Айрин Лакс - Невинная пленница

Я оборачиваюсь, шагаю обратно к двери, как вдруг стон за спиной слышу.

– Ай-ай-ай! О-о-о-х!

– Харош уже! Так я тебе и поверили.

Боковым зрением я вижу, как Дмитрий хватается за поясницу и воет нечеловеческим голосом. Его ноги трясутся, а заросшее щетиной лицо перекошено от боли. Ещё от него смердит так, как от помойной лужи. Он спит в одной и той же одежде, в ней и работает. Потому что в помещении холодно. А душ разрешено принимать отродью раз в неделю.

– Шевелись давай! – Марк отвешивает щедрого пинка лодырю.

– Больно-о-о! Как же спина болит! Ох не могу больше! Замучили до смерти!

– Ты будешь пахать до тех пор, пока не сдохнешь! А если нет… – я быстро оказываюсь рядом с Соловьёвым, за шиворот его хватаю, встряхиваю, – Твоё место займет Настюша…

Хитрому лису моментально полегчало. Он выпрямился, маска тяжелобольного страдальца быстро стёрлась с его отвратительного, неухоженного лица.

– Как там Настенька? Как она?

– Нормально. Но нормально лишь потому, что ты работаешь.

– Я могу ее увидеть? Или хотя бы голос услышать?

– Нет, – грубо отрезаю, отпускаю мерзавца, брезгливо вытираю руки о штаны. – На этом всё. Пошли!

Отворачиваюсь. Парни подхватывают Дмитрия под руки и тащат за мной следом. Мне не то, что смотреть, мне разговорить с этим куском мусора неприятно.

Мы двигаем по коридору, Соловьёв позади меня жалобно завывает, шаркая ногами. Но я ему не верю! Дерьмо не тонет.

Я думаю, этот ужасный человек способен нас всех пережить. Он просто на публику играет. Стонет и охает только тогда, когда кто-то рядом проходит. Как дрыхнет в своей камере под замком, так всё у него прекрасно. И врач однажды пришёл, проверил его, пощупал. Сообщил, что всё у него нормально. Похоже, что имитирует.

Я ни за что бы не вызвал врача. Это Настя настояла. Я дал им пообщаться две недели назад по видео связи. Настя попросила… Я сдался. Не смог устоять перед слезами девичьими. Задела меня, паршивка! До самой души. Я сдался. Впервые за столь длительное время слабину дал. Как в глаза её эти большие и невинные смотрел. Как ведьма на меня влияет. Невозможно сопротивляться. Никогда ещё так сильно девушка не цепляла. Живой ангел она. Вот кто.

Уговорила всё же Настя меня дать ей с отцом пообщаться. Тот скот ей и пожаловался, что с ним как с животным обращаются. С утра до ночи работать заставляют, грузы тяжёлые таскать. У него спина ломается. Радикулит с ума сводит. Девчонка как услышала эти басни, так в голос разревелась. Два дня со мной не разговаривала, лежала на кровати и рыдала, устроив голодовку. Она есть оказывалась, если я отцу врача не вызову.

Я не хотел применять силу и кормить Настю насильно. Уж слишком сильно моё отношение к ней изменилось, после того, как она отдалась мне, девственность свою отдала, и я стал её первым мужчиной. Впервые за долгое время я пошёл на уступки. Ей, её мудаку отцу. Это было первый и последний раз. Я выполнил просьбу Насти. Я вызвал врача. Оказалось, пациент жив, здоров.

Бойцы вывели Дмитрия на улицу. Сегодня было достаточно прохладно. Я застегнул молнию на куртке и поспешил к тачке. Сел впереди. Карим – занял место водителя, Рифат и Марк на заднем сиденье сели вместе с предателем.

Нам предстояло ехать чуть меньше часа. Загород. Где мы открыли новый склад, вдали от цивилизации. По площади больше объемом, чем. Гнать «уголь» через город было весьма рискованно. Теперь принимать поставки будем там. Место безлюдное, не вызовет подозрение.

Внедорожник срывается стартует. Пушки наготове, на всякий случай. Мы проводим в дороге минут тридцать. Выезжаем за город и на приличной скорости несёмся по пустой дороге. Сейчас раннее утро. Только начало светать. Карим зевает за рулём, меня тоже в сон клонит. Ленивый Соловей храпит на весь салон.

– Пихни его, – недовольно рыкаю Рифату.

Боец толкает Дмитрия в бок. Тот замолкает. Но ненадолго. Я недовольно цыкаю. Поворачиваю голову вперёд, как вдруг вижу, как из лесу на большой скорости прямо на трассу вылетает огромный внедорожник, блокируя нам путь.

– Проклятье! Всем приготовится! – кричу на весь салон, хватаю ствол, перезаряжаю.

Бах! Бах!

Поздно.

Тачку лихо заносит. Похоже, стреляли по колёсам. Шины пробили.

Совершив крутой манёвр автомобиль врезается в дерево. Парни врассыпную вылетают на улицу и начинают отстреливаться. Я – следом за ними.

Нападающих человек пять. Нет! Шесть. И ещё один в кустах прячется.

Твою ж мать! Кто это? Что им нужно?

Соловьёв, трусливый скот, падает на пол. На тачку обрушивает град выстрелов.

– Не заденьте его! Не заденьте, придурки! – я слышу мужской голос, который доносится из того самого автомобиля, который блокировал нам путь.

Судя по всему, бронированного.

Несколько нападающих падают замертво.

– Артур! – внезапно, я слышу хриплый стон Соловьёва.

