В один из дней Аня, вставшая по обыкновению еще в темноте, приоткрыла окно. Холодный, по весеннему радостный воздух поманил ее, она выглянула и при свете уже бледных фонарей посмотрела на окрестности. Было тихо, только со стороны конюшен доносились звуки. Лес, поля, строения еще были во власти ночных теней, которые становились все уже, все острее. На земле белели отцветающие крокусы и темнела первая трава. Аня вздохнула – боязнь почувствовать себя счастливой, несмотря на пережитое и на предстоящее, вдруг куда-то отступила, словно и этот страх стал ночной, исчезающей тенью. «Ну почему моя жизнь сделала такой зигзаг?! Почему мне пришлось столько пережить, чтобы оказаться там, где мне когда-то было лучше всего?» Аня еще раз глубоко вздохнула, поежилась и закрыла окно. Больше времени на раздумья у нее не было – ее ждала работа.

Судя по всему, в конноспортивном клубе, который организовал Олег, все соответствовало самым высоким требованиям. Внешний вид строений, дорожки, цветники поддерживались в идеальном порядке – на клумбах уже высадили тюльпаны. Особенно Аню удивило состояние денников – помещений, в которых содержались лошади. Олег не поскупился, животные не теснились в клетушках. Против принятых стандартами максимальных шести с половиной метров для жеребцов и восьми для кобыл с жеребятами здесь каждая лошадь обитала на пятидесяти квадратных метрах. Пол денников был сделан из гигиеничного материала, опилки были в достатке, а потому конюхам не составляло труда содержать помещения в идеальном порядке. В первый раз, когда Аня зашла в конюшню, она поразилась «чистому» лошадиному запаху – пахло здоровыми животными и без примеси запаха мочи.

– У вас что, окна держатся открытыми? – поинтересовалась она у первого встречного конюха. – С этим осторожней надо быть. Так и лошадь можно застудить!

– Нет, – объяснил конюх, – проветриеваем в отсутствие животных. Это вентиляция по низу пущена, а потому аммиачный запах почти не чувствуется.

«Это же надо! Как в самых лучших конюшнях, – одобрила нововведение Аня, – и обязательные окна под потолком тоже не маленькие!»

На количество и уровень подготовки персонала Аня, хорошо знакомая с ситуацией внутри подобных заведений, тоже обратила внимание. В клубе Олега в штате были все необходимые специалисты, включая коваля – человека, который должен при необходимости подковать лошадь.

Благодаря своему профессионализму и добросовестности Аня очень быстро завоевала уважение всех без исключения обитателей клуба. Лошади в конюшнях очень скоро стали встречать ее радостным пофыркиванием, и это несмотря на то, что строгий доктор в голубом халате ставила гордым жеребцам противные клизмы, а кобыл, пребывающих в уверенности, что они здесь самые главные, фамильярно похлопывала по бокам и сажала на жесткие диеты. Может быть, дело было в мелкой сладкой морковке, которая всегда была в ее карманах и которой она угощала питомцев, а может быть, в умении развлечь интересной беседой скучающих в денниках животных.

– Привет, я тебе сейчас расскажу, что вчера у нас случилось на дальней леваде… – начинала Аня, поглаживая лошадь, которая капризничала. Та фыркала, поводила глазами, начинала рыть копытом сено. Но Аня словно не замечала нервозность животного. Она продолжала что-то ей рассказывать, тон у нее был спокойный и заинтересованный, как будто она обменивалась новостями с добрым соседом. Аня редко прибегала к помощи конюха.

– Животное пугается суеты, – объясняла она, – так же как боится ребенок беготни медсестер в стоматологической поликлинике. Чем меньше людей вокруг, тем быстрее можно договориться с лошадью.

Конюхи насмешливо крутили головами и ждали, когда Аня прибежит за помощью. Но этого не случалось, почти все она делала сама. Справедливости ради надо сказать, что в основном уход за животными был хороший, болели они нечасто, а те лошади, которых привозили сюда на обучение, предварительно проходили тщательный осмотр. Берейторы к Ане относились с уважением – она могла дать толковый совет, как справиться с особо непослушными и строптивыми, – недаром зоопсихология была когда-то ее любимым предметом. «Я, считай, полжизни в седле и, казалось, знаю о них все! И ничем меня не удивишь, – говорил один из берейторов Олегу, – но вот появилась эта ваша Анаалексевна, и я понял, что был дураком, когда бросил Тимирязевку».

– Это большое заблуждение, что у лошади главное качество – память. У лошади есть и ум. И вкус. И характер. Только все это развивать надо. Возьмите любого человека, даже самого одаренного, заставьте его проводить большую часть времени в скучном деннике, заставляйте однообразно и монотонно работать, принуждая к этой работе плеткой. Смею вас уверить, от интеллекта ничего не останется, – не уставала повторять Аня и перекраивала распорядок дня питомцев.

– Психология – вот основа взаимоотношений с таким животным, как лошадь, – говорила она тем, кто морщил нос и считал, что главное – это хлыст, шпоры и «строгие» мундштуки.

– Вы еще им кружок эстетического воспитания откройте! – шутили самые нахальные.

