Чех лишь рассмеялся на это, а из коридора забежали еще двое, с ними Сергей — на прицеле. Я поднял руки и шагнул назад.

— Не рыпайся, Лютый! — прогрохотал Чех. — Прощу всего разок, просто интересно посмотреть на продолжение спектакля, — он шагнул ко мне, навис угрожающе, хотя и был меньше ростом. — Разозлил ты меня. Разочаровал. Или ты сегодня докажешь мне, что Кирсанова от тебя без ума, или я ее грохну. Усек?

— Как я докажу? — прохрипел, сжимая кулаки и сгибаясь от злобы, что колотило все тело.

— Трахнешь ее, а я посмотрю, — сказал так мило, будто пообещал мне виллу на побережье.

А затем махнул ребятам, чтобы забрали раненого, и быстро покинул комнату, оставив меня наедине с Сергеем.

Глава 57. Ангел

Не обращая внимания на беспорядок, я кинулась к комнате Лютого. В груди будто выморозило всё. Сердце застыло, словно стрелка в сломанных часах. Я цеплялась за стену, чтобы не упасть, боялась пересечь порог спальни, как услышала Лёшин охрипший голос:

— Как я докажу?

От облегчения чуть не упала. Жив.

Ноги задрожали, адреналин разлился по телу, заставляя сердце снова биться. Я прижала руку к горлу и судорожно втянула воздух. Надо зайти и проверить, не ранен ли Лютый. Может, ему нужна помощь. Сам ведь и слова не скажет. Упрямый. Будет ранеными зверем разбрызгивать кровь, но помощи не попросит…

И тут прозвучал до омерзения противный голос Чеха:

— Трахнешь ее, а я посмотрю.

Я вздрогнула и, попятившись, прижала руки к округлившемуся животу. По спине прокатилась волна жара, я мгновенно вспотела, взгляд заметался. Окна, двери… Нет, бежать не удастся, дом окружён оборотнями в погонах, у каждого оружие, даже ребят Макса повязали — никого не видно поблизости.

Но о том, чтобы пойти на то, что приказывает Чех, и подумать не могла. Как поступить? Что делать? Как себя вести? К глазам подкатились слёзы отчаяния, а я гладила живот.

Малыш, мой малыш… Да когда же нас оставят в покое?

Отступая к кухне, решила спрятаться и подумать, но не успела. Из спальни Лютого вынесли человека с окровавленной ногой, затем вышел Чех. Взгляды наши перекрестились, будто шпаги, а на лице мужчины появилась глумливая усмешка.

Меня одолела злость так, что даже страх отступил. Шагнув вперёд, я процедила:

— Да за что же вы так меня ненавидите?!

Улыбка его растаяла, брови чуть приподнялись:

— Ненавижу тебя, девочка?

Я смотрела на Чеха и понимала, что права.

— Да, так оно и есть. — Голос мой зазвенел сталью, о которой я и не подозревала. Леденящий страх за ребёнка и его отца словно превратил меня в другого человека. — Именно меня. Уверена, знали, что Лютый не сможет убить меня. Шантажировали его сыном, дразнили как раненого быка, натравливая на якобы врага…

— Ты слишком высокого о себе мнения, принцесса, — приближаясь, прошипел Чех.

Хотелось убежать, спрятаться. Я помнила тот день, когда этот маньяк едва не проткнул меня ножом. Врач потом рассказал, что я «удачно» поранилась. Не задеты органы, и всё быстро зажило. Чех точно знал, как и где резать, чтобы нажать на Лютого. И сейчас, чётко осознавая это, я едва держала себя в руках. Приподняла бровь и бросила уроду в лицо:

— Хотите сказать, что вам нужен мой отец? Ложь. — Сжала кулаки, глядя в сузившиеся глаза Чеха. — Ожидать, что Кирсанов примет в семью того, кто так поступил с его дочерью, может только идиот. Папа сразу запрёт меня в больнице, а Лютого бросит в тюрьму, как бы я ни умоляла этого не делать. Не-ет, вам нужно мучить именно меня! Истязать, выкручивать, мстить…

— Сдохнуть захотела, шваль? — тихо перебил Чех, сделал шаг, махнул рукой, подавая знак своим, и на меня со всех сторон уставились чёрные глаза дул.

Сердце сбежало в пятки, я сжалась в ледяной комок ужаса, но остановиться уже не могла. Прошипела:

— Если бы хотели меня убить, сделали бы это в первую встречу. Нет, вы публично унизили меня, втоптали в грязь, но вам и этого было мало! Стремились сломать чужими руками. Заставили жить с тем, кто изнасиловал. Потребовали делать вид, что люблю его. А теперь ещё желаете «полюбоваться» на нашу связь? Это очень похоже на…

Я захлебнулась жуткой догадкой, и мы схлестнулись с Чехом взглядами. Я забыла, как дышать. Этот подонок взбесился на слово «месть». Точно я ударила по больному месту. Перед глазами промелькнули картинки из прошлого. Больница, бледная мама и я в коридоре. Сгорбленная спина отца…

— На что же это похоже? — вкрадчиво уточнил Чех.

Очнувшись от воспоминаний, я мазнула взглядом Лютого. Его держали сразу четверо, но он, словно раненый жеребец, буквально таща их на себе, продвигался в мою сторону. Глаза «жениха» были налиты кровью, ноздри раздувались. Я видела, как перекосилось лицо Лёши, когда он посмотрел на одного из державших меня на пушке мужчин. Мысленно расчленил урода и искупался в его крови.

