Айрин Лакс - Невинная пленница

Стискиваю зубы до сильного скрежета. Они так скрипят, как будто стираются в пыль. Кровь начинает бежать быстрее, а организм… реагирует на миниатюрное, но всё равно соблазнительное тело. От возбуждения член становится каменным. Яйца опухают до адской боли.

Разум накрывает воспоминаниями о первой встрече. Тогда она меня околдовала, приворожила, едва не заставила изменить беременной жене! Едва сдержался. Но знаю, если бы не звонок её отца, меня ни за что было бы не удержать. Я бы её тогда разложил и трахнул, без сожалений!

Надо прямо сейчас взяться за это дело. Но я никогда женщин в бессознательном состоянии не брал и не трахал силой. Девушки сами на меня всегда вешались. Никогда не было проблем, чтобы найти развлечение на одну-две ночи.

Я должен отомстить. Должен!

Но блять! Я не могу…

Рука не поднимается. Член не встаёт, если против воли буду ебать.

Меня это не заводит. Твою мать! А в тюряге, напротив, я только и мечтал как всажу стерве глубоко и без жалости. Отымею, вытрахаю всю. Спермой орошу. Клеймо позора поставлю на Соловьёвское отродье!

Но как можно ей больно сделать?

Она такая маленькая. Беспомощная. Чистый, млять, ангел!

Сердце кровью обливается, когда я вижу её слёзы.

Приворожила, ведьма!

Все планы мне нарушила. Дрянь!

– Тагир… Тагир… – стонет, мурлыкая во сне, счастливо прижимается и нагло суёт руки под футболку, поглаживая мышцы пресса.

Не знаю, что ей снится, но точно… не детские сны.

Вместо расплаты, мне хочется сделать так… чтобы она кайф ловила и от удовольствия голос сорвала. Стонала подо мной, на встречу толкалась. Текла… И молила, чтобы я трахал её без перерыва. Утрахал до потери пульса. До такого состояния, чтобы имя своё забыла. И видела во мне Бога порока.

Ведь это вкуснее раз… в миллиард.

По желанию, а не как пытка.

Наверное, мне это приснилось! Да, это точно был чудесный сон.

Вернее, в начале он был кошмарным.

Мне снилось прошлое, как я по глупости чуть не стала добычей банды отморозков. Только в этот раз кошмар длился без конца. В кошмаре я бежала, но никто не приходил мне на помощь. Я звала его, своего защитника, зная, что он должен быть где-то рядом, должен… Но… Ничего не происходило.

Но потом сквозь сон прошла ослепительная вспышка. Меня со всех сторон обняло теплом, почти жаром солнца. Горячее, мускулистое тело мужчины моей мечты прижималось к моему страстно и жарко. Он вырвал меня из лап ужасных сновидений и хорошенько удовлетворил длинными, умелыми пальцами. О да, он это умеет…

Я потягиваюсь всем телом, как сытая кошечка. Неужели это лишь сон? Такой хороший, такой реальный… Даже трусики до сих пор немного влажные, как бывает, когда обильно кончаешь, заливая смазкой белье. Я была бы рада, если это случилось в реальности. Это означало бы, что зверь оттаял и перестал жаждать мести. Но… настоящая жизнь гораздо более жестока и беспощадна. В ней нет места чуда и хрупкой надежде…

Я начинаю всхлипывать и растирать глаза пальцами. Наверное, они покраснеют и опухнут. Но кто меня здесь увидит?! Тагир? Смешно! Ему на меня плевать. Бросил в доме, запер и просто забыл обо мне. Наверняка поехал проворачивать свои криминальные дела. В прошлом он, кажется, тоже занимался незаконным бизнесом, а сейчас он стал более грубым, злым и жестоким. Думаю, он окончательно увяз в грехах и крови.

Быстро принимаю душ, злясь на то, что повсюду за мной следует охрана. Смотрят, как будто я могу убежать или просочиться через крохотную щель в полу.

⁂

Новый дом Тагира огромен, а прислуги нет почти. Вернее, я и Алёна – вот и вся прислуга. Грозный вожак в доме появляется редко. Каждый раз приносит с собой шторм волнующих эмоций. Мне хочется и виснуть на нём, целуя до потери пульса, и всадить ему в чёрное сердце нож по самую рукоять.

За то, что он так жесток и холоден, держит меня в плену. Неизвестно, что ещё творится с моим отцом. Я слышала только разговоры охранников Тагира о своём отце. Они ржали, как обкуренные кони, нарочно громко расписывая, как они отвешивают поджопники отцу, заставляя его батрачить, как раба на плантациях.

Моё сердце обливалось кровью, когда я слушала их гнусные речи. Была бы моя воля, я бы им всем рты заткнула. Но что я могу?

Я нахожусь во владениях царя криминального мира. Тагир снова решил восстановить свой авторитет и рьяно взялся за дело. Пропадает сутками, появляется очень поздно или не появляется совсем.

Ходит с видом пупа земли и смотрит так, словно хочет сжечь меня заживо. Ничто этого холодного монстра не пронимает – ни забота, ни отличная готовка, ни даже уют, который я пытаюсь навести своими силами.

В закрытом колледже меня обучили многому. Вести домашнее хозяйство, в том числе. Содержать в идеальном порядке бельё, одежду, мебель… Даже сад. Когда-то им занимались, но потом забросили. Розарий разросся, сорняков тьма – губят элитные сорта цветов. Беспредел какой-то!

