— Я тут на днях разговаривала с миссис Гринок, — сказала она, — той, что коттедж сдает на лето.

— Это который сейчас сестра Грей снимает?

— Тот самый. Отдыхает, пока новое место не найдет, так она говорит. Так вот, миссис Гринок не больно-то хотела ее пускать. Она хотела сдать дом надолго, еще и на зиму, а сестра Грей снимает, как она выразилась, на неопределенное время. Но потом мистер Пендоррик убедил миссис Гринок сдать коттедж сестре Грей.

Я начала понимать, почему Доусоны сочли необходимым поговорить со мной. Дело было не только в подозрениях, связанных с обстоятельствами смерти дедушки. Они хотели предупредить меня, что Альтэа Грей — авантюристка, что она слишком дружна с моим мужем и что дружба эта довольно опасна. И если они хотели меня смутить и встревожить, они преуспели в этом.

Я постаралась незаметно перевести разговор на другую тему и заговорила о проблемах Полоргана, о том, что я хочу, чтобы они продолжали тут служить, пока я не решу окончательно, что делать с домом. Я заверила их, что не собираюсь продавать дом и что хотела бы, чтобы они оставались в Полоргане и дальше.

Миссис Доусон со слезами на глазах, а ее муж, сохраняя вполне свою степенность, поблагодарили меня и сказали, что о такой хозяйке они могли лишь мечтать.

Я же чувствовала себя очень несчастной. Я понимала, что они говорили со мной, искренне желая помочь мне и предостеречь.

Днем я отправилась повидать доктора Клемента, чтобы еще раз поговорить с ним о причинах смерти дедушки.

Подойдя к дому, я встретила Мэйбел Клемент. Она выходила из бывшей конюшни, которую гордо называла гончарной мастерской. На ней была ситцевая блуза и широкая желтая юбка, волосы она заколола наверх, но, как обычно, они выбились из прически и рассыпались по плечам, так что вид у нее был такой, словно она начала причесываться, а потом отвлеклась да и забыла о начатом деле.

— Какой приятный сюрприз, — воскликнула она с живостью. — Заходите, Эндрю рад будет. Я вас чаем напою. У меня сегодня на редкость удачный день, давно такого не было.

Ее брат показался в дверях.

— Вы очень вовремя пришли, — сказал он. — Я сегодня свободен. Мой партнер, доктор Ли, дежурит.

Мэйбел угощала нас чаем со слегка подгоревшими тостами и несколько недопеченным пирогом.

— Пирог напоминает рождественский пудинг, — предупредила она.

— Я люблю рождественский пудинг, — заверила я ее.

Мне нравилась Мэйбел. Она принадлежала к тем немногим людям, на которых мое внезапное богатство не произвело никакого впечатления.

Я призналась доктору, что меня беспокоит то, как умер дедушка.

— Если бы не этот приступ, он мог бы прожить еще долго, не правда ли?

— Мог бы. Но приступы неизбежно повторялись бы, а их последствия непредсказуемы. Я нисколько не удивился, когда сестра Грей мне позвонила.

— Но он мог бы остаться жив, сумей он достать таблетки.

— Это Доусон вам что-то наговорил?

— Доусон ведь и вам говорил о свих подозрениях, не так ли?

— Да, намекал. Сразу же. Он нашел таблетки на полу и колокольчик тоже. И сделал свои выводы.

— Если бы дедушка смог добраться до таблеток или до колокольчика, он остался бы жив.

— Я убежден, что он попытался это сделать и уронил все на пол. У меня нет оснований думать иначе.

Мэйбел пододвинула мне пирог.

— Все уже прошло, Фэйвел, — сказала она мягко. — Зачем ворошить? Только зря себя изводить.

— И все-таки, мне бы так хотелось знать наверняка…

— Скорее всего, — продолжала Мэйбел, — Доусоны не ладили с сестрой Грей. Медсестры обычно любят распоряжаться, хотят, чтобы их слушались, а дворецкие переполнены чувством собственного достоинства и не желают, чтобы ими распоряжался кто-то, кроме хозяина, экономки же считают дом своим владением и терпеть не могут, когда кто-то вмешивается в их дела и ставит себя выше их. В этих обстоятельствах домашняя вражда неизбежна. И теперь Доусоны решили, может быть, отыграться.

— Видите ли, — добавил Эндрю Клемент, — Доусон может сколько угодно утверждать, что она убрала таблетки нарочно. Грей станет опровергать это. Ни он, ни она не имеют доказательств.

— Выглядит она словно статуэтка из дрезденского фарфора, но, держу пари, она сильна и вынослива, как хорошая глиняная посуда, — заметила его сестра. — Ухаживать за лордом Полорганом было не трудно и не хлопотно, мне кажется, она была довольна этим местом. Как долго она с ним была?

— Больше восемнадцати месяцев, — ответил доктор.

— Она хорошая медсестра? — спросила я.

— Вполне.

— Мне показалось, в ней не хватает… ну, мягкости, что ли.

