Я спрашивала себя, что кроется за таким странным поведением девочки, и не находила ответа. Я могла понять, что ум Кэрри слегка повредился от старости и от горя после смерти Барбарины, которую она очень любила. Но Хайсон-то тут причем? Просто она озорная девчонка, решила я. Может быть, по какой-то причине — но по какой же? — ее задело мое появление в Пендоррике? И эти намеки насчет блудного сына и ягненка…

Я оглянулась, с трудом удерживаясь, чтобы не вернуться в комнату. Вместо этого я прошла по коридору и остановилась перед дверью в комнату Деборы. Поколебавшись, я постучала.

— Войдите! — раздался голос Деборы.

Она сидела за столом и читала.

— Дорогуша, какой приятный сюрприз! — воскликнула она и добавила, внимательно всматриваясь мне в лицо. — Что-нибудь случилось?

— Нет… ничего особенного. Просто я слегка озадачена.

— Проходите же сюда, сядьте и расскажите мне, что вас озадачило.

— Хайсон… Она очень странная девочка, вы не думаете? Я ее совсем не понимаю.

Дебора пожала плечами.

— Порой очень трудно понять, что твориться в голове у ребенка.

— Но Хайсон так чудно ведет себя! Ловелла совсем другая.

— Экстроверт и интроверт. У них противоположные характеры, хоть они и близнецы. Это так обычно и бывает. Но скажите, чем она расстроила вас?

Я рассказала ей о том, что случилось только что в комнате у Кэрри.

Дебора вздохнула.

— Знаю. Она и раньше так делала, что бы я ни говорила. Я остановилась на розовом и выбрала фасон. И вдруг обнаружила, что она сшила и лиловое платье того же фасона. Ну что с ней поделаешь!

— Она что, действительно верит, что Барбарина жива?

— Только иногда. В другое время она соображает на хуже нас с вами. А порой живет в прошлом. Мне это не мешает. Пусть себе. К тому же платья совершенно одинаковые, так что я могу надеть любое.

— А что Хайсон? — настаивала я. — Кэрри с ней разговаривает, не так ли?

— Хайсон все прекрасно понимает. Я ей объяснила. И просила не обижать Кэрри. Она добрая девочка и жалеет Кэрри. Вы как будто не одобряете этого, дорогуша?

— Мне все же кажется, что это не… совсем здорово, — сказала я.

— Думаю, все вполне безобидно. И Кэрри доставляет радость. Зачем ей мешать, если ей нравится думать, что Барбарина жива. Когда ее мозг просветляется и она понимает, что произошло, она ужасно тоскует. В Девоншире ей легче воображать, что Барбарина здесь, в Пендоррике, и мы скоро поедем навестить ее. А здесь она беспокоится, ищет ее повсюду и ждет.

Я молчала, и она накрыла ладонью мою руку.

— Дорогая моя, — продолжала она мягко, — вы молоды и полны здравого смысла. Вам трудно понять тех, чей ум помутнен… Но пусть фантазии Кэрри вас не тревожат. Она уже давно такая. А я не вынесу видеть ее несчастной… Пусть себе говорит: «Мисс Дебора пойдет на бал в розовом, а мисс Барбарина в лиловом». Что с того?.. Кстати о платьях. А вы сама что наденете?

Я сказала, что буду в вечернем платье зеленом с золотом, которое купила в Париже во время свадебного путешествия и которое надеть у меня еще не было случая.

— Уверена, что вы в нем будете сногсшибательны, милая, — воскликнула Дебора. — И ваш дедушка, и ваш муж будут вами гордиться. Ах, Фэйвел, какая вы счастливая! Найти мужа и почти сразу же деда! Удивительно!

— Да, — проговорила я медленно. — Действительно очень странно.

Она залилась веселым смехом.

— Вот видите, с вами тоже стали случаться странные вещи, как только вы оказались в Пендоррике!

Мы с Роком должны были явиться в Полорган за полчаса до того, как начнут собираться гости, чтобы вместе с хозяином встречать их.

Я заранее приняла ванну и стала одеваться. Надев платье, я осталась очень довольна своим видом. Платье было из зеленого шелкового шифона на золотистом сатиновом чехле с пышной волнистой юбкой от колен и золотым поясом. Волосы я зачесала наверх и выглядела по-парижски элегантно.

Рок вошел, когда я стояла у зеркала. Он осторожно обнял меня, потом отстранил на длину вытянутой руки и придирчиво осмотрел.

— У меня нет ни малейшего сомнения, кто будет королевой бала, — сказал он. — Так и должно быть.

Он бережно обнял и поцеловал меня, осторожно, словно я была хрупкой фарфоровой фигуркой, которую он боялся разбить.

— Ты бы одевался, — забеспокоилась я. — Нам ведь надо быть пораньше.

— Да, но сначала я хочу дать тебе вот это, — сказал он, вынув из кармана футляр.

Открыв его, я увидала сверкающее изумрудами и бриллиантами ожерелье.

— Известно под именем — довольно высокопарным — Изумруды Пендорриков, — сообщил он. — Их надевала на свадьбу та, что стала зваться Первой Невестой.