Пришлось взяться за это дело. Словно Золушка…

Работаю с утра до ночи, я постоянно думаю об отце. Он трудится, разгружая вагоны, по словам охранников, а я здесь работаю, не покладая рук. Глупо надеюсь, что мне зачтётся… Кто знает, вдруг монстр сжалится или хотя бы уменьшит долг моей семьи перед ним?

Но разве эту глыбу льда с чёрными, дьявольскими глазами можно чем-то пронять?

Он словно вообще ничего не замечает. Ни уюта, ни порядка, ни обновлённого сада. На то, чтобы выполоть все сорняки и подрезать розы, у меня ушло немало времени. Однако Тагир прошёл мимо и слова не сказав. Как будто я – пустое место, а все мои старания тщетны.

Но я не сдаюсь.

Соловьёвы не сдаются. Меня и закрытый колледж не сломал – ни его воспитательницы, ни суровые наказания в холодных комнатах, с одним матрасом на полу… Ничего. Я готова верить в лучшее. Надежда ещё не умерла.

Я держусь только на энтузиазме. Как фанатичка сбрендившая. Но однажды происходит то, что повергает меня в бурный шок.

Выйдя ранним утром, чтобы срезать свежих роз, я вижу двоих мужчин из банды Тагира. Они курят, ржут и цыркают свои гнусные плевки в сторону цветника.

Харкают прямиком на цветы, под которыми я на корячках ползала, раня свои руки до крови об острые шипы.

– Прекратите! – кричу, сжав кулаки. – Немедленно!

Мужчины даже не слышат меня. Один из них поправляет перевязь автомата на плече, а второй, докурив, швыряет окурок в землю, втаптывая его огромным ботинком.

– Вытащи это немедленно! – требую я.

Только после моего крика охранники поворачиваются. В одном из них я узнаю Заида, с которым Алёна постоянно заигрывает. Но плевался в землю не он, а второй.

– Какого хера выперлась? – грубо интересуется у меня.

– Такого! Я за этим садом ухаживаю! А вы плюетесь! Курите… Территория огромная, найдите другое место. Харкайтесь в урны! – говорю, трясясь от злости.

– Мне послышалось… – нехорошо начинает. – Или она тут решила команды раздавать? Ты кто такая? Падаль вонючая! Рот закрой!

Он нагло обшаривает меня взглядом. Сканирует и раздевает догола. Снова плюёт себе под ноги смачным харчком. Как будто дразнит и показывает своё истинное отношения.

Звери необразованные, ублюдки!

– Зураб, – негромко говорит Заид. – Прекрати это. Главный будет недоволен…

– Чем? – зло рычит Зураб. – Он эту девку вообще хотел сначала всей братве подарить. Мне кто-то хвастался, что он так и думал. Но потом…

– Потом передумал. Значит, не твоего ума дело.

– Может быть, и передумал! Но её место от этого не изменилось… Мой харчок – дороже твоей жизни, отродье! Вернись в дом и закрой свой хавальник, пока я тебя мордашку не подрумянил! – угрожает, надвигаясь в мою сторону.

Кажется, он курил не простые сигареты, а чего-то похуже, с типичным запахом травки. Глаза краснючие, рожа перекошена.

Я отступаю назад, поняв, что на меня надвигается мужчина, не контролирующий свои действия.

Он возомнил себя власть имущим.

Тагир виноват. Наделил отбросов властью, дал им право помыкать мной и Алёной, как смердами. Вот… результат.

Плоды моих трудов обхаркивают, а потом ещё и угрожают…

– Эй, брат, остынь! – трогает Зураба за плечо Заид.

Тот резко вскидывается и с грязным матом хватается за клинок, висящий слева на бедре. С громким криком кидается на своего товарища.

Я стою, как в состоянии аффекта, наблюдая за перебранкой.

– Остынь, дебил! Я тебя продырявлю! – угрожает Заид, перебросив автомат к груди.

– Ты мне не указ! Ты стелешься, как баба… А я… – рычит Зураб, наступая.

Громкая пулемётная очередь разрезает воздух резкими щелчками. Я испуганно бросаю ножницы и кидаюсь бежать со всех ног в дом.

Слёзы хлещут по щекам, как будто я бегу против сильного ветра. Сердце колотится громко-громко, частит пульсом в висках. Голова взрывается сильнейшей болью, отравляющей всё тело. Она пускает щупальца в каждый уголок тела, заражая его боязнью и сильной дрожью.

Паника похищает возможность дышать, перекрывая кислороду путь в лёгкие. Я громко хлопаю дверью комнаты, выделенной для меня. Здесь даже запереться изнутри нельзя. Ничего нельзя – только быть полным ничтожеством, от которого могут избавиться по первому приказу Тагира или… даже без него.

У них много оружия и дурной силы мужчины, привыкших к кровавым схваткам, но запертым в нескольких стенах. Им слишком скучно, они хотят резвиться и пускать в ход оружие, когда захочется.

Громкий стук по ту сторону двери. Добротное дерево сотрясается от исполинских ударов кулаков. Это они! Не могут оставить меня в покое, потому что азарт волнует их кровь и нет никого, кто мог бы остановить их!

Зло порождает зло. Но им не нужны оправдания и веские причины.

Зажав ладонями уши, я громко кричу, сползая спиной по двери. Я просто не могу удержаться на ногах, падаю на пол, застыв в позе крохотного эмбриона.