— Я так рада, что вам нравится.

— А нет ли миниатюры, на которой вы сама изображены? Я бы с большим удовольствием взяла ее…

Мои слова, по видимому, обрадовали Дебору. Она, казалось, даже похорошела в этот момент.

— Увы! Всегда рисовали Барбарину. Папа многих художников приглашал в дом — он был большой любитель живописи — и, видя нас, каждый говорил: «Я непременно должен написать их. Начну с Барбарины». Иногда они действительно начинали, но когда доходила очередь до меня, их пыл угасал. Я уже говорила вам, что в ней было что-то, чего я была лишена. Она притягивала людей. Я же на ее фоне казалась бледным слепком, лишенным обаяния.

— Знаете, Дебора, — сказала я, — мне кажется, вы себя недооцениваете. Я уверена, что вас тоже нельзя было не заметить.

— Ах, Фэйвел, вы так милы, я так благодарна Року, что он нашел вас и привез в Пендоррик!

— Это я должна быть благодарна. Все так добры ко мне… особенно вы, Дебора.

— Я? Вы шутите! Вам, должно быть, до смерти надоели мои старые фотографии и старые истории.

— Что вы! Мне ужасно интересно. Я вас еще о многом хочу расспросить.

— Так что же вам мешает? Пойдемте, сядем у окна. Ах, как приятно все-таки возвратиться сюда! Я люблю свои болота, но порой море влечет меня сильнее. Оно такое непредсказуемое.

— Вы, наверное, скучали по дому, когда Рок и Морвенна были маленькие и вы заменили им мать.

— Иногда. Но они скоро начали учебу, и когда уезжали в школу, я отправлялась в Девоншир.

— А они приезжали в Девон на каникулы?

— Очень редко. Обычно каникулы они проводили в Пендоррике. А потом Морвенна стала приглашать Рейчел. Она почему-то очень любил а ее. Не знаю уж за что — Рейчел никак нельзя было назвать приятной девочкой. Она даже один раз заперла Морвенну в склепе, представляете? Просто так, ни за что ни про что. Бедняжка Морвенна ужасно перепугалась. У нее после этого начались ночные кошмары. Когда я как-то пришла успокоить ее, она мне и рассказала об этом случае. Но с Рейчел она все равно продолжала дружить, даже взяла ее с собой во Францию, когда они с Роком туда ездили.

— А когда это было?

— Уже позже, когда они выросли. Кажется, им тогда было около восемнадцати. Я надеялась, что Морвенна в конце концов поссорится с Рейчел, но этого не случилось, наоборот, к тому времени они все втроем очень дружили.

— Когда им было около восемнадцати…

— Ага. Морвенна мечтала поехать во Францию. Чтобы совершенствовать свой французский. Месяца на два. К тому времени она окончила школу, и я думала, не отдать ли ее в другую школу за границей: она сказала, что хочет пожить где-нибудь в пансионе, где сможет лучше выучить язык, общаясь с людьми. А школа ей и в Англии надоела.

— И она была во Франции два месяца?

— И Рейчел с ней отправилась. И Рок провел с ними какое-то время. Я уже начинала беспокоиться немного. Он так близко сошелся с ними, что я боялась, как бы он и Рейчел…

— Вы были против?

— Ах, милочка, я, наверное, покажусь вам очень неблагородной, но мне никак не хотелось видеть Рейчел Бектив в роли хозяйки Пендоррика. В ней не хватает чего-то… очарования, что-ли. Я ничего не хочу сказать, она образована, воспитана и голова есть на плечах. И все же, чем-то она мне не нравится… не очень я доверяю ей. Только это между нами. Я бы не стала говорить про такие вещи ни с кем, кроме вас.

— Мне кажется, я понимаю, что вы чувствуете.

— Слишком уж она востра — палец в рот не клади, это уж точно. Может быть, я все себе напридумывала тогда, но мне казалось, что уж слишком часто Рок ездил туда-сюда, волновался, как девочки устроились в своем пансионе. Каждый раз, как он возвращался из Парижа, я со страхом ждала, что он — объявит мне о своих намерениях. Но все обошлось.

«Им было по восемнадцать лет тогда, а мальчику сейчас, скажем, четырнадцать. Року тридцать два…» — думала я.

Мне давно казалось, что связь Рейчел с Пендорриком куда глубже, чем кажется на первый, поверхностный взгляд. В доме она была чем-то вроде бедной родственницы, и в то же время чувствовалось, что она ощущает за собой некоторую силу, определенные права. Всем своим поведением она словно говорила: «Относитесь ко мне, как к члену семьи, не то…»

И она навещала мальчика в доме Луизы Селлик!

Я спросила:

— А их отец уже умер? Я имею в виду, Петрок Пендоррик уже умер к тому времени, когда Рок и Морвенна окончили школу?

— Он умер, когда им было одиннадцать. Шесть лет прошло со смерти Барбарины…

«Итак, мальчик не его сын, — думала я. — Ах, Рок, почему ты ничего не говоришь мне? Зачем эти секреты?»

Моим первым побуждением было сразу же поговорить с Роком, рассказать ему о моих подозрениях и догадках.

