– Ты счастлива здесь?

– Да, – без сомнения ответила девушка, подняв на него глаза. – Это настоящий рай. Здесь очень добрые люди, полезный морской воздух, фрукты, ягоды.

Официант поставил на стол два огромных стакана с пивом и железную миску с гренками и копчеными кольцами кальмара. Матвей поблагодарил его, с воодушевлением вдохнув аппетитный аромат закуски, и поднял свой стакан.

– Спасибо, что согласилась посидеть со мной. Будь я один, то выглядел бы, как абориген.

– Почему это? – засмеялась Ариана и подняла свой стакан.

– Так ты оглядись! Здесь же своя какая-то атмосфера особая. Те люди, что сидят за барной стойкой, помогают вон тем официантам с украшениями и параллельно с этим пьют пиво и коктейли. А вон та женщина с рыжими волосами только что села за свой столик, а пока шла к нему здоровалась со всеми, кого проходила! Как только ты зашла, хозяин заведения чуть дыру в потолке не пробил от радости. Здесь все свои, – с приятной улыбкой подытожил Матвей.

– Но все они очень радушные и гостеприимные. Особенно к аборигенам.

Они улыбнулись друг другу и стукнулись пивными стаканами. Ариана не привыкла чувствовать себя так легко в компании мужчины и не ощущать этот особый груз, что ложился на плечи, когда она понимала свою привлекательность для него. В случае с Андреем этот самый груз с каждой их встречей становился все тяжелее, поэтому ему в срочном порядке нужно было найти иной объект обожания. И, кстати, по этому поводу у нее появилась неплохая идея.

Ариана все чаще задавалась вопросом: а не слишком ли она высокого мнения о себе и своей внешности? Она никогда не считала себя непревзойденной красавицей, о чем постоянно твердила Жанна, но понимала, что все же обладала некоей долей привлекательности. Но она не знала или просто старалась не замечать, что проявлялось это в её больших глазах-изумрудах, полных губах, подобным бутонам алых роз, и в неумолимой женственности. В совокупности все это имело страшную и порой разрушительную власть над сознаниями мужчин, что так или иначе были знакомы с миловидной девушкой, а она сама отказывалась признавать очевидное. Однако сейчас…

Что-то такое странное вдруг расползалось в её груди, когда Матвей смотрел по сторонам, а её удостаивал совершенно…совершенно незаинтересованным взглядом. Он говорил с ней так, словно она действительно была для него хорошей знакомой, что останется ею навсегда и никогда не сможет даже коснуться той границы, где начиналась «привлекательная девушка». Вот же парадокс! Вот же глупая женская логика! Она вовсе не хотела заходить за эту мнимую черту, но сама возможность…

– Я правильно понял, ты раньше здесь в городе жила? – вдруг спросил Матвей, облокотившись на стол.

– В городе, – ответила девушка задумчиво и протяжно. Она поставила свой стакан и наколола прозрачной шпажкой золотистое кольцо кальмара. – Но не здесь. Не в Ялте.

Отправив в рот копченую закуску, она метнула на мужчину настороженный взгляд, но заметив в его необъяснимо абстрагированном выражении лица лишь слабую тень заинтересованности, мысленно влепила себе оплеуху и расслабила напряженные плечи. Нельзя же вечно так остро реагировать на вопросы о личной жизни и прятать голову в песок!

– Забавно, но мы с тобой оба из Екатеринбурга, – с осторожностью в голосе сказала она. – Даже как-то странно.

– А что странного? Земля круглая, попа – скользкая. Не удивлюсь, если вон с тем бородатым мужиком мы дальние родственники.

То, как спокойно на это отреагировал Матвей, выбило её из колеи.

– А в Тюмени была когда-нибудь? – спросил он.

– Один раз. Еще в школе училась. Там олимпиада по русскому языку проходила.

– Ты была отличницей, – с кивком констатировал мужчина.

Ариана улыбнулась.

– Не думаю, что ты был двоечником, – усмехнулась она, вспомнив их с Олей беседу. – Наверное, тоже на полке пылится золотая медаль?

И тут его взгляд на секунду переменился. Лишь на секунду в черных глазах блеснул яркий огонек, всколыхнувший что-то такое знакомое в женской груди.

– Все так очевидно, да?

– Ну, я не думаю, что двоечники становятся успешными писателями. Как твоя семья отнеслась к такой необыкновенной профессии?

– А что в ней необыкновенного?

– Ты работаешь и получаешь удовольствие. Большинство людей не могут себе этого позволить. Они вынуждены каждый день ходить в одно и то же место, видеть одних и тех же людей, спорить с начальством и ждать конца рабочего дня, чтобы выпить стаканчик пива или бокал вина, ведь только это может их расслабить.

– Ого! Это личный опыт? – с улыбкой спросил Матвей и сделал внушительный глоток пива.

– Слава богу нет.

– А чем тогда ты занимаешься? – поинтересовался он и снова повернул голову в сторону, бегло оглядев людей.

– Сдаю домик в аренду, – пожала она плечами.

Матвей с улыбкой приподнял одну бровь и недоверчиво взглянул на нее.

– Хочешь сказать, что тебе хватает этих денег на весь год?

– Еще я занимаюсь репетиторством. По Скайпу.

– Вот как! – изумился мужчина. – Какой предмет? Неужели русский язык?

