Над подголовниками струился сигаретный дым. Я наблюдала, как он медленно утекал в вентиляцию.

— Я тебя понимаю, — ответил Олег. — Я думал точно так же, когда мне было двадцать лет: обстоятельства непреодолимой силы, все тлен и безысходность.

В его голосе прозвучала скрытая насмешка. Я вскинулась:

— Вы намекаете, что я чересчур драматизирую? А сами-то в сорок лет живете один. Так и не женились после таллинского романа.

— Ну и что? У меня интересная работа, родители и сестра с двумя детьми. Друзья, охота и рыбалка. Если ты думаешь, что я считаю свою жизнь неполноценной, то ты ошибаешься. Меня все устраивает.

— И секс?

— А с сексом-то какие проблемы?

— Вы сказали, что он у вас очень редко.

— Аня, ты и правда хочешь обсудить со мной частоту моего секса? — он не выдержал и расплылся в обаятельной, но ехидной улыбке.

— Да, хочу, — честно ответила я.

Меня и правда интересовал вопрос его секса с Машей. Если он с ней спит, то я хотела знать, как часто. Неужели Маша изменяет Молчанову? Мне нужно было это выяснить — для себя, для полноценной картинки в голове.

— В моей жизни достаточно секса. Столько, сколько мне нужно: раз в неделю, два раза в неделю, три раза в неделю. А слово «редко» относилось к… той девушке, — он так и не произнес имя Маши, хотя наверняка знал, что я уже докопалась, кