Айрин Лакс - Невинная пленница

Я упорно не хочу думать. Не хочу быть виноватым и чувствовать, как совесть поедает мои внутренности.

Я избавлен от лишних сантиментов.

Но когда я теряю надежду и тянусь за телефоном, чтобы вызвать подмогу, Малинка внезапно открывает глаза. Хлопает ресницами. Потерянная, как будто в космосе побывала.

– Что я здесь делаю?

– Сидеть можешь?

Помогаю ей сесть. Малинка трёт голову там, где ударилась о стекло.

– Извини. Я не хотела тебя задерживать. Просто дурнота накатила, а потом темнота… Мне уже лучше. Может, вернёшь меня обратно в тем… в дом.

– Что не договариваешь? Хотела сказать, в темницу?!

На бледной коже появляются алые пятнышки. Значит, угадал.

Придётся изменить план. Сначала кофейня, чтобы взбодрить её. Потом – магазины шмотья.

Увидев цены в меню элитной кофейни, куда заглянули, Малинка откладывает папку в сторону.

– Я не голодна.

Приходится выбирать самому.

– Ты съешь всё. До последнего кусочка.

– Или что? Опять будешь угрожать… изнасилованием?

Официант, принимающий заказ, вздрагивает и предпочитает уйти. Буркает, что подойдёт позднее.

– Расслабься. Это была просто шутка.

– Шуточки… у тебя.

– У твоего отца похлеще, да?

– Ты меня за его проступки винишь, а я ни при чём… меня вообще в тот момент даже в стране не было! – громко говорит, всплеснув руками. – Я содержалась в элитной колонии. Ой, в колледже, то есть! Но почти как в тюрьме. Даже на прогулку строго по расписанию, а за каждую провинность сильно наказывали… Когда “обучение” закончилось, отец уже был при деньгах! Я за то время, что училась, с ним почти и не общалась. Ненавидела его больше всех… Даже больше тебя! Но потом с ним приключилась болезнь. Я всё ему простила… Потому что он – мой отец. Однако я не в ответе за его… дела. Спроси с него.

– Уже спросил. Хочешь узнать, как твой папаня рабом на меня корячится? Хочешь покажу как он потеет и ноет, ленивая скотина?

– Нет. Ты мстишь и испытываешь удовольствие от этого зрелища. Можешь наслаждаться им в одиночестве.

– Ну уж нет, Малинка. Я буду наслаждаться им с тобой вместе. Одену тебя на свой вкус, потом над кроватью раком нагну и буду трахать, а перед лицом поставлю видео, где твой папаня, как смерд, на брюхе ползает…

– Чудовище…

Из левого глаза Малинки скатывается одинокая, прозрачная слеза. Слеза ангела. Мученицы…

Я застываю на месте. Аппетит пропал. Желание упиваться желчью тоже исчезло. Нет, млять, я этому гаду ничего не спущу. Но Малинка… не хватало, чтобы она померла от переживаний за папашу. Как никак у меня на неё большие планы. Я хотел получить с неё сполна… тысячу жарких ночей.

Может быть, даже больше!

Мне пришлось начать всё с нуля. Начать новый бизнес. Выбрать новый товар для реализации. Пришлось подключить связи, на этот раз проверенных людей, которых мне рекомендовал Валид.

Подлую тварь мы отправили на склады разгружать вагоны с углём. Я превратил жизнь Соловья в настоящий ад. И считаю, что это правильно. Он будет у меня бесплатно и всю жизнь корячится, отрабатывая грехи. Я немного остыл. Пришёл в себя и понял, всё же это не он лично убил мою беременную жену, он лишь дал наводку. Олух без конца мне твердил, что он это сделал ради Насти. Ради дочери пошёл на предательство, потому что враги ему угрожали, что сделают ей больно, если он не будет сливать информацию.

Парни провели беседу с Дмитрием. Он сначала не хотел признаваться, кто за всем дерьмом стоит, но, как только ему показали фотографию спящей дочери в моей спальни, он сдался.

Я вошёл в тёмное и обшарпанное помещение, подошёл к Соловью и пнул его ботинком по ноге. Урод пискляво застонал. На его голове был надет мешок, а руки и ноги связаны. Парни закрыли его на складе до момента оглашения моего решения.

Я наклоняюсь ближе к подлецу, шиплю ему в ухо:

– Кто? Говори!

– Я у-уже сказал… Это Фёдор был. Фёдор Остапчук!

Зараза!

Знаю его. Пересекались однажды. Он вечно со мной конкурировал, а потом пропал на долгие годы. Я думал подох где-нибудь в канаве, оказалось, что гандон великие планы на мою душу готовит.

– Если ты лжешь, – за шею его хватаю, – ей не поздоровится! Помни! Твоя дочь у меня. Она в моей власти.

– Я понял! Понял! – воет слёзно. – Это правда! Клянусь. Отпусти! Она всего лишь девчонка, она ни при делах вообще. Она чистое, невинное дитя. И мухи не обидит.

– Она останется со мной. Будет работать на меня, как и ты. А ты будешь пахать! До потери пульса работать. Тот факт, что Настя останется у меня, будет твоей сильнейшей мотивацией слушать и покорно исполнять каждое моё слово. Она – твоя кровь. И этим всё сказано. Поэтому я буду держать грязную кровь в плену! – презренно фыркаю.

Я отталкиваю Дмитрия от себя. Не рассчитываю силу. Ножки на стуле ломаются, он падает на пол. Соловей на бок заваливается и воет от удара о бетонную поверхность.

