Я невольно отшатнулась и зло сжала челюсти. Вот и прокол. Но как я могу спокойно выдерживать прикосновения того, кто меня… От мысли, что это могла быть та же самая машина, замутило. Тот страшный день в памяти осел яркими, будто вырванными из реальности, картинками и острой болью. Лицо Лютого, его прикосновения. Я отравлена им.

С усилием улыбнулась и, проклиная сидящего рядом мужчину, процедила:

— Ты прав. Мне нужно обновить гардероб. И трусики понадобятся особые. Посмотрела в его наполненные тьмой глаза и холодно пояснила: — Для беременных.

— Рано еще, живот не скоро вырастет, — он еще шире улыбнулся, шрам изогнулся и подчеркнул морщинки, темные волосы упали на лоб, когда он наклонился. Стало тяжело дышать от его близости. — Я сам выберу тебе белье, лю-би-ма-я. Заодно и проверим, как быстро ты учишься. Серый, заверни в салон! — проговорил Лютый, не отрывая от меня темных глаз.

В животе будто лёд заворочался, во рту стало сухо. Хотелось отодвинуться ещё дальше, но я уже и так забилась в самый угол.

И снова мне не удалось заманить Лютого в дом отца. Чтобы не дрожать от близости огромного тела Лютого, не сжиматься от его тёмного порочного взгляда, я отвернулась и, глядя в окно, попыталась успокоиться.

Не будет Лютый домогаться меня, он беспокоится за ребёнка. А всё остальное я перетерплю. Рано или поздно он приедет в мой дом, ведь урод поклялся Чеху в этом жизнью своего потерянного сына. Просто придётся подождать. По сравнению с тем, что он со мной уже сделал, всё остальное не страшно. Теперь ничего не страшно, кроме смерти. Моей или ребёнка.

Машина остановилась, и водитель, выскочив, вежливо открыл дверцу и даже протянул руку, желая помочь мне выбраться из машины. Я мазнула взглядом витрину с ярким и откровенным бельём и, проигнорировав ладонь водителя, искоса посмотрела на Лютого.

— Ненавижу этот бренд.

— Я тоже, — резанул он с усмешкой и вцепился в мою руку. — Придется притвориться, что нравится, — сказал на ухо и повел меня ко входу.

Ничего не оставалось, как подчиниться. Да если бы я и сопротивлялась, Лютый бы этого даже не ощутил, а вот мне было бы очень…

— Больно, — тихо напомнила я о израненных ладонях. — Отпусти. — С трудом выдавила: — Пожалуйста…

Он буквально выронил мою руку и поморщился брезгливо. Я отвернулась, потому что смотреть на Лютого без ужаса не получалось.

— Иди вперед, выбирай, что хочешь, — он достал мобильный из кармана и показал в сторону. — Я через минуту подойду. Соскучиться не успеешь, невестушка.

Выдохнув с облегчением и обняв себя руками, подошла к ровному ряду разноцветных комплектов. Рядом тут же материализовалась девушка-консультант, и мы разговорились о моделях и формах бюстгальтеров.

Мне хотелось попросить завернуть несколько разных комплектов и покончить с неприятным делом, но девушка настояла на примерке. Подумав, что грудь моя всё же подросла, я опасливо обернулась.

Не заметив рядом Лютого, решила, что он вышел из магазина и довольно улыбнулась: папа тоже пулей вылетал, когда я заходила прикупить себе новые трусики. В этом, наверное, все мужчины похожи.

Расслабившись, я зашла в утопленную в стене кабинку и, примерив несколько моделей, остановилась на одной, особо удобной. Украшенные белоснежными кружевами алые чашечки комфортно поддерживали налитую грудь.

Я передёрнула плечами, любуясь своим отражением. Даже повязка на животе не портила вид. Раньше я не могла похвастаться выдающимися формами, а папа был категорически против пластики. Теперь же грудь моя выглядела так, как я всегда мечтала.

Я так увлеклась, что забыла обо всём на свете…

До момента, пока не встретилась взглядом с отражением Лютого. По спине пробежался морозец, даже волоски на руках встали дыбом.

Взгляд его почернел, губы приоткрылись, дыхание стало тяжелым и опасным. Лютый встал позади и почти вжал меня в зеркало.

— Выбрала? — спросил он низко. Большие руки легли на плечи, отодвинули на одну сторону волосы. — Ты ничего так… Ангелина. Хотя, — тыльная сторона ладони легла на щеку, провела костяшками пальцев к подбородку. Наши взгляды скрестились, заискрили в отражении. — Ты дергаешься, и вон та, — он показал махом головы на щель ширмы, где топталась работница магазина, — консультантка не поверила, что ты моя невеста. Докажем ей обратное? — Лютый пригнулся, отчего оказался ближе дозволенного. — Я хочу, чтобы ты примерила это… — и, обняв меня со спины, с двух сторон, приложил ко мне еще один комплект. Черный.

Глава 22. Лютый

Я смотрел ей в глаза и не знал, что делать. Черная тоска сжала мое сердце, но страх за нерожденного малыша и Сашку не давал мне покоя. Чех не шутил. Он псих. Он не просто снимет живьем кожу с сына и вырежет второго из живота Кирсановой, но еще и заставит меня смотреть на это.

