Любовь Попова - Невинность на спор

Хочу вылить его на асфальт, а получается ему на белый свитер.

Марк отпрыгивает и смотрит на меня, как на дурную. А я есть дурная, раз полюбила такого морального урода.

- Совсем страх потеряла?! – орет он и хватает меня за руку, а я размахиваюсь и даю оплеуху. Он смотрит зверем, рвется дать ответную, но тормозит себя в последний момент.

Жаль. Это было окончательное падение

В итоге он просто сминает мое лицо пальцами и шипит:

— Объяснись!

— Черта с два!

— Ты мне скажешь, какого хрена испортила мой свитер, иначе секс под камерой в грязном клубе покажется тебе самым романтичным местом.

— Трахнешь меня здесь?

— Именно! Мы оба понимаем, что ты еще и кончишь. Говори!

— Ты. Трахал. Блондинку, — сдаюсь я, и он меня отпускает, а лицо после его жесткой хватки буквально жжет.

— Не было такого, — хмурится, а потом словно расслабляется. Забивает. Выкидывает пончики в урну, за ними же летит белый свитер под которым обтянутый черной, почти в обтяг футболкой, торс. Такой, что я сглатываю слюну. – Ну и что?

— Ничего.

— Вот и поговорили, — разворачивается он и уходит, а я стараюсь сдержать слезы, но не могу.

Вот интересно. Не получи я того видео. Я бы просто взяла неожиданно приятный кофе, съела бы пончик, а вечером возможно провела бы самую незабываемую ночь в своей жизни. С человеком, которого люблю. Но видео было. А значит ночи не будет.

Зато есть правда. Горькая, как касторка. Мерзкая, как тухлое яйцо. А ведь могла бы наслаждаться сладкой ложью, как тот покрытый вишневой глазурью пончик. И не задумываться сколько вредного в ней содержиться.

Могла бы.

И я бы могла пройти мимо той самой урны. Просто гордо идти вперед и не думать о том, что вещь, принадлежавшая Марку, валяется в мусоре.

Могла бы.

Но я оборачиваюсь, смотрю по сторонам и быстро хватаю пропахшую кофе вещь, пятно с которой уже не отстирается и запихиваю в сумку.

А затем бегу в универ, словно сейчас кто-то меня окликнет «Воровка!».

Сегодня бежать значительно легче. Может быть потому что это уже не первый раз, а может быть от страха, что меня догонят бомжи, у которых я забрала такой лакомый кусочек.

Захожу на пару самая первая, пока остальные тусят в коридоре. Сажусь за первую парту, даже почти без отдышки. Почти.

— Реферат подготовили? — оглушает меня баритон Александра Дмитриевича, и я поднимаю взгляд.

Я его даже не заметила. За своими мыслями не мудрено.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Профессор экономической истории испытующе смотрит на меня синими глазами, но вижу, что он как будто волнуется. Ерунда, с чего бы ему.

Достаю из сумки папку, протягиваю почти не глядя. Как вдруг руки касаются кончики пальцев.

Это еще что за новости?

— У вас все нормально?

— С рефератом все нормально.

— А у вас? Как с парнем?

— У меня нет парня, — напоминаю. Не Марка же считать парнем. Упаси Боже.

— Хорошо, — кивает он своим мыслям. – Я рад, что все хорошо. Не хотите выпить кофе?

— Что? — мне показалось или я ослышалась. Или это уже галлюцинация от чувств, что меня убивают? Зачем молодому и привлекательному профессору приглашать меня… На кофе?

— Кофе. После пар, — дает он пояснения, а я только хлопаю ресницами и думаю, что это все какой-то розыгрыш.

И в тот момент, когда я хочу ответить отказом, слышу буквально рык.

Поворачиваюсь в сторону выхода. Там стоит блондинка с длинными по пояс волосами. Она с другого потока. Перевелась к нам недавно. Самойлова вроде. Красивая, стройная. Точно такая же, какую вчера трахал в рот Марк.

Девушка смотрит на меня зло, с такой глубокой ненавистью, словно вот прямо сейчас испепелит взглядом.

И меня пробирает гнев.

А собственно почему я не могу выпить кофе со своим профессором? Молодым и привлекательным.

Сколько ему? Около сорока? Отлично. Может ему в отличие от Марка нравятся пухленькие.

— Да, спасибо. Кофе, это чудесно, — стараюсь улыбнуться очень мило.

Стоило мне закончить фразу, как дверь хлопает с таким звуком, что точно должны были вылететь стекла. Наблюдаю за Александром Дмитриевичем, пока он напряженная вглядывается в дрожащую древесину. Ко мне же поворачивается с обычной, приветливой улыбкой.

— Тогда я буду ждать вас у выхода, — как ни в чем не бывало говорит он. Так тепло, что на душе становится неожиданно легче. И мимолетная мысль о том, что я поступила опрометчиво исчезает.

Правда «легче» сменяется острейшим напряжением, стоит в дверном проеме появится Марку. Причем так стремительно, как лавина скатывается с гор.