— Она ведь профессиональная медсестра и по роду своей профессии видит много страданий. Врачи… сестры… мы не так относимся к этому, как вы, например. Иначе мы просто не смогли бы работать.

— Я знаю, что я вам могу доверять, — сказала я. — Я хочу спросить поэтому: вы не думаете, что, узнав о тысяче фунтов, завещанных ей дедушкой, она ускорила его смерть?

Последовала тишина. Мэйбел достала длинный янтарный мундштук, открыла серебряный портсигар и предложила мне сигарету.

— Потому что, — сказала я мед ленно, — если так, то меня пугает мысль, что эта женщина скоро снова будет дежурить у постели больного, и кто знает…

Доктор Клемент пристально на меня посмотрел.

— В данный момент она на отдыхе, — наконец сказал он. — И я считаю, что обсуждать этот вопрос вне этих стен было бы очень неразумно.

Мэйбел заговорила о другом.

— Надеюсь, вы уже оправились от своего ночного приключения, — заявила она вдруг.

— Что?.. Ах, да.

— Очень неприятное происшествие, — заметил ее брат.

— У меня и сейчас мороз по коже, когда я вспоминаю.

— Я слышал, дверь заклинило, верно?

— Я была уверена, что нас заперли.

— В такую сырую погоду не мудрено, что дверь заклинило, — сказал он.

— И все-таки…

Мэйбел задумчиво стряхнула пепел.

— Кому же могло прийти в голову запирать вас?

— Об этом я и думаю с тех пор.

Эндрю подался вперед.

— Значит, вы не верите, что заклинило дверь?

Я колебалась. Что они могут подумать обо мне? Сначала я повторяю обвинения Доусона, теперь рассказываю о том, что кто-то запер меня в склепе. Оба они трезвые разумные люди. Они наверняка решат, что у меня развивается мания преследования. Нет, этого нельзя допустить!

— Не знаю… С другой стороны, ключ всего один — у Рока в кабинете заперт в шкафчике. Он оттуда и взял его и хотел отпереть дверь. Он утверждает, что она не была заперта.

— Слава Богу, вас нашли.

— Если бы Дебора не подошла к склепу почти вплотную — совершенно случайно — мы бы, возможно, и до сих пор сидели бы там.

— Ах, не говорите так! — воскликнула Мэйбел.

— Такое ведь случалось уже, не правда ли?

Эндрю пожал плечами.

— Но с вами не случилось, и не будем об этом.

— Но в будущем, — сказала Мэйбел, — будьте осторожнее.

В глазах ее брата читалось удивление и растерянность.

— Да, — сказал он, — будьте, пожалуйста, осторожнее.

Мэйбел довольно нервно рассмеялась и заговорила о каком-то совершенно необыкновенном, по ее мнению, горшке, который она делала. Когда обжиг будет закончен, она бы хотела узнать о нем мое мнение.

Я чувствовала, что, когда я уйду, они будут говорить обо мне. Им покажется странным, что дверь не была заперта и единственный ключ хранился у Рока. Они наверняка слышали, что Рок уговорил миссис Гринок сдать Альтэа коттедж. И они неминуемо спросят себя: что же происходит в Пендоррике?

Чувство неловкости и тревоги нарастало во мне.

Я ни с кем больше не заговаривала о своих сомнениях и тревогах. Я боялась, что и так уже наговорила Клементам липшего. Я с удовольствием призналась бы в своих страхах Року, но боялась, что он станет смеяться надо мной, да к тому же он был заинтересованным лицом и участником событий.

Я старалась вести себя, как ни в чем ни бывало, и ничего не менять в своей жизни. И ровно через неделю я снова отправилась навестить старика Джесса Плейделла. Он приветствовал меня еще теплее, чем обычно, из чего я заключила, что он тоже наслышан о том, что произошло на кладбище.

На этот раз мы сразу прошли в дом, потому что день был слишком холодный, чтобы сидеть на улице. Джесс настоял, чтобы я заняла его кресло, а сам занялся чаем.

Он разрешил мне разлить чай по чашкам, и, усевшись напротив меня, произнес:

— Я так испугался, мэм, когда услышал.

— Вы имеете в виду…

— Про то, что случилось, когда вы здесь в тот раз были.

— Так глупо получилось.

Он покачал головой.

— Не нравится мне все это, — пробормотал он.

— Мне и самой не нравится, — призналась я.

— Прямо как будто…

— Мы решили, что церковный сторож забыл запереть дверь. Он брал ключ от склепа недели две назад. Наверное, дверь с тех пор и стояла открытой. Никто не заметил этого, потому что никто Не заходил в ту часть кладбища.

— Не знаю, не знаю, — проворчал Джесс и, помолчав немного, добавил. — Но, скажу вам, голубушка, вам надо очень поостеречься… Как бы беды какой не вышло.

— Джесс, что у вас на уме?

— Ах, если бы я мог тогда увидеть, кто там был с ней наверху на галерее. Ах, если б не глаза!

— И никаких предположений, кто это был?

Джесс болезненно сморщился и ударил себя по колену.

— То-то и оно, что есть предположения. Боюсь, я знаю, кто, — прошептал он.