– И открою! Если понадобится, – отвечала Аня и распорядилась в конюшнях два часа в день включать спокойную музыку.

– Лысенко не ваш родственник? – язвили старые сотрудники. – Он коровам шоколад давал, чтобы те какао производили.

Аня молчала, а начальник всего хозяйства Олег за всем происходящим наблюдал издалека, не вмешиваясь. Он видел, что Аня справляется сама, что ее подготовка, как ветврача, достаточно высока, что у нее есть неплохой практический опыт, но самое главное – у нее есть терпение и любовь к животным, а это основа взаимодействия с лошадьми.

Впрочем, как всегда бывает, на территории клуба проживало еще множество других персонажей, которым Аня была вынуждена помогать. Гигантских размеров и великолепной пушистости дворняга Биф, в чью «невысокую» родословную вклинились алабаи, вечно страдал из-за своего любопытства и неосторожности. Сторож и защитник из него был неплохой, но только в ночное время. Днем же он заимел привычку сновать по всей территории и попадаться под ноги как людям, так и лошадям. Последние привыкли к его безалаберности, и если уж и наносили вред, то только потому, что Биф сам лез на рожон.

– Дорогой, если ты так себя будешь вести, от тебя останется только один хвост, – приговаривала Аня, очередной раз перебинтовывая ему рану. Невезучесть и бестолковость пса однажды привели к тому, что Биф вывихнул лапу, просто спускаясь с высокого крыльца сторожки.

– Олег! Что у вас везде такие крылечки высокие? – воскликнула тогда Аня. – Как будто специально!

– Ну, никто же не знал, что здесь поселится Биф. Если бы знали – пандус сделали бы. Видит бог, он еще у нас будет ездить в инвалидной коляске, – отвечал Олег, наблюдая, как пес ковыляет на трех лапах. На четвертой у него была лангетка, которую все утро прилаживала Аня.

Многочисленные кошки жили ближе к ресторану и дальней леваде. С ними ничего никогда не случалось, кроме частых родов.

– Надо стерилизовать их, – как-то сказала Аня, – иначе мы не справимся с этим войском. А топить котят в ведре – это не мой метод.

Вороны, галки, воробьи – эти нахлебники стаями кружили над конюшнями, создавая вполне жизнерадостный фон своими криками.

Авторитет Ани среди владельцев лошадей, которые обучались в клубе Олега, был высок. К человеку в медицинском халате всегда испытывают пиетет. Аня к тому же очень быстро распознавала, что стоит за беспокойством владельца. Те, которые старались в будущем выжать из своей обученной лошади побольше денег, удостаивались от нее сухой справки о температуре и аппетите. Те же, которые относились к лошади, как к ребенку, которого послали учиться в далекий пансион и теперь не находили себе места от беспокойства, получали самую исчерпывающую информацию из первых рук. Таким Аня звонила почти каждый день, рассказывала забавные истории, которые происходили с их питомцем, посвящала в тонкости нового меню, и у владельца создавалось впечатление, что рядом с их лошадью находится няня, которая не допустит ничего страшного.

– Аня, вы просто ангел-хранитель, – богатый дядька, который привез сюда своего дорогущего скакуна, долго держал ее руку и благодарно заглядывал в глаза. – Аня, переходите ко мне. Я вам буду столько денег платить, сколько вы нигде не заработаете! А на попечении у вас будет только один питомец. Переходите! А?

– Что это он вам шептал? – спросил потом Олег, который во время этого разговора был неподалеку.

– Сомов, он предложение сделал, – ехидно прищурилась Аня.

– Так вы же замужем, – перешел вдруг на официальный тон Сомов.

– А что, других предложений люди друг другу не делают? – уставилась на него Аня.

– А-а-а… Это… Я так и знал, что вас будут переманивать. А вы соглашайтесь, мы не самые богатые, и проблем у нас полно, и известных лошадей почти не вырастили… То ли дело там… – Олег махнул рукой в сторону автомобиля, в котором уезжал владелец скакуна.

– Обязательно, Сомов, обязательно… Я буду теперь думать, – сухо закончила разговор Аня.

«Мне не хватало еще вот таких ситуаций… Как будто он не понимает, что я никуда отсюда не денусь. С его стороны это просто бестактно». – Она повернулась и пошла в сторону манежа.

Впрочем, такие ситуации были редкостью. В основном отношения между ними установились добрые, дружеские. Аня видела, что Олег старается о ней заботиться, и в этой заботе иногда проскальзывало что-то уж слишком галантное, похожее на шутливую влюбленность. «Сомов, Сомов, что же ты наделал?» – думала она, вспоминая их прошлое. Сейчас, глядя на его мужественное, обветренное лицо, на его фигуру, которая, казалось, сливалась с точеным лошадиным торсом, когда Олег сидел в седле, Аня понимала, что перед ней совсем другой человек. Нет, лицо почти не изменилось, как мало изменились жесты, привычки, – и все же перед ней был не тот самый Олег Сомов, в которого она когда-то влюбилась. «Что поменялось? И поменялось ли? Быть может, поменялась я и теперь смотрю на все и на всех другими глазами?» Аня частенько об этом думала. Ее работа позволяла быть наедине со своими раздумьями.