Марк не смотрит на меня и стоит звонку прозвенеть, поднимается на свое обычное место. Но не рядом с Черепом, так что становится понятно, кто оказался такой добрый и прислал мне видео. Я краем глаза смотрю на Марка. В черной футболке под стать гневному выражению лица, он тем не менее выглядит невероятно привлекательным. И зачем он явился спустя неделю? Потянуло на знания? Он поднимает на меня злой взгляд и я быстро отворачиваюсь.

Явился. Не запылился.

А на середине пары вдруг ходит на телефон:

«Я представлял вчера твои пухлые губы.

Меня аж передернуло от отвращения. Хоть не только это я испытала. Оно было смешанно с чем-то горько сладким.

«Если ты считаешь, что это комплимент, то заблуждаешься!»

«Это комплимент.»

Черт. Знаю, знаю, но легче не становится. Наоборот мысли о том, что там могла стоять перед ним на коленях я, туманят разум похотью.

«Гад. Вот же урод» — хочется ему написать, но я только поворачиваю голову и чувствую, как сердечко бьется еще чаще. Он смотрит прямо на меня. И снова сообщение.

Читаю:

«У тебя еще есть шанс, Малышева»

Голова тут же заполняется этим самым «шансом» причем в таких позах, что сказать стыдно. Но хватит. Хватит. Эту одержимость надо гнать, тем более. Если появился такой вот клин, что, скрестившись со мной взглядами, улыбается уголком рта.

Че-ерт. Было был это так просто. Раз и переключится. Два и забыть того, по кому умирала два года.

«Зато ты свой успешно просрал, Синицын» — вдавливаю пальцы в смартфон, так хочется выдавить жизнь из Марка. Может быть с его смертью меня отпустит?

«Мы оба знаем, что я тебе ничего не должен. Давай же. Решайся. Тебе будет со мной хорошо.»

Знаю, знаю. Черт, конечно знаю.

«Мне будет хорошо, если ты выпрыгнешь из окна»

«Учитывая, что ты тут же бросишься за мной, сомневаюсь. Рай может быть только со мной».

«Лучше быть голодной, чем копаться в мусоре», — пишу и ощущаю, как пылают щеки. Учитывая, что у меня лежит в сумке, это не актуальное сообщение.

Поворачиваю голову посмотреть на реакцию Марка и вижу, как он все еще смотрит в телефон. Потом на меня.

Уже без флирта, а с тихой злобой. Чем его задела эта фраза? Я же про секс с другими.

«Парадокс, Малышева. Ты будешь «голодать», а жопа все-равно расти.»

«Ублюдок!»

Я жду в ответ чего-то обидного, но телефон замолкает. А это оказывается обиднее всего.

Спасло мой день от конкретного провала чувство злорадного удовлетворения, то, что после пар меня встретил профессор.

Потому что за этим наблюдал Марк, пока у него на шее висла какая-то девка. И самое приятное было его выражение лица.

Такое, словно под носом у него выдавливают лимонный сок.

— Он точно не твой парень? — слышу голос Александра Дмитриевича, пока он держит для меня дверь своего VOLVO. – Судя по виду я ему не очень нравлюсь.

— Ему не нравится даже собственное отражение, — натужно смеюсь я, и стараясь казаться, насколько возможно грациозной, сажусь в его машину.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Это просто ебанный закон подлости. То есть пока она не была не нужна мне, на нее никто и внимания не обращал. А теперь неожиданно все активизировались.

Ну, пусть не все. Пусть только один. На сраном Вольво последней модели. Очень интересно откуда у профессора такие бабки.

А еще интересно, что он нашел в Малышевой.

Я-то понятно. У меня уважительная причина. Если бы не спор, я бы точно вчера не забылся и не кончал с рыком «Даша».

Бля, я ведь реально в какой — то момент представил, что это ее пухлые, намазанные блеском губы елозят по члену. Глубже, почти касаясь яиц. Смачно, причмокивая. Видел перед собой не прожженную окислителем башку девки с комариными укусами, а густую гриву, которую только и наматывать на кулак.

И даже когда долбить горло начал на всю длину, когда слышал, как она захлебывается спермой, думал о Малышевой. О том, что с удовольствием кончал бы в ее горло.

Но стоило открыть глаза, как я отдернул руки, потому что касаться этих выжженных волос было противно.

Потираю переносицу, стряхиваю прилетевший осенний лист.

Блять.

Это уже маразм. Пора ее трахнуть, иначе она скоро в каждом фонарном столбе будет мерещиться. Вызывайте дурку, Синицын не может трахнуть телку.

А чтобы это осуществить, нужно аккуратно убрать соперника.

Благо, пока только одного. Даже не знаю, что стану делать, появись мудак, который запоет дифирамбы ее синим, как бушующее море глазам, спелым как ягоды губам.

Совсем свихнулся? Стихи еще начни ей читать.

Не дай бог еще придется врать о любви.

Меня аж передергивает от этой мысли. Поэтому бросаю взгляд на тыкающего в свои наручные часы Черепа, который мне всю малину своей подставой испортил, и направляюсь обратно в вуз.