Вот значит как! Это по его душу грянули? Неужели спасители?

Ну очень интересно, кто такие и как посмели?! Кто у нас на всю голову отбитый и лишён страха лезь на рожон к самому Дудаеву?

Из мыслей меня выдёргивает взволнованный крик бойца. Моего друга.

– Тагир! Рифат… – окликает меня Марк. – Он не двигается!

Чёрт!

Я перезаряжаю ствол. Но патронов, боюсь, не хватит.

Я уложил спать троих подонков. Двое их них ещё стреляют.

– Проверь! Что с ним! Я прикрою!

Рифат прятался за деревом, но сейчас я вижу лишь подошву его ботинка, выглядывающую из-под высокой травы. Я продолжаю жать на курок, прячась за внедорожником, пока Марк бросается на помощь другу.

Спустя несколько минут, боец горько стонет:

– Мёртв.

Блять!

– Тагир, я почти на нуле!

– В багажнике есть заначка!

В багажнике на случай форс мажора я всегда вожу с собой дополнительное оружие.

Боец открывает багажник, оглашая:

– Пусто.

– Что значит пусто? – я злюсь на полном серьёзе.

– Вот так вот. Пусто…

Неужели нападение планировалось заранее? И в нашей дружной семье завелась крыса? Кто-то обчистил багажник. Это пиздец полный. Кто-то из своих.

Медлить нельзя. Я озвучиваю последнее здравое решение, которое быстро приходит в голову:

– Хватайте Соловья, через лес своим ходом прорываться будем!

Как чувствовал, что надо было целую роту для прикрытия брать. Но основная масса бойцов сейчас склад охраняла. Он важнее.

Карим бросается к машине, как вдруг я слышу грохот. Он падает будто бесхозный мешок на асфальт, а под ним растекается тёмная луже крови.

Всё. Это уже не шутки.

Сердце сжимается в груди, набирает скорость, пропуская удары. Я отвлекаюсь на крик, к Марку оборачиваюсь, когда тот пытается вытащить дёргающегося Соловья. Как вдруг…

Бах!

Острая вспышка боли насквозь режет левый бок. Я хватаюсь за него, наваливаюсь спиной на внедорожник, делаю глубокий вдох. В ушах шумит так сильно, как будто в метре от меня взорвался снаряд и меня контузило. Тьма беспощадным смерчем кружится перед глазами.

Я вытягиваю руку вперёд, смотрю на неё, понимаю, что меня ранили. Ладонь полностью окрашена в красный. Марк замечает моё состояние и решительно отвечает:

– Уходи, Тагир! Ну же! Лучше прикончить ублюдка… С ним нет шансов уйти.

Я понимаю, что это единственный правильный выход. Я хотел по-другому. Я обещал Насте. Но придётся сбросить балласт, который тянет нас ко дну.

– Я сам это сделаю, брат. Беги! Я задержу их. Беги! Ты ранен…

– Спасибо, брат. Спасибо.

Бросаю последний взгляд на друга. И на Соловья, который всё ещё находится в машине. Марк открывает дверь, хватает его за шкирку. Он трясётся и умоляет его отпустить.

– Пожалуйста! Я прошу! Не надо! Настя…

– Беги! – грознее рычит Марк.

Бах!

Пули отскакивают от автомобиля как градины.

– Я за тобой следом! Вперёд!

Придерживаясь за пульсирующий адской болью бок, я оборачиваюсь и бросаюсь в кусты, прячась за деревьями. Марк прикрывает меня, позволяя уйти.

Бах!

С крон деревьев вспархивает стая птиц, потревоженная громким выстрелом. Эхом он возносится почти в самые небеса. В грудь что-то больно вонзается. Невидимы нож. Ужасное предчувствие не щадя бьёт в самое сердце.

Я бегу со всех сил, петляя между деревьями, зажимаю бок рукой.

Больно. Но из-за сильного всплеска адреналина я почти до сих пор не потерял сознание от болевого шока. Я даже успеваю вытащить телефон из кармана из набрать брата, вызвав подмогу. Он отзывается мгновенно. Мне нужно минут двадцать. Хотя бы столько. Чтобы продержаться до приезда подкрепления.

Тагир снова где-то пропадает. Наговорил гадостей, напустил в душу страха и пропал. Как будто его и не было никогда в моей жизни. Я скучаю в его новом доме, мечтаю о том, чтобы снова оказаться на свободе. Представляю свою другую жизнь – какой она будет?

Поневоле и в сладкие видения о несбыточном просачивается облик Тагира, его мужественное, сильное тело, его чёрные, пытливые глаза и чувственные губы!

Он отравил меня собой. Тагир ненавидит меня за грехи отца. Он делает всё, чтобы не позволить забыть о позорной роли в стенах этого дома. Возможно, он просто хочет, чтобы я померла от тоски…

Но поздним вечером начинается оживление. По окнам лупят фары дальнего света. Даже через толстые стёкла слышен зверский рокот мотора и тяжёлые шаги.

Как будто человек пригибается под весом тяжкой ноши.

Дурное предчувствие возникает в моём сердце. Его резко колет, душа наполняется страхом и ощущением беды. Волоски на теле приподнимаются все, до единого!

Меня бросает то в жар, то в холод. Наспех одевшись, я выхожу из комнаты. Охранник дежурит не в конце коридора, как обычно. Сейчас он стоит у лестницы и смотрит вниз. Даже на меня внимания не обращает.

Я удивлена, что такого он увидел, если даже не окрикивает меня и не приказывает вернуться в комнату.