— Он, должно быть, все свалил, когда потянулся за таблетками, — предположила Альтэа Грей.

Я взглянула на Рока. Он сидел молча, уставившись прямо перед собой.

— Да. Все это очень печально, — пробормотал доктор Клемент. — Давайте-ка, миссис Пендоррик, я вам дам успокоительного. И непременно ложитесь в постель и постарайтесь хоть немного поспать.

— Доктор прав, дорогая. Я отвезу тебя домой. До утра ведь все равно ничего не сделать.

Доктор грустно улыбнулся мне.

— Ему уже ничем нельзя было помочь, — сказал он.

— Ах, если бы он сумел принять таблетки вовремя! — воскликнула я в отчаянии.

— Может быть, это помогло бы, а может, и нет. Так или иначе, теперь уже ничего не поправишь.

— И все-таки, если бы не роковая случайность… — начала я и вдруг встретила пристальный и многозначительный взгляд Доусона.

Страшное подозрение мелькнуло у меня в душе.

— Что же делать, дорогая, что же делать, — говорил между тем Рок. — Кто же мог предвидеть, что так случится. Он потянулся в спешке, опрокинул колокольчик, уронил коробочку…

Я поежилась, как от холода. Мне хотелось поскорей уйти из этой комнаты. Выражение лица Доусона испугало меня, и я избегала смотреть в спокойное красивое лицо Альтэа Грей.

Рок взял меня под руку и повел к машине. Как со стороны я видела все, что произошло с той минуты, как мы с Роком вошли в дом. Я видела себя возле умирающего дедушки, слышала его прерывающийся голос, умоляющий меня быть острожнее, предупреждающий об опасности впереди. Роки Альтэа вместе… она что-то говорит ему. Что?.. Какое выражение у них в глазах, когда они смотрят друг на друга?

— Пойдем, дорогая. Ты совсем без сил. Доктор Клемент прав. Это ужасное потрясение для тебя.

Горькими были для меня следующие недели. Только теперь, потеряв его, я поняла вполне, как дорог стал мне дедушка. Только теперь я почувствовала, чего лишилась. Мне недоставало не только его общества, не только моей радости — несколько даже самодовольной — от сознания своей нужности, необходимости ему. Я вдруг почувствовала, что лишилась той уверенности, того чувства защищенности, которые давал мне этот волевой и сильный человек, знающий жизнь и людей. Я всегда знала, не отдавая себе в этом отчета, что, окажись я в беде, он придет мне на помощь и сумеет защитить меня, свою плоть и кровь.

Это чувство незащищенности, одиночества пугало и удивляло меня сейчас. Ведь у меня был муж, которого я безумно любила, который был счастьем моей жизни. Разве не у него мне нужно было бы искать защиты? Но смерть дедушки вдруг заставила меня осознать правду о моих отношениях с Роком. Мысль о том, что я могу когда-нибудь потерять его, была для меня невыносима, дороже него и меня никого и ничего не было. И все же я не могла полностью доверять ему, я не знала его. Я ревновала и подозревала его…

Поскольку я была наследницей, я много раз встречалась с поверенными, ответственными за исполнение завещания, и была занята круглый день. Завещание было очень простое: мне переходило все состояние, которое оказалось огромным, Доусонам была назначена большая пожизненная пенсия, Альтэа Грей получила тысячу фунтов, все слуги также были вознаграждены в зависимости от длительности их службы в Полоргане. Большая сумма была оставлена на помощь сиротам (дедушка сам вырос без родителей), и я была до слез этим тронута. Налоги на наследство, мне сказали, будут огромны, но мое состояние все же останется очень внушительным..

И снова, в который раз, мир вокруг меня переменился. Судьба давала мне богатство, отнимая при этом радость и беззаботность жизни, бескорыстную дружбу окружающих.

Мне чудилось, что Дарки и доктор Клемент с сестрой чувствуют себя со мной не очень ловко, что в деревне шепчутся за моей спиной, когда я прохожу. Я стала не просто миссис Пендоррик, но богатой миссис Пендоррик. Но более всего меня угнетали перемены в самом Пендоррике. Морвенна и Чарльз радовались втайне, близнецы поглядывали на меня искоса, как будто слышали про меня какую-то сплетню и увидели меня в новом свете.

Откровеннее всех высказалась Дебора.

— Барбарина тоже была наследницей, но ни в какое сравнение с вами ее состояние, разумеется, не идет, — сказала она.

Она была права. Теперь я уже не могла сказать себе, как прежде: «Рок любит меня. Иначе разве бы он женился на такой бедной девушке, когда в Пендоррике так нужны средства!» Я не могла отмахнуться, как прежде, от истории Барбарины.

Деньги дедушки коснулись и наших с Роком отношений. Через несколько недель после похорон со мной беседовал мой поверенный и указал мне на, как он выразился, «желательность составления завещания», что я и исполнила, завещав все, за немногим исключением, моему мужу.

Наступил сентябрь. Вечера стали короче, а по утрам стояли туманы, но дни были еще жаркими, почти как в июле.

