— Как это? — заинтересовалась я.

— Есть конные подразделения, — пожал плечами Алик, — не знали? Я проходил срочную службу как раз в таком, и по загадочному распределению оказался единственным призывником, кто знает о лошадях чуть больше, чем то, у них четыре ноги. Зато через месяц я натренировал парней так, что наш отряд прозвали кентаврами.

— У, — уважительно протянула я и вздохнула. — Вы наверняка и курс самообороны проходили.

— Разумеется, — не оборачиваясь, кивнул он. Завёл жеребца в стойло и закрыл деревянную дверцу. — Вам и это интересно?

— Очень, — ответила я и, вдыхая аромат стылого сена и свежего сруба, прошлась между пустых стойл.

Мысль о том, что скоро выпишут Сергея, который снова полезет ко мне… не давала покоя. Я уже привыкла к жизни без его издёвок, намёков и масляных взглядов, и менять не хотелось. Увы, это не от меня зависело. Как и визит Чеха. И в том, и в другом случае мне не хотелось оставаться беззащитной.

Да, Лютый — стена! Я уже убедилась, что Лёша пойдёт на всё, лишь бы сохранить жизнь нашему ребёнку. Каким бы подонком не был мой «жених», малыш для него важнее собственной жизни.

Но Лютый не всегда может быть рядом. И это беспокоило меня всё больше. Что предпримет тот жуткий монстр в дорогом костюме и с ножиком в руке, я боялась и представить. До сих пор чувствовала, как холодное лезвие пробивает кожу.

— Интересно, — я подошла к Алику и попросила: — А можете научить меня паре приёмов? Как мне защититься от нападения мужчины?

Алик спал с лица и оглянулся, но компанию нам составляли лишь жеребцы. И сейчас они, похрапывая, шелестели ароматной соломой. Я сложила ладони:

— Пожалуйста. Мне было бы спокойнее, если бы я что-то умела.

— От мужчины вам не защититься, — окинул меня парень придирчивым взглядом. — Вы хрупкая. Мой совет — ошарашить и бежать. Шокер или перцовый пластырь помогут.

— И всё же, — настаивала я. — В фильмах часто показывают, как девушка может разметать троих бойцов. Значит, есть секреты…

— В фильмах самолёты падают, и люди выживают, — фыркнул Алик и вздохнул. — Ну хорошо. Когда нет ни шокера и перца под рукой, противника можно вывести несколькими приёмами. Главное понимать, что это не убьёт, а лишь задержит. И очень разозлит.

Он подошёл и, взяв мою руку, положил себе на шею.

— Запоминайте. Кадык, ноздри, глаза. Пах, конечно, но нужно знать куда именно бить. Советую выбрать что-то одно и отрабатывать, чтобы получилось на автомате. Шанс только один, и вы должны вложить в удар всю свою силу. Попробуете?

Я испуганно отдёрнула руку от его лица:

— Как? Сейчас?!

— Вы же сами просили, — приподнял он брови и, снова взяв мою руку, медленно провёл ей по траектории. — Вот так. Сейчас за силой не гонитесь, надо сделать правильно. Готовы?

Я сглотнула подкатывающий к горлу ком и кивнула. Алик сжался и приказал:

— Бей.

Я взвизгнула и, зажмурившись, выбросила руку. Раздался хрип, и я с удивлением посмотрела на опустившегося на колено Алика. Он знаком показал, что в порядке, но я всё равно затараторила:

— Простите! Я не хотела… Не понимаю, как получилось.

— Глаза не закрывай, тогда поймёшь.

Услышав знакомый голос, я втянула носом воздух и резко обернулась ко входу. Лютый стоял, привалившись плечом к косяку, и, скрестив руки на груди, ощупывал нас тёмным взглядом.

— Ударить точно, это не все, — сказал сухо Лёша. — Если хочешь защититься, ты должна осознавать, что противник может после удара не встать. Ты должна быть готова убить, — он ступил ближе, руки спрятал в карманы, а взгляд полыхал пугающей чернотой и переливался глянцем. — Алик, мы дальше сами, жди возле дома, позже заберешь упряжку, — не глядя на конюха, пронзая меня хмурым взглядом, сказал мужчина, и последний шаг сократил между нами бездну. Жар большого тела толкнулся в меня и едва не сбил с ног. Легкий терпкий запах то ли хвои, то ли мокрого снега заставил задышать еще глубже.

— Не хочу никого убивать, — стараясь не дрожать, твёрдо заявила я. — Мне главное защитить. Невольно прижала руки к животу и виновато обернулась на поднимающегося с колен Алика. — Простите, я ненарочно. Вам очень больно?

— В самый раз, — усмехнулся тот, снова показывая надколотый зуб, и серьёзно добавил: — Удар удачный, и это хорошо. Иногда удача значит больше, чем умение. Прошу прощения, мне пора.

— Спасибо, — крикнула я ему в спину и посмотрела на Лютого.

Поёжилась под его взглядом и, стараясь не вдыхать глубоко, оценила шею мужчины. Тут и кувалдой не прошибёшь…

— Ангел, — он говорил низко, вибрация от голоса шла по всему телу. — Ты знаешь с кем связалась. Если хочешь защитить его, — он опустил показал глазами на живот, — должна быть готова ко всему. — Лютый оказался ближе, заставив попятится к стене. Замолчал на миг и, прикрыв глаза, резко вдохнул. — Ударь меня.