Придя к себе, я поставила миниатюру на каминную полку и несколько минут простояла, глядя в спокойные и радостные глаза юной Барбарины.

Я почему-то решила отложить разговор с Роком и сначала побольше выяснить о том, что за паутина опутала меня.

Некоторое время спустя Мэйбел Клемент устраивала вечеринку и пригласила нас с Роком. Мы оба были несколько подавлены. Я не переставала думать о мальчике на болотах и о роли Рока в его появлении на свет. Больше всего на свете я желала бы поговорить с Роком, и больше всего на свете я боялась этого разговора. Я боялась, что он солжет мне, и в то же самое время меня пугала правда. Я отчаянно хотела сохранить свою любовь и счастье.

Рок же, очевидно, считал, что мое ночное приключение в склепе выбило меня из колеи и что мне нужно время, чтобы оправиться. Он был со мной мягок и нежен. Таким я запомнила его в те ужасные дни после смерти папы.

Мэйбел была чудесной хозяйкой и сумела создать легкую непринужденную атмосферу на вечеринке. Тут были художники, приехавшие в Корнуолл на этюды или жившие здесь, и я была счастлива, когда кто-то упомянул моего папу и с почтением отозвался о его работах.

С другого конца комнаты я слышала смех Рока. Он был центром небольшого общества, в основном женского. Им, казалось, было весело, и мне захотелось присоединиться к ним. И снова я подумала, что отдала бы все, чтобы вернуть прежнее незамутненное счастье, чтобы избавиться от страшных сомнений.

— Кое-кто хочет поговорить с вами.

Ко мне подошла Мэйбел, с ней был молодой человек. Несколько секунд я смотрела на него, не узнавая.

— Джон Полдри, — подсказал он. — Помните?

— Ах да, конечно. На балу…

Мэйбел слегка подтолкнула его ко мне и удалилась.

— Славный был бал, — сказал он..

— Я очень рада, что вам понравилось.

— И, конечно, такое несчастье, что…

Я молча кивнула.

— Я хотел вам кое-что рассказать, миссис Пендоррик, хотя сейчас уже это, возможно, значения не имеет…

— Тем не менее, расскажите.

— Это насчет медсестры…

— Мисс Грей, Альтэа Грей?

— Ага. О том, где я видел ее.

— Вы вспомнили?

— Да. Потом вспомнил. Вспомнил, что читал про нее в газете и что это случилось, когда я был в Генуе и не так-то просто было достать английские газеты. Так что пролистал старую подшивку и нашел эту заметку. Это точно была она. Сестра Альтэа Стоунер Грей. Она себя звала тогда сестра Стоунер Грей. Если бы я услышал тогда второе имя, я бы вспомнил. Но лицо я не мог перепутать. Редко встретишь такое совершенное женское лицо.

— Так что же вы выяснили?

— Боюсь, я несколько ошибся на ее счет. Почему-то вбил себе в голову, что она совершила какое-то преступление. Надеюсь, я вам не внушил эту мысль. Но все равно, история была не очень приятная… Ей повезло, что у нее такое имя. Грей — достаточно распространенная фамилия, но сочетание такой фамилии с именем Стоунер[23] не часто встретишь. Она тогда проиграла дело.

— Какое дело?

— Она работала сиделкой у одного старика, и он оставил ей все деньги. Его жена опротестовала завещание. Вот и все. Заметка была небольшая, всего несколько строк. Но я запомнил лицо.

— Когда это случилось?

— Шесть лет назад.

— Должно быть, до того, как поступить к дедушке, она еще где-то работала.

— Несомненно.

— Значит, она представила хорошие рекомендации, иначе дедушка не взял бы ее. Он был не из простаков.

— Думаю, для нее не составляло труда получить такие рекомендации. При ее-то данных.

Он рассмеялся.

— Я просто хотел вам рассказать. С тех пор, как разгадал этот секрет. Думаю, ее уже и след простыл.

— Вы ошибаетесь. Она все еще живет поблизости. Решила отдохнуть немного и сняла небольшой коттедж. Дедушка оставил ей некоторую сумму, так что она может себе это позволить.

— Доходная, должно быть, работенка — сиделка и домашняя медсестра. Если, конечно, правильно выбирать пациентов.

— Но разве можно знать наверняка, что пациент умрет и оставит тебе денег?

Он пожал плечами.

— Думаю, она умеет рассчитывать шансы.

И подняв керамическую фигурку, которых множество валялось у Мэйбел в мастерской, заметил:

— Неплохая вещица.

Для него вопрос был закрыт. Но не для меня. Я не могла выкинуть Альтэа Грей из головы. И когда я думала о ней, я думала и о Роке.

Морвенна очень изменилась за последние дни. Казалось, что она грезит наяву и что грезы эти счастливые. Выражение лица у нее было блаженное, и она стала ужасно рассеянной, так что иногда не замечала, когда к ней обращаются с вопросом, и не отвечала.

Однажды вечером перед ужином она постучала к нам в комнату.

— Я хочу вам что-то сообщить, — сказала она радостно.