— На такого рода приемах люди, вроде Альтэа Грей или Рейчел, всегда в невыгодном положении. Сиделка и гувернантка. Снобизм еще достаточно силен здесь.

— Понятно. Об Альтэа ты позаботился. А что Рейчел?

— Хорошо, что ты мне напомнила. Надо и ее пригласить на танец.

— Прекрасно, — сказала я беззаботно. — Если ты так занят, надо этим воспользоваться и с толком провести время.

Он сжал мне руку.

— Не забывай, — прошептал он мне в самое ухо, — что все оставшееся время мы принадлежим друг другу. На всю жизнь.

Ужин прошел очень оживленно. Еда была великолепна. Столы накрыли в трех просторных комнатах, смежных с залом и выходящих на южную сторону. Стеклянные двери выходили на террасу, откуда открывался чудесный вид на сад и дальше на море, освещенное сейчас луной.

Как и бальная зала, комнаты были украшены прекрасными экзотическими цветами. Столы ломились от яств, Доусон и несколько других слуг в ливреях стояли за стойкой бара, а миссис Доусон следила за столами.

Я сидела за столом с дедушкой, Джоном Полдри, его братом, Деборой и близнецами.

Ловелла была непривычно тиха, совсем как Хайсон, и когда я ей шепотом сказала, что она на себя сегодня не похожа, Хайсон объяснила, что они поклялись вести себя тихо и не привлекать внимания, чтобы кто-нибудь не вспомнил, что им еще рано ходить по балам, и не велел Рейчел отвести их домой.

Они ускользнули от Рейчел, признались они, и от родителей.

— И, Фэйвел, пожалуйста, не надо, чтобы бабуля Дебора заметила, ладно?

Я обещала.

Пока мы беседовали, гости стали выходить на террасу. Я заметила, как прошли Рок и Альтэа и остановились у парапета, глядя на море и оживленно беседуя. Я снова почувствовала укол ревности.

В полночь гости стали расходиться, и вскоре остались только Пендоррики. Мы поздравили друг друга с успехом, попрощались с дедушкой, и Альтеэ Грей покатила его кресло к лифту, который он установил несколько лет назад, когда впервые проявилась его болезнь. Они поднялись наверх, а мы пошли к машинам.

Когда мы въезжали в ворота Пендоррика, было уже около часа, но миссис Пеналлиган поджидала нас и открыла нам дверь.

— Ой, миссис Пеналлиган, — сказала я, — почему вы не спите? Уже так поздно!

— Я полагала, мэм, — ответила она, — вы захотите все немного перекусить перед сном. Я вам супу приготовила.

— Суп! — вскричал Рок. — В жаркую летнюю ночь!

— Суп! Суп! Славный суп! — пропели близнецы.

— Это такая старая традиция, — прошептала мне Морвенна. — Никуда от этого не денешься, как ни старайся.

Мы прошествовали за миссис Пеналлиган через холл в маленькую зимнюю гостиную, где на столе уже стояли тарелки. При виде них Ловелла затанцевала по комнате, напевая: «И шум веселья слышался всю ночь».

— Ловелла, прошу тебя! — вздохнула Морвенна. — Неужели ты еще не устала? Ведь уже больше часа.

— Ни капельки не устала! — возмутилась та. — С чего бы мне уставать? Какой чудесный бал!

— Бал уже закончен, — напомнил Рок.

— И вовсе нет! — возразил а Ловелла. — Пока мы не легли. Вон еще суп будет!

— Пожалуй, Рейчел, не будите их завтра, — сказала Морвенна.

Вошла миссис Пеналлиган, неся в руках супницу.

— Как в добрые старые времена, — сказал Рок, с удовольствием потянув носом воздух. — Помнишь, Морвенна? Мы прятались на галерее и ждали их возвращения.

Морвенна кивнула.

— Кого «их»? — спросила Хайсон.

— Родителей, разумеется. Нам тогда было не больше…

— Пяти, — подсказала Хайсон. — Вам не могло быть больше пяти лет, ведь правда, дядя Рок?

— Ну и память у этих девчонок! — пробормотал Рок. — Тетя Дебора, вы их что, даты заставляете учить?

— А что это за суп? — спросила Ловелла.

— А ты попробуй, — ответил ей Рок.

Она съела ложку и восхищенно закатила глаза.

Все мы решили, что на самом деле не такая уж это плохая традиция — тарелка супа перед сном после бала, даже и в жаркую летнюю ночь.

Поев, мы почувствовали новый прилив сил, и никому не захотелось сразу идти в постель. Было приятно посидеть за столом и поговорить о Полоргане, обсудить гостей. Близнецы тоже остались и теперь отчаянно боролись со сном, напоминая увядающие желтые нарциссы.

— Им давно пора спать, — сказал Чарльз.

— Ну, папочка! — заныла Ловелла. — Ну не будь ты таким старомодным!

— Если вы не устали, — напомнил им Рок, — то другие здесь просто с ног валятся. Вон тетя Дебора уже почти спит. Да и у тебя, Морвенна, глаза закрываются.

— Ты прав, — согласилась Морвенна. — Но вечер такой чудесный, и так не хочется, чтобы он кончался! Давайте еще посидим немного, поболтаем.