У меня во рту пересохло, стало не хватать воздуха, сердце забилось так быстро, что, казалось сейчас выскочит из груди. Огромный, как скала, жаркий, как жерло вулкана, Лютый не позволял меня передумать, шел напролом. А у меня вся сила ушла из рук, и ноги подкосились. И в то же время внутри что-то всколыхнулось. Мне хотелось сделать ему больно, очень больно. Я давно мечтала хоть как-то отомстить за пережитую боль и унижение.

— Как бить? — хрипло спросила и, облизав губы, уточнила: — Так же?

Не дожидаясь ответа, приподнялась на носочки, чтобы достать до шеи Лютого и послушно ткнула кулаком в кадык, как учил Алик. Но не удержавшись на дрожащих ногах и завалилась на Лютого.

Мужчина лишь фыркнул и, придерживая за плечи, отставил меня в сторону.

— Так ты и комара не убьешь, — ниже склонился, заглянул в глаза. — Вспомни свою боль. Вспомни, что я сделал, Кирсанова. Ударь меня! Сильнее! — он сжал ладони на моих руках, и в прищуренном взгляде я увидела врага.

Закричав, принялась колотить его куда попало. Мне будто крышу сорвало, перед глазами всё расплывалось от слёз, кулаки тут же заныли. Уверена, что Лютому мои удары не больнее, чем капли дождя, но остановиться не могла. Я бы с удовольствием ему и лицо расцарапала, но от маникюра за это время остались лишь воспоминания, а коротко обрезанные ногти не причинят никому вреда.

Лютый ловко собрал мои руки в свои и завел их мне за спину, привалил к стене так легко, будто я ничего не вешу. Он дышал глубоко, ноздри трепетали, а рот мужчины сжался до тонкой ниточки.

А потом губы обожгло. Быстро. Молниеносно. Это был не поцелуй, а что-то сумасшедшее. Врываясь в рот языком, Лёша наседал на меня, подчинял и злил ещё сильнее. От раздирающих меня чувств я застонала, хотелось и поддаться безумию, раствориться в нём. И в то же время ярость накрывала обжигающей волной, от ненависти грудь сжало так, что невозможно было дышать. И я…

Укусила его за губу. Солоноватая кровь тут же заполонила рот, возникла заминка, которой я воспользовалась. Изо всех сил нажала на кадык Лютого и, когда он чуть отклонился, ударила кулаком под глаз со всей силы. Пальцы хрустнули, а рука вспыхнула от боли и я, прижав ее к себе, осела на солому.

Всё схлынуло: и ярость, и ненависть, и ослепляющая злоба, остался лишь солоноватый привкус во рту и боль в кисти. Боясь поднять голову, спросила еле слышно:

— Больно?

Лютый присел рядом и молча обнял меня, прижал к плечу и наклонил мою голову к себе. Показалось, что его тело сотрясается в конвульсиях, что большое сердце вырвалось из ребер и бьет меня по щекам наотмашь, а потом мужчина прохрипел на ухо:

— Вернемся домой?

Глава 53. Ангел

Лютый нёс меня на руках. Я обвила руками его шею и, уткнувшись в мужскую грудь, тихо плакала. Что-то произошло сегодня, нечто важное и страшное. Не знаю почему страшное, но стоило подумать об этом, как внутри всё будто замораживалось от холода, чтобы тут же затопить меня жаром.

— Если он ко мне подойдёт, сделаю то же самое, — глухо пообещала я. Боль в руке затихала, а энтузиазм рос, как снежный ком. — И мне всё равно, что он твой друг и защитил меня от тех подонков. Клянусь, Лютый, я ударю его.

Понимала, что говорю глупости, но и молчать не могла. Во мне росла уверенность, что не такая я никчемная, как казалось. Могу причинить боль, могу ответить. Сумею отомстить. Не папа, не деньги. Я сама. Губы то и дело растягивались в улыбке.

Хрустел снег, меня покачивало на каждом шагу, щеки касалось горячее дыхание Лютого. Осмелев, я подняла голову и дотронулась кончиками пальцев до покрасневшего пятна под глазом мужчины. Мир закружился от эйфории, так и подмывало проявить дерзость.

— И когда в последний раз ты пропускал удар от женщины?

— Лучше спроси, — он улыбнулся уголком губ, кровь из раны выступила снова, — что я потом с такой женщиной сделал. — Мужчина почти донес меня до упряжки, где нас заждались лошади, но на кочке поскользнулся и упал навзничь, прямо в сугроб. Сгруппировался так, что я рухнула сверху, но вовсе не ударилась, хотя снег залепил глаза.

— Извалял её в снегу? — смеясь, спросила я и, скатившись в сторону, слепила снежок, да бросила Лютому в лицо. — Вот тебе за это!

Снег холодил щёки, уносил боль и разогревал кровь.

Он отплевался в сторону, задумчиво потер подбородок, а потом напал, как тигр, перевернул меня на спину и навис.

— Извалял, но не в снегу, — голос наполнился необычным бархатом, который до этого я не замечала. Лютый наклонился, будто снова хочет поцеловать. Оказался в миллиметре от губ. — Отличная актриса, может, и поверит Чех.

И отстранился, ловко встал на ноги и подал мне руку. Отбила её в сторону и поднялась сама. Молча направилась к саням. Забравшись, уверенно взялась за вожжи.

Так тебе и надо, Лина! Я поджала губы. На миг увидела в моральном уроде человека. Повелась на красивый жест и получила за это.