдалась, перестала играться. Гонял её, а она даже взглядов своих злых не кидала. Терпела, а меня только сильнее выводило.

Когда она покорно уткнулась в стол, меня прошибло. Похотью затопило так, что член колом встал. Сталью, дубиной. Никогда так не торчал, как на неё. Хотелось взять в ту же секунду, натянуть до конца. До её криков и просьб.

Но не смог. Не тогда, когда её трясло подо мной. Губу прокусила, кровью заляпалась. Но терпела. Своей, блять, покорностью только хуже делала. Нутро скрутила так, что отвращением к себе окатило. Оттолкнуло от неё в один миг. Мразью себя почувствовал. Ни одна кровь на руках не палила так, как её. Без разбора себе путь наверх вырезал, а с ней не мог. Демоны шептали подождать, и я согласился.

И получил заслуженную награду. Три раза крутанулась, а лучше девок многих танцевала. Прошибала, зазывала. Своей невинностью, лёгкостью, взглядом своим. Злилась на желание, неловкостью сквозила, но при этом просекала, чтобы нравилось. Взгляд мой ловила и сильнее выгибалась, себя показывая.

А после кончила от моих пальцев. Целовала, кусала, тёрлась, как кошка мартовская. Ещё немного и я бы позорно спустил в штаны от её движений. Дал ей шанс сбежать, и она драпанула, будто в жизни не трахалась.

В душ я иду первым. Потому что с таким стояком не выдержу. Врубаю холодную воду и долго стою, уткнувшись в плитку. Постепенно отпускает, сбивает градус.

Если Ася дальше будет так играть, то сцена на кухне повториться. Только в этот раз я возьму всё, что мне предлагается.

– Да, Иль, - отвечаю на звонок, когда зверёк сбегает в ванную. – Что с Шахом?

– Шахид Рамзамович доволен клубом. Бойцы уже готовятся к первому бою. Всё по плану. Но есть проблема. Наших ребят приняли, когда на задании были.

– Что за поебень? – сохраню трезвый рассудок, но внутри все клокочет. Сопровождение важной шишки, девки какого-то депутата. Это не просто арест, это пряма попытка подставить. – С хера ли их тронули?

– Менты охренели, Зверь. Но я всё решил, никаких приводов и заяв.

– Баблом откупился? Скажешь сколько, из кассы вернут.

Черкаю зажигалкой. Адски плющит, как затянуться хочу. Хоть в спальне никогда не делал, но сегодняшний день меня доканает.

– Нет. Фадеев вписался, у него знакомые остались. Он нам должен, так что порешал.

Фадеев нам по гроб жизни должен. Не откупиться, не расплатиться. Когда его девку беременную с плена спасали, много потеряли. Людей, бабла, территорий. Мы за Верой шли, когда Пуля её в очередной раз проебал. Но и его девку зацепили с собой. И оградили, чтобы больше никто другой к ним не лез. Теперь Назар связями отдавал, а девчонка юристом подрабатывала. Хотя кривилась каждый раз при встрече. Интеллигенция, блядь.

– С ментами надо что-то решать, Зверь. Суки страх потеряли. Кто-то у них есть, на кого они переметнулись.

– Ну так выясни, Князь, а не заливай то, что я и так знаю. Давай.

Раздраженно сбрасываю звонок и тушу сигарету в стакане воды. Валюсь на кровать. Херня происходит. Решать что-то надо. А сил нет нихуя. За десять лет выдохся весь. В начале рвали за каждый метр, за любое дело брались. Наперебой с пацанами всё делали. Лишь бы вырваться из той нищеты, в которых выживали в детстве. Лишь бы первыми стать, лучшими. Чтобы бабло не считать, всё покупать по взмаху руки.

И штырило от этого. От власти, денег. Что каждая девка вешалась и ноги раздвигала. Машины, шмотки, бухло. Помню, как мы рвали и грызли, кровью дорогу наверх проложили. Только сейчас, блять, не за успех рвёшь, а за жизнь. Желания нет нихрена. Отойти, забыть об этом, на покой уйти. Только в моём деле покой вечный будет.