— Да-да! — вскричала Ловелла. — Давайте, быстрее!

Все рассмеялись. Сон как рукой сняло.

— Мне все это напоминает Рождество, — сказал Рок, — когда мы сидим вот так же, клюем носом и все-таки ленимся идти в постель.

— И рассказываем страшные истории о привидениях, — добавил Чарльз.

— Расскажите что-нибудь сейчас, — взмолилась Ловелла. — Ну, пожалуйста, папа, дядя Рок! Я хочу про привидения.

Хайсон вдруг вся подалась вперед, застыв в ожидании.

— Сейчас не время, — сказал Рок. — Придется тебе подождать несколько месяцев.

— Не могу ждать! Я хочу сейчас!

— Нет, в самом деле, вам пора в постель, — заключила Морвенна.

Ловелла взглянула на меня задумчиво.

— У Невесты это ведь будет первое Рождество с нами, — объявила она. — Ей непременно понравится Рождество в Пендоррике. В прошлый раз мы не только рассказывали про привидения, но и песенки пели. Настоящие рождественские песни. Мне больше всего нравится…

— «Омеловая ветвь», — закончила за нее Хайсон.

— Ага. Тебе понравится. Она про другую невесту.

— Фэйвел и без тебя знает, — вмешалась Морвенна. — Ее все знают.

— Нет, я не слышала, — сказала я. — В Италии Рождество празднуют совсем по-другому, не как в Англии.

— Подумать только, она не слыхала про «Омеловую ветвь»! — поразилась Ловелла.

— Какая потеря! — рассмеялся Рок. — Удивительно, как она жила без «Омеловой ветви».

— Я ей расскажу сейчас, про что эта песенка, — заявила Ловелла. — Слушай, Невеста. Та, другая, невеста играла в прятки в старом замке, как его…

— «Приют монахов», — подсказала Хайсон.

— Плевать на название, глупая.

— Ловелла, — одернула ее мать, — как ты разговариваешь?

Но Ловелла и бровью не повела и затараторила дальше:

— Так вот, они играли там в прятки, и невеста залезла в дубовый шкаф, а замок защелкнулся, и она осталась там навсегда.

— Шкаф открыли только через двадцать лет, — вставила Хайсон. — И там нашли один ее скелет.

— Но ее платье и флердоранж остались как новые, — радостно заключила Ловелла.

— Единственный приятный момент во всей этой истории, — усмехнулся Рок. — То-то они обрадовались!

— И совсем не смешно, дядя Рок, а очень даже грустно.

— «За ней защелкнулся замок, — пропела Хайсон, — Закрыв ее навеки».

— Вот тебе и мораль, — сказал Рок, ухмыляясь. — Нечего прятаться по дубовым шкафам, особенно если ты невеста.

— Бр-р-р, — Морвенна поежилась. — Не нравится мне эта песенка. — Уж больно мрачная.

— Именно поэтому она нравится твоим дочерям, Венна, — заметил Рок.

— Вы как хотите, а я иду спать, — сказал Чарльз. — А девочкам и подавно пора.

Дебора зевнула.

— Я тоже.

— А у меня предложение, — воскликнула Ловелла. — Давайте, каждый споет по рождественской песенке.

— У меня другое предложение, получше — в постель, — сказал ее отец.

Рейчел встала.

— Все, пошли, — позвала она девочек. — Уже часа два, не меньше.

Не обращая внимание на возмущенные взгляды Ловеллы, мы все встали и, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по своим комнатам.

На следующий день я отправилась в Полорган проведать дедушку.

В холле меня встретила миссис Доусон, и я поблагодарила ее и похвалила за то, что они с мужем так хорошо подготовили все ко вчерашнему торжеству.

— Так приятно, мадам, если тебя ценят, — сказала она. — Не то, чтобы Доусону и мне нужны «спасибо». Это наши обязанности, и мы, смею надеяться, справляемся с ними, как надо.

— Вы великолепно справляетесь, миссис Доусон.

В этот момент вошел ее муж, и она сообщила ему мой отзыв. Доусон расплылся в улыбке.

Я спросила, как чувствует себя дедушка.

— Он спит, мадам. Вчера так радовался, но и устал, должно быть, немного.

— Тогда я пока не буду его беспокоить. Пойду погуляю в сад.

— Я понесу ему кофе через полчаса, мадам, — сказала миссис Доусон.

— Прекрасно. Я полчасика и погуляю.

Доусон вышел со мной. Мне показалось, что он хочет поговорить со мной наедине. И действительно, он прошел за мной до оранжереи и, когда я остановилась, заговорил:

— В доме все так рады, мадам, что вы приехали домой, — начал он, — за одним исключением, то есть…

Я в изумлении уставилась на него. Он избегал встречаться со мной взглядом. Впечатление было такое, что как верный слуга он чувствует себя обязанным предупредить меня и что обязанность эта ему не доставляет удовольствия, а дело очень деликатное.

— Спасибо, Доусон, — сказала я. — Кто же исключение?

— Сиделка.

— Сестра Грей?

Он оттопырил нижнюю губу и потряс головой.