— У него топор в крови! — осторожно выглядывая из-за Лютого, воскликнула я.

— Зайца зарубил, — виновато прошелестел Миша. — Как раз хотел Марии отнести, как ваш крик услышал. Подумал, случилось чего, хотел помочь. Где теперь его искать?.. Зайца-то… — Тут же спрятал топор за спиной. — Простите, что напугал.

— Познакомься, — Лютый развернулся к мужчине, потянув меня за собой, обнял меня за плечи, прижал к своей груди, отчего я почувствовала щекой его сильную грудь и услышала удары сердца. Шрам мягко коснулся губами виска. — Моя невеста — Ангелина.

— О как! — выпустил Миша то ли восторг, то ли удивление.

Я выдавила измученную улыбку:

— П-приятно п-познакомиться.

— Сомневаюсь, — он смущённо отступал к лесу спиной. — Я надеюсь, вы меня простите. Пойду… Попробую тушку отыскать, а Мария приготовит из зайца вкусное жаркое.

Он едва не кланялся и не знал куда деть глаза, даже лицо его широкое и полускрытое бородой покраснело. Мне стало неловко, но сказать что-то утешительное не смогла — тело ещё подрагивало от пережитого ужаса, а пальцы сводило от судорог и холода.

Когда мужчина ушёл, я осознала, что прижимаюсь к Лютому слишком уж сильно, и отпрянула.

Он поменялся в лице. Стал страшнее и выше. Глаза наполнились яростной тьмой.

— Сбежать удумала? — сказал он низко, ступил ближе, накрыв тенью с головой, и сжал мои плечи.

Захотелось оказаться рядом с Мишей, пусть и топор в крови. И как я могла ещё минуту назад так отчаянно звать Лютого? Помутнение рассудка от страха, не иначе. Осторожно передёрнула плечами и процедила:

— А ты себя в зеркале видел? Кто бы не убежал?

Он отпустил меня резко, отчего я едва не поскользнулась на осенней грязи. Губы мужчины изогнулись в презрении.

— Твой же папочка постарался, — выплюнул гневно и, развернувшись, пошел к дому.

— Ты ошибаешься! — крикнула я вслед. — Мой отец не мог этого сделать!

Но Лютый будто не слышал. Ярость придала мне сил, и я, догнав мужчину, дёрнула его за футболку.

— Мой отец не такой, слышишь ты? Он не мог… так поступить.

Лютый встал, как вкопанный, потом медленно повернулся. Кулаки сжимались, губы исчезли в кривом оскале, а в глазах развернулась настоящая Черная дыра.

— Молчи, — прошипел он и схватил меня за локоть. — Лучше молчи, потому что я и так едва держусь, чтобы не сорваться и не задавить тебя. Я знаю точно, что это сделал твой отец. Моя семья мешала только ему! И что дальше? Что бы ты делала дальше, Кирсанова?! Думаешь, что Чех пошутил, когда угрожал? Думаешь, что жизнь моего сына спасла бы твою шкуру? Дура ты! Как бы я тебя не ненавидел, как бы не хотел прогнать взашей, пинками под зад, сейчас мои родные и все в мире должны, сука, поверить, что ты меня любишь! Ясно тебе?! — немного тряхнул и еще глубже вгляделся в мои глаза, заставляя ежится от страха. — Ясно?! — не дав мне ответить, завел руку за спину и прижал к себе, уставился в небо, выдохнул в серую пустоту. — Блять. Невыносимо, — оттолкнул от себя и отступил. — Иди! — махнул в сторону — Тварь! Ну же! Не держу!

— Не собиралась я убегать, а попросту заблудилась. — Я пыталась остаться спокойной, но ужас и гнев скрутились в один ураган и выворачивали меня наизнанку, заставляя цедить слова: — Я слово дала, что выйду за тебя, помнишь? Так я это сделаю! Хоть сейчас поехали и зарегистрируемся. — Голос предательски дрогнул: — Всё равно я никому не нужна. Даже отцу! Успокоился сказочкой Носова, что я восстанавливаюсь после аборта на Багамах и готовлюсь к свадьбе. Да я хоть за чёрта лысого выйду, лишь бы малыш выжил. А Григорий хочет меня если не чистенькую, то хотя бы без приплода.

Лютый молча смотрел на меня и стискивал губы. И что я перед ним распинаюсь? Горько усмехнулась:

— Ах да, тебе это не интересно. Тебе плевать на Носова, который нанял отморозков, чтобы изнасиловали меня… ты и сам…

Голос осип, я не смогла произнести того, что собиралась. Да и не стоит. В конце концов люди Лютого спасли меня. Пусть молчание будет моим «спасибо», потому что слово это я никогда не произнесу. Процедила:

— Ты знал о нападении. Что же самого Носова не приказал своим шавкам грохнуть? Или сам не трахнул? На лицо он симпатичный. Кишка тонка? Да, Лютый?! Он не девчонка, ответить может?!

— Я бы с ним не церемонился, — его челюсти ходили ходуном, глаза сверкали черным огнем. Он пошел на меня, заставив врасти в землю и выгнуться назад, потому что за спиной оказались какие-то колючие кусты. — Прибил бы на месте. Зря я пощадил тебя, сука — только сыну могилу вырыл! — он поднял руку, приморозив этим движением. Ударит же! Размажет и не пожалеет! Но рука мужчины неожиданно спокойно легла на щеку, а голос Лютого стал звонким, вибрирующим жестким металлом: — Ты жить хочешь, Ангелина? Только честно, — наклонился к губам. — Тебе придется мириться с моральным уродом, у которого ничего нет святого, — он глубоко вдохнул, тяжело со свистом выдохнул и добавил, — кроме детей.