Ариана молча кивнула.

– И сколько у тебя учеников?

– Три девятиклассника, два десятиклассника и шесть из одиннадцатого.

– Одиннадцать человек! – округлил глаза Матвей. – И так весь учебный год?

– Да. Вот со следующей недели опять начинаем занятия. Сейчас каникулы были. Почему ты так удивился?

– Сам не знаю, если честно, – хмыкнул мужчина и опустил глаза на стол. – Твоя работа приносит тебе удовольствие?

– Наверное.

– Наверное, – повторил Матвей и задержал свой взгляд на её лице.

Интересно, как долго бы это продолжалось, не появись у их столика официант с большим деревянным подносом. Пока он заставлял стол ароматными мясными блюдами, взгляд Арианы то и дело, точно рыболовный крючок, цеплялся за Матвея, что с интересом разглядывал содержимое разноцветных тарелок. Но, когда официант поставил последнюю – небольшую миску с маринованным луком и пожелал приятного аппетита, темные глаза Матвея с пугающей ловкостью подловили её. Ариана тут же коротко улыбнулась, точно извинялась за свой «визуальный интерес» и опустила глаза на стол.

– А как твоя семья относится к репетиторству? – спросил Матвей, вытягивая из небольшой плетеной корзины столовые приборы.

Ариана только сейчас поняла, что на тот же вопрос ответ она так и не получила и, деланно нахмурившись, сказала:

– Ты так спросил, словно ответил на мой вопрос три минуты назад.

С забавной хитринкой в глазах Матвей улыбнулся и прочистил горло. А потом его взгляд накрыла заметная тень печали, несмотря на то, что губы по-прежнему улыбались.

– Мой приемный отец умер, когда мне только-только восемнадцать исполнилось. Неизвестно, что он подумал бы обо мне, ведь тогда ни о каком писательстве я не задумывался. А Галя… – сказал он и вдруг резко замолк. Его глаза бегали туда-сюда, словно пытались поймать кого-то в воздухе. – Она уже забыла об этом.

Секундами позже Ариана поняла, что снова перестала дышать. Проявляющаяся порой холодность Матвея вдруг показалась ей обыкновенной демонстрацией, которая, точно занавес, прятала за собой глубокую печаль и уязвимость, что мужчина старательно скрывал от внешнего мира. И это показалось ей настолько знакомым и понятным, что неожиданно для себя Ариана осознала – этот человек перед ней вызывал к себе то доверие, которого она за четыре года знакомства не чувствовала даже по отношению к Жанне. Возможно, все было в его временном пребывании здесь, ведь через неделю-две Матвей покинет это место, увезя с собой все то, что смог узнать и увидеть. Их жизни никак не переплетутся в будущем, они никогда случайно образом не встретятся в магазине и не станут сплетничать друг о друге с кем бы то ни было. Потому что их общение носило временный характер. А возможно, что его печаль просто походила на её. По крайней мере, была такой же острой и болезненной.

– Извини, – тихонько сказала Ариана. – Кажется, я полезла не в свое дело… Давай, просто есть!

Поливая томатным соусом свою порцию ароматного шашлыка, Ариана не замечала, как долго и пронзительно Матвей смотрел на нее, а его желваки гневно плясали на квадратных скулах. Но стоило ей с полуулыбкой взглянуть на него, как мужское лицо тут же расслаблялось, демонстрируя дружелюбность.

– Почему Матвей думает, что ты расстроена его рисунком? Если честно, я так ничего и не понял, но ясно одно – мальчишка очень переживает по этому поводу.

Временный характер пребывания.

Временный.

И почему это слово так врезалось в сознание?

– В понедельник дети рисовали свою семью. Им всегда дают определенную тему. Матвей изобразил то, что…видел и знал. А вчера эти рисунки, наконец, проверила воспитательница. Она выразила свое негодование, дав мне полезный совет – посетить кабинет психолога.

– Почему?

– Матвей нарисовал нашу семью такой, какой видел её… Наш большой дом, собаку, о которой мечтает, себя с машинками, меня с книгой в руках и…большой знак вопроса. На том месте, где должен быть его папа.

Ариана опустила взгляд, испытывая страшную неловкость за свои слова. И пока длилось молчание, она без особого аппетита глядела на заставленный ароматной едой стол.

– Мой страх усилился, – тихо сказал Матвей и поджал губы. – Мальчишка знает знаки препинания.

Сама того не заметив, Ариана улыбнулась.

– Кончено, это вполне объяснимо, ведь его мама – спец по русскому языку, но все же… Вопросительный знак! – Улыбаясь, Матвей повернул голову к бару и указал официанту на полупустые пивные стаканы. Парень кивнул в ответ, поняв намек. – А при чем здесь кабинет психолога?

– По словам воспитательницы, что младше меня на два года, я не могу поговорить с ребенком… Объяснить ему, где его…папа, – добавила она с заметным пренебрежением. – По глупости своей, всю дорогу домой я только и делала, что говорила и говорила, какой дурой нужно быть, чтобы отправить меня к мозгоправу, только потому что мой ребенок нарисовал этот вопросительный знак! И, конечно же, Матвей решил, что это он виноват… Хотя, на самом деле его воспитательница права, – с грустной улыбкой сказала Ариана и сделала пару глотков пива. – Я не могу поговорить с собственным сыном о том, что теперь так стало важно для него.