За два года «работы» я многое повидал и давно подозревал, что этот урод что-то скрывает. Держит меня на коротком поводке, обещая найти ребенка. Где гарантия, что это просто единственный козырь, чтобы удерживать меня при себе? Ему ведь выгодно марать чьи-то руки, он знал, что я ради мести готов на все.

Ненавидеть как-то легче. Злость и лютая ярость последнее, что у меня оставалось после гибели Милы, а притворяться душкой — совсем не в моем стиле. И теперь играть на публику влюбленного мужчину оказалось непосильной задачей, но я сам ступил на этот канат над пропастью, потому, глядя в глаза Ангелине, искал крючки, зацепки, ниточки, чтобы не хлопнуть ее там, на месте, чтобы освободить себя от тяжести гнева и боли, а попытаться устоять и выдержать спектакль.

Кирсанова для меня — персона нон грата. Та, что никогда не оказалась бы в моей постели, даже если от нее я каменею за секунды. Та, что никогда не называлась бы любимой девушкой, никогда не вызывала бы во мне теплые чувства. Только как шлюха. Только как игрушка, которой можно попользоваться и выбросить.

Она ни за что не вошла бы в мой дом. Никогда не услышала бы от меня «прости» или «я сожалею», но… в тот миг, когда ее дрожащая рука потянулась к бретельке белья, я понял, что погибаю. Давлюсь своей же горечью и помираю от вины.

Да потому что в голове язвой засела мысль, что девчонка не виновата в грехах отца. Блять!

Я сжал кулаки и сцепил зубы. Ангелина шарахнулась в сторону и, ударившись плечом о зеркало, прижала к груди комплект откровенного белья. Переведя взгляд в зеркало, я понял почему она испугалась — мой взгляд способен был убить — черный, как самая глубокая бездна на земле и несокрушимый, как Эверест. Шрам вздулся от напряжения, а скулы заострили черты и превратили меня из урода в чудовище.

Пошатнувшись, сделал шаг к девушке, но она, еще сильнее вжалась в стену, широко-широко распахнула глаза. Смотрела, не мигая и даже не дыша.

Вдыхая яд ее ужаса и глотая свою ненависть, низко и спокойно сказал:

— Жду тебя снаружи, Ангел. Ненавижу тряпки, ты уж тут сама, — я говорил мягко, вкладывая в голос столько актерской игры, сколько мог, но знал, что в моих глазах полыхает уничтожающий огонь. Наши взгляды с Кирсановой бодались, норовя каждого размазать по стеночке. — Халатик выбрать тебе? — добавил еще мягче, еще елейней. До противного натяжения в груди. Кровь в жилах не просто кипела, она жгла мне руки, рвала вены.

За что я тебя так ненавижу, Кирсанова? Я сам не понимаю. Наверное, ты тот смысл жизни, что дает мне дыхание. Горькое, но отрезвляющее.

Кирсанова, со свистом втянув воздух, медленно опустила дрожащие руки, одним движением притягивая взгляд к стройной точёной фигурке… и к повязке на животе.

— Будь добр-р, — голос её прозвучал прерывисто, будто каждую букву ей приходилось проталкивать через больное горло, — я была бы… признательна.

Я молча вышел и столкнулся с любопытным взглядом консультанта. Вот же, людям все надо знать!

Улыбнувшись через силу, попросил:

— Покажете, где у вас тут шелковые халатики? — я надвинулся на неё, и девушка испуганно попятилась. Да, видок у меня всегда страшный, это нормальная реакция. Пусть лучше сторонятся, чем садятся на голову и предают. — Мне нужна пара комплектов постельного белья, белые махровые полотенца и… — я оглянулся. В примерочной было тихо, будто Ангелина все еще стояла, не шевелилась и не дышала. — Добавьте к черному комплекту чулки.

После нескольких долгих минут, пока девушка с копной темных волосы рассыпалась сладостью привычной лести и показывала мне разные виды халатов, я смог не дергаться и даже не оборачиваться в сторону Кирсановой. Она будто сверлила в моём затылке дыру даже сквозь плотное полотно ширмы. Это будоражило, поднимало волоски на коже, заставляло сцеплять зубы, чтобы дышать более-менее ровно.

Я выбрал халатик нежного голубого оттенка.

— Подойдет к цвету глаз невесты, — зачем-то сказал я девушке. Она смущенно заулыбалась и повела меня к полкам с постельным, что дало мне пару секунд смягчить мимику на лице — от фальши уже подташнивало, или это от сотрясения, но меня мутило до темных мушек перед глазами.

Когда мы вернулись в зал, к кассе, и девушка занялась упаковкой наших покупок, я заметил краем глаза движение в примерочной, обернулся через плечо и прилип к полу.

Ангелина сдвинула ширму и вышла. Аккуратно, чтобы не задеть повязку, поправила на себе больничный халат. Волосы распушились и сияли мягким контурным светом от лампочки над ее головой, а глаза казались чистыми, небесно-лазурными и незапятнанными ненавистью.

Я даже отряхнулся на миг, прогоняя видение, отчего едва не свалился от головокружения. Она будто ангел в белом. Только крыльев не хватает.

Повернул с трудом корпус и шагнул к ней. Смогу ли? Должен. В мелочах можно проколоться, потому стоит играть по-крупному и сразу.

Подошел вплотную, завел ладонь ей на затылок, вплел пальцы в мягкие волосы и склонился к губам. Не целовал, нет, я ждал ответного хода. Ее встречной фальши. Мы оба нырнули в это болото и выберемся не скоро.