Глава 30. Лютый

— Помню, что для тебя я лишь инкубатор, — сверкая льдом глаз, процедила она. — Только и ты помни, что ты наш щит. Если хочешь, чтобы этот ребёнок родился, придётся защитить нас и от Чеха твоего мерзкого, и от Носова. Не уверена я, что Григорий остановится. Если ему настолько нужно жениться на мне, что пошёл на мерзкое преступление, то и убийц наймёт. А если рухнет наш щит, то я потеряю ребёнка. Носов постарается. Папа ему верит, доказательств у меня нет… — Содрогнулась, будто от воспоминания: — Твои “волки” ни одного в живых не оставили.

Маленькая женщина утерла мне нос, отчитала, как пацана. Да, ублюдков в живых не оставляю, но ей лучше подробностей не знать.

— Да, инкубатор, и я, пока ты носишь моего ребенка, жизнь отдам, чтобы тебя защитить! — слабо, но все же потянул ее на себя. Всмотрелся в полыхающие синим огнем глаза. — Это ты осознаешь? — под горлом билось сердце, я задыхался, потому что осознавал свою вину, видел, что месть не оправдана в таком ракурсе. Но что теперь делать? Не вернуть время! Не отменить содеянного!

Я взял ее лицо в свои ладони и опустил взгляд на приоткрытые губы девушки. До сих пор помню, какие они горячие и мягкие. Схожу с ума.

— Ты правда не хотела сбежать? — переспросил, внезапно вспомнив, что Ангелина сказала минутой раньше. Осознал услышанное и понял, что вспышка гнева была бессмысленной. А Носов, уебок, еще свое получит, я это нападение так не оставлю, хотя и не отрицаю, что его небольшой обман про Багамы сыграл мне на руку.

— Однажды мне захотелось покорить вершину, — глядя мне в глаза, вдруг поделилась она. Слегка поморщилась. — Это было в той жизни, когда мои желания что-то значили. Папа оплатил подъем, я была в связке с очень опытным инструктором. Внизу он сказал, что моя жизнь в его руках, а моя в его. Только вдвоем мы сможем победить… Я ненавижу тебя, Лютый, и я знаю, что это взаимно.

Она помолчала несколько секунд и почти улыбнулась.

— В тот раз я не справилась. Не покорила вершину, хоть она была совсем небольшой, для дилетантов. Но зато я полностью прочувствовала что значит "быть в связке". Это огромная ответственность и… спокойствие. Я не сбегу. Мы в одной связке.

Если Кирсанов хоть на йоту умнее дочери, он меня не зря обыграл. Но если она меня сейчас обманывает, я сломаю ее, но позже.

Я долго думал, что еще сказать, разглядывал ее румяное лицо, держа в своих руках, чувствуя кожей рук ее тепло. При свете дня Ангелина была фарфорово-нежной, без изъянов. Четкие линии скул, выраженные впадины щек, ресницы-веялицы, озера глаз. Истинный ангелочек, но что под маской?

Обманщица, стерва, корыстная сука или все-таки рассудительная женщина, способная противостоять своему палачу?

— Мои, — я слабо махнул головой в сторону дома, — не должны ничего знать. Тетя уже подозревает что-то, даже суток не прошло. Если они не поверят в наши чувства и отношения, то не поверит никто. Придется тренироваться, придется сглаживать углы и не смотреть друг на друга так, как сейчас, — я передвинул руки и, приподняв девушке подбородок, договорил: — Закрой глаза, не смотри на меня. Хочешь, представляй другого, — дождался, когда она послушается, почувствовал, как дрогнула, а потом коснулся ее губ своими.

Я хотел видеть на ее месте другую, но образ Милы растекался-расплывался, словно горячий воск. Не открывая глаз, толкнулся языком внутрь влажного рта, запустил пальцы в волосы. Было горько. До того, что хотелось рвануть прочь. Так, будто я изменяю жене не по своей воле.

Ангелина упёрлась ладонями мне в грудь, но не отталкивала. Шевельнула языком так будто ей целоваться нравится, но явно не со мной. Она старалась играть роль, пыталась подтвердить действиями свои слова. Актриса из нее никакая.

Как и из меня актер.

Спасало только желание, и я его не скрывал, потому что Элька, которую я изредка потрахивал, чтобы снять напряжение в яйцах, — пластик по сравнению с Кирсановой.

— Голубки, вот вы где!

Мы, не сговариваясь, вздрогнули от низкого голоса Марии. Тетя загадочно улыбалась, приближаясь к нам со стороны каменной дорожки. Я обнял Ангелину покрепче, почувствовал, как она натянулась, но смогла хотя бы не сбежать — уже прогресс. В руках женщины был пышный букет малиновых астр. Любит она дом украшать, круглый год на кухонном столе всегда свежий букет. И этот утренний обход сада — давно традиция.

— Я уже подумала, укатили в свой город, — весело загудела тетя. — Миша принес зайца и рассказал, что вы тут хоронитесь, — она загадочно подмигнула и, приложив ладонь к губам, заговорщицки прошептала: — Ему показалось, что вы ругаетесь, — махнула полной рукой и переложила на другую сторону букет. — Вот же старый дурень! Не убегайте далеко, детки, обедать скоро будем. — Покачала головой. — Как школьники в кустах целуетесь! Лешка, да Ангелочек замерзла в одной кофте по лесам бегать, а ну домой идите! Камин распали. Разленился со своими деньжищами.