Да, Лютый умрёт, чтобы спасти меня и нашего ребёнка — я знала это. Поэтому посмотрела на Чеха и спокойным тоном, хотя внутри всё переворачивалось от ужаса, заявила:

— Я буду с ним жить. Выйду замуж. Выношу и рожу ребёнка. И, разумеется, буду умолять отца простить моего мужа и принять его в семью. Всё, как вы хотели. Кроме последнего. Небо подарило мне чудо, и я не подвергну опасности своего ребёнка. Я не стану спать с Лютым.

— Чудо, — недовольно скривился Чех и хвастливо признался: — Да это я заплатил, чтобы кое-кто не дал тебе препарат, который вводят после изнасилований. И узнала ты о том, что не сможешь иметь ребёнка, если избавишься от этого, только благодаря мне. Разве это не стоит маленькой… — язвительно засмеялся, — благодарности?

— И не мечтайте, — сухо отрезала я. — Вы не переступите порог нашей спальни.

— Уже переступил, — Чех с ухмылкой обернулся на сопротивляющегося Лютого. — И не забывай о своей первой брачной ночи. Кстати, видео вашего жёсткого траха прикреплено к делу о публичном изнасиловании дочери Кирсанова. Пока ему не дали ход, но…

Он многозначительно замолчал, а я спросила, чеканя слова:

— Что? Боитесь, сказочка о пропавшем мальчике уже не удержит вашего пса на привязи? — Я понимала, эти слова делают Лёше больно, но этот урод в погонах должен видеть, как мне больно. Что всё идёт по его мерзкому плану. — Или же пересматриваете видео долгими одинокими ночами, наслаждаясь моим страхом, что его обнародуют? Приятного наслаждения. А нам пора в больницу. — Едва переставляя ватные ноги, приблизилась к Лютому, которого всё ещё удерживали, и обернулась: — Знаете, что здоровье у меня слабое, беременность под угрозой, а ваши пожелания — могут погубить ваши же планы! Хотите, чтобы история на этом завершилась?

Чех сузил глаза и с минуту рассматривал меня. Я не выдержала:

— Или я могу уйти одна, без сопровождения вашего верного пса?

Чех молча кивнул своим людям, и Лёшу отпустили. Я крепко, будто утопающий в соломинку, вцепилась в его руку и, держась из последних сил, улыбнулась Сергею, которого всё ещё держал на мушке полицейский Чеха:

— Позаботься, пожалуйста, о… гостях. Мы скоро вернёмся. — Потянула Лютого к выходу. На ходу ощущая, как начинает мутить, прошептала: — Увези меня куда-нибудь, где можно поговорить. Я расскажу тебе кое-что.

Глава 58. Ангел

Лютый выпрямился, зыркнул на Чеха, оттолкнул руку одного из наемников и, отведя меня в сторону, наклонился к уху.

— В пижаме я тебя на улицу не выпущу, — прошептал очень тихо. — Сможешь переодеться при мне? Я отвернусь, обещаю.

Я осторожно кивнула. Мы поднялись под прицелом множества пар глаз в мою комнату. Когда дверь закрылась, Лютый пронзительно осмотрел меня, словно искал увечья и пытался понять в порядке ли я, а потом отвернулся.

— Быстрее, — сказал очень тихо и упер руки в стену над головой, уткнулся лбом и согнулся. Мышцы на спине пошли буграми, натянув ткань футболки. — Поедем в больницу на день раньше, — сказал Леша через несколько минут молчания. Я успела натянуть теплые колготки, нырнуть в шерстяное платье и даже расчесать волосы. — Назначено на завтра, но Чех об этом не знает. Лина, — Лютый немного повернул голову, но смотрел в пол, а не на меня, — я вытащу тебя. Вас вытащу. Знаю, что ты ненавидишь, что смотреть на меня не можешь, но ради ребенка доверься.

Он оторвался от стены и, подняв глаза, положил ладонь на своё плечо. Обычно я качала ладонью, держась осторожно, не подпуская Лютого… может, мстила отказом за те злые поцелуи, которые он срывал без спроса. И Береговой молча глотал мои отказы. Но сегодня я обмахнулась рукой, словно веером, и в следующее мгновение ощутила себя в сильных объятиях.

Замерла от неожиданности. Думала, Лютый тронет щёку или поправит волосы, но он прижимал меня к себе так, будто боялся отпускать даже на миг. Я слышала, как часто и сильно бьётся его сердце. На миг закрыла глаза, благодаря небо, что тот выстрел был в ногу одного из подонков Чеха. Осторожно высвободилась и, подхватив сумку, пошла к двери.

— Не хочу Рыжуню в доме оставлять. Может, завезём её Марии?

— Она всего лишь кошка, Ангелина, — удивился Леша. — Чеху интересней мучить людей, — он поджал губы и жестом показал мне идти вперед.

Мы вышли из комнаты без лишних слов, спокойно пересекли зал и даже не обернулись на кухню, где гудели мужские голоса. Леша распахнул шкаф с верхней одеждой, подал мне куртку и, косясь на людей в гостиной, незаметно подвинул свою руку к плечу.

Махнула кистью, подавая знак, и, продолжая движение, заправила прядь волос за ухо.

Леша вытащил шарф с полки и осторожно замотал вокруг моей шеи, поцеловал в губы и подал руку.

— Готова?

— Кис-кис, — тихонько позвала я, и из-под стола к нам почти по-пластунски, прижимаясь к полу, подползла Рыжуня. Игнорируя меня, она забралась на Лютого прямо по одежде и устроилась на плечах. Я кивнула: — Теперь готова!