Не отпущу её. Умом понимаю, что ублюдок прав! Она не виновата в том, что её папаша мудак продажный. Я это только сейчас начал понимать, когда схватил Соловьёва, когда увидел первые результаты запланированной мести. Они в моём плену. Их дом обчистили и сожгли.

Меня немного отпустило. Голова прояснилась. Эмоции стихли. Разум очистился от желчи, которую я годами в себе копил. И я понял, что Настя не заслуживает жестокого с ней обращения. Она чистая и светлая девочка. Но отпустить её я не могу. Почему? Здесь есть более весомая причина…

Я не могу её забыть. Я не могу не думать о ней. Она глубоко в башке засела. Я… люблю Малинку. Но всячески игнорирую эти мысли, игнорирую зов сердца, потому что это неправильно. Любить дочь врага. Она Соловьёвское отродье, в её венах течёт гнилая кровь. Если я открою ей свои чувства – я перестану себя уважать. Я превращусь в ничтожество.

– Рустам! Мирон!

В помещение вбегают бойцы.

– Звали?

– Развязать это подобие человека, дать кусок хлеба, воды, выдать рабочую одежду и до головы работой завалить. И пожестче с ним! Не жалеть, глаз не спускать. Если будет халтурить, мне звоните. Я ему дам с дочуркой поговорить, чтобы уяснил, что я им владею. Полностью!

– Поняли. Сделаем.

– Я уехал. Меня кое-кто ждёт, Соловей. – Последнюю фразу адресую Дмитрию суровым тоном в голосе.

– Прошу, нет! Тагир, не трогай Настю!

– Не трону. Если будешь делать всё так, как велю.

– Я буду!

Он на колени падает, умоляя, кланяется, а я спиной к уроду смердячему поворачиваюсь и выхожу из помещения, доверяя парням. Надеюсь, он скоро выдохнется и сам подохнет. Я придумал хорошее наказание для предателя. Ведь пуля в голову – слишком легко и просто.

⁂

Проходит несколько недель. Мой новый бизнес начинает расти и процветать с каждым днём. Я возвращаю себе имя, восстанавливаю авторитет, поэтому дела идут вверх.

Настя со мной живет, вместе с Алёной – её служанкой. Она по дому помогает. Странно, конечно, но девчонка то ли от скуки, то ли ради каких-либо других мотивов скрытных, принялась помогать Алёне делать всю работу по дому. Она мне одежду стирает, наглаживает, с трепетом в шкафу развешивает. По цветам, блин.

Комнаты от и до вылизывает. Даже жрачку готовит! Не думал, честно, что она будет подобным заниматься. Думал ненавидит. Скандалов и истерик от нее частых ждал. Но удивился её покорности.

Мудрой малышкой оказалась. И в тупик своим поведением загнала.

Я ведь много гадостей ей причинил. Начиная с того момента, как сдал её отцу. Тогда, в отеле. Но у этой смелой девчонки слишком доброе сердце.

Может она задобрить меня пытается? Свободу выпросить?

Только не словом, а делом старается. Вот и выслуживается, борщи мне наваривая. А готовит Настя божественно, пальчики оближешь. Я не замечаю, как так быстро начинаю меняться. Как моя злость отступает, как время реально лечит. И тянет к дочери врага неимоверно сильно.

Но не могу ей больно сделать. Ведь она делает всё, чтобы я ещё сильнее к ней душой привязался. И этим загоняет меня в капкан женских чар.

За что ее можно ненавидеть? За что можно ударить?

За то, что вещи мои стирает, еду вкусную готовит, в саду за цветами ухаживает?

Ведёт себя послушно, молчаливо. А я в шоке от этого. Думал, характер свой остренький покажет. Зубки ведь имеются… Она и показал. Только совершенно иначе, чем меня нехило так удивила.

Хитрая… Какая хитрая и смекалистая малышка!

⁂

Пора сделать одно важное дело!

Я беру двух бойцов, поднимаюсь по лестнице на второй этаж, дальше двигаюсь прямо по тёмному коридору. Мы замираем возле одной металлической двери, наглухо закрытой на ключ.

– Открывай давай, – приказываю Марку.

Тот быстро подчиняется. Скрипнув, тяжёлая дверь открывается, я вхожу внутрь небольшой комнаты у которой нет окон. Включаю свет. Одинокая лампочка, болтающаяся на длинном проводе высоко под потолком, вспыхивает бледным светом.

– Утро доброе, ваше величество! – глумливо смеётся Марк, подходит к одинокой фигуре, свернувшейся клубком на ржавой кровати без матраса.

Человек, что лежит на ней, жалобно постанывает. Схватившись за бок, с охами поворачивается к нам лицом.

– Соловей! На выход! Тебя перевозят. – Командным голосом рявкает Рифат. Хватает бездельника за плечо, на ноги ставит.

– К-куда? – Дмитрий сонный. Моргает, осматриваясь по сторонам, щурясь от света.

– В другое место. Мы открываем филиал, там не хватает рук, – поясняет Марк.

– Хватит болтовни, не будем терять время. На выход! – я быстро прекращаю бессмысленную болтовню. Какая ему вообще разница? Он больше не человек. Он мой пёс на подачках. Его вообще не следует ставить в известность.

Живучее всё же дерьмо. Месяц прошёл, а он жив до сих пор. Пора бы ужесточить каторгу. Я решил отправить Соловья на новое место работы. Там ему будет в два раза тяжелей. Решил лично организовать перевозку. Соловьёв слишком важная для меня вещь. Ошибок быть не должно.