Прошло два месяца, а я все еще оплакивала дедушку. Я ничего не предпринимала в Полоргане, и Доусоны, и все остальные слуги оставались там. Альтэа Грей решила отдохнуть, прежде чем искать другое место, и сняла небольшой коттедж в миле от Пендоррика, который хозяева сдавали отдыхающим на летние месяцы.

Я понимала, что надо что-то делать с домом, и после некоторых раздумий нашла выход. Я решила устроить в Полоргане приют для сирот, таких же брошенных, никому не нужных детей, каким был когда-то дедушка.

Когда я рассказала Року о своих планах, он покачал головой.

— Это не простое дело, — сказал он.

— Мне кажется, дедушка бы одобрил. Он ведь сам рос сиротой.

Рок отошел к окну — мы были в спальне — и стал смотреть вдаль на море.

— Рок, тебе что, не нравится моя идея?

— Дорогая, я считаю, что такое решение нельзя принимать, не подумав хорошенько. Это очень серьезное начинание.

— Кончено, Рок. Я и думаю пока…

— Сейчас все так усложнилось. Придется преодолевать множество бюрократических препон… И ты думала, во сколько обойдется содержание такого заведения?

— Я пока еще не продумала детали, просто у меня возникло такое желание или намерение. Но я, конечно же, все взвешу и потом решу.

— Нам много чего придется продумать, — заметил он.

Мне показалось, что такая перспектива не очень ему по душе, я решила некоторое время не говорить об этом, но так легко отступать я не собиралась.

В это время я часто заходила к старику Джессу Плейделлу, который всегда радовался моему приходу. Я редко приходила с пустыми руками, но мои визиты значили для него гораздо больше, чем подарки.

Тот сентябрьский день навсегда останется в моей памяти, потому что это был первый день настоящего страха, и именно тогда я осознала, что картина мира переменилась для меня — деталь за деталью — и я оказалась лицом к лицу с жестокой действительностью, полной страшных подозрений и настоящего ужаса.

День начался, как обычно. Утром я сбегала в магазинчик миссис Робинсон за табаком. Дебора попросила меня заодно купить ей шпилек, а Морвенна — немного мочала подвязывать растения в саду. Выходя из дома, я встретила Рейчел с девочками, и они проводили меня до самого магазина. Когда я вернулась, Рок с Чарльзом направлялись на ферму.

К Джессу я выбралась лишь к вечеру и застала его на месте, греющимся в последних лучах заходящего солнца.

Я присел а рядом, и мы поболтали немного, а потом вошли в дом выпить чаю, так как становилось прохладно. Ему нравилось самому готовить чай и ухаживать за мной, я знала это и не мешала ему хозяйничать.

Мы пили душистый крепкий чай, и Джесс рассказывал о старых днях, о том, какие сады были в Пендоррике в его время.

— Ах, мэм, если бы вы только видели, как там все было лет сорок назад! Под моим началом работали еще четыре садовника, весь день мы трудились. Какой цветник был на скалах, вы бы видели! Прямо картинка!

Он мог говорить об этом часами. Я многое узнала о жизни в Пендоррике сорок или пятьдесят лет назад, когда Джесс был молод и полон сил. Жизнь для хозяев дома была беззаботнее и лете, чем сейчас, но и тогда уже чувствовались перемены.

— А вот когда я мальчишкой еще был, тогда совсем другое дело, — вздыхал Джесс.

Я старалась представить себе жизнь в Пендоррике восемьдесят лет тому назад. Кто тогда был владельцем дома — дед Рока? Прадед?

— Тогда и мысли не было, чтобы могло чего-то не хватать, — рассказывал Джесс. — И думать не думали, что когда-нибудь по-другому будет, а не так, как спокон веку повелось. И бухта Полорган наша была, а дома этого и в помине не было…

За рассказами время пролетело незаметно, и было уже около шести, когда я собралась, наконец, уходить.

Уже стемнело. Туман, который весь день висел над морем, сгустился и местами почти скрывал дорогу. Пахло морем. Я остановилась у кладбищенских ворот, глядя на надгробные камни, которые, казалось, плыли по воздуху, то появляясь, то скрываясь в тумане. И вдруг я услышала голос, тот самый высокий, слегка не в тон голос. Казалось, он доносится с кладбища.

А по чем я отличу

Вашего дружка?

Шлык паломника на нем,

Странника клюка.

Сердце у меня бешено забилось, я почувствовала дрожь в коленях. Я огляделась кругом, но не увидела ни души.

Кто-то пел там, среди могил, и я должна была выяснить, кто. Я открыла калитку и вошла на кладбище. Кто бы это ни был, я была уверена, что это кто-то из обитателей Пендоррика, и потому направилась к фамильному склепу. «Должно быть, это Кэрри, — говорила я себе. — Именно она приносит венки Барбарине, а раньше она наверняка часто слышала, как Барбарина пела эту песенку, и запомнила ее. Это непременно Кэрри!»