— Они восхитительны, Рок!

— Я вспомнил о них, когда предложил тебе купить это платье. Я ничего в платьях не смыслю, но подумал, что зеленый цвет как раз подойдет к ожерелью.

— Значит, ты хочешь, чтобы я надела это сегодня?

— Конечно.

Он вынул ожерелье из футляра и надел мне на шею. Если до этого я выглядела, как дама высшего света, то теперь вид у меня стал просто царственный. Так мне показалось.

— Ты мне ничего не говорил об изумрудах.

— Во всех пьесах и фильмах драгоценности появляются в нужный и точный психологический момент.

— Чтобы получился необходимый театральный эффект, — закончила я, рассмеявшись. — Восхитительные изумруды, Рок. А что, если я их вдруг потеряю?

— Почему ты их должна потерять? Застежка надежная. Ни одна невеста их не теряла вот уж две сотни лет. Почему же ты потеряешь?

— Спасибо, Рок.

Он пожал плечами.

— Я тут ни при чем. Благодарить надо другого Петрока, который и купил их Ловелле, когда женился на ней. Так что они твои по наследству. Но я страшно рад, что мы можем показать твоему шикарному деду, что твой муж тоже может подарить тебе что-то стоящее.

— Ах, Рок, ты столько мне дал и без этого…

— Знаю, знаю, дорогая, добрые сердца дороже изумрудов. И совершенно согласен с этим. Но мы поговорим позднее, а сейчас мне действительно пора одеваться.

— Ты прав, Рок, надо спешить.

Он пошел в ванную, а я взглянула на часы и с ужасом обнаружила, что нам надо выходить через пятнадцать минут. Зная, что Рок имеет привычку разговаривать, когда одевается, и боясь, что это его задержит, я решила подождать его в коридоре. Остановившись у окна, я стала смотреть вниз на внутренний дворик. Я думала о дедушке, о событиях последней недели, о том, как вдруг изменилась моя жизнь, как, может быть, изменилась и я сама.

Несмотря ни на что, я была счастлива. Я все больше и больше любила мужа, я с каждым днем привязывалась к дедушке, и мысль, что я могу скрасить его одиночество, доставляла мне огромную радость. Я знала, что он очень изменился с тех пор, как я приехала, а особенно после того, как открылся мне. Как мальчишка, он радовался совсем простым вещам, и я вдруг поняла, что ему в жизни так и не довелось быть по-настоящему молодым.

Погруженная в эти размышления, я стояла у окна, глядя на пруд внизу, на пальму, на роскошные гортензии, когда вдруг что-то заставило меня поднять глаза. Это было то же самое чувство, какое я часто испытывала внизу, под окнами дома, и сейчас оно было очень сильно. Я совершенно явственно ощущала на себе чей-то взгляд, причем не праздный и не дружественный взгляд, но пристальный и, возможно, враждебный.

Мои глаза невольно обратились к восточным окнам… к окнам, где располагалась музыкальная комната Барбарины.

Какое-то движение… Кто-то стоял там, возле окна, но не вплотную, а чуть отступив в глубь коридора… Вдруг, как бы отвечая на мой немой вопрос, женщина подошла ближе. Я не видела ее лица, но знала, что это женщина, потому что узнала ее платье, то самое лиловое платье, которое я видела на манекене в комнате Кэрри.

— Барбарина… — прошептала я.

Колыхнулась штора, я увидела бледную тонкую руку, кружевной воротник, но лица на таком расстоянии я не могла различить… Или она специально прятала лицо в тени? Несколько секунд женщина стояла неподвижно, затем отступила назад и исчезла.

Я замерла, не в силах оторвать взгляда от окна.

«Конечно, — говорила я себе, — это Дебора. Решила надеть лиловое платье, вот и все. Разумеется, это она… Но почему она мне не помахала и… зачем прятала лицо?.. Правда, все произошло так быстро, она могла и не заметить меня. Да-да, она меня просто не заметила!»

Рок показался в дверях и крикнул, что готов. Я хотела было рассказать ему о том, что видела только что, но подумала, решив, что на балу увижу Дебору в лиловом платье и все встанет на свое место.

Бальный зал в Полоргане был великолепен. Трегей, старший садовник, постарался на славу и устроил целую выставку чудесных экзотических растений. Но никакие экзотические цветы не могли затмить роскошные гортензии, которыми славился Корнуолл.

Дедушка уже ждал нас в зале. Рядом, изящно опершись рукой о его кресло-каталку, стояла Альтэа Грей. На ней было очень открытое нежно-голубое платье, украшенное белой камелией. Альтэа была ослепительно красива.

— Сейчас ты еще больше похожа на свою мать, — сказал дедушка, и голос его прервался от волнения.

Я наклонилась и поцеловала его.

— Все будет замечательно, — сказала я. — Я так хочу познакомиться со всеми твоими друзьями.

Он ухмыльнулся.

— Ну уж моими друзьями никто из гостей никогда не был. Очень немногие из них вообще тут бывали. Все они соберутся поглазеть на миссис Пендоррик, а вовсе не на меня. Кстати, как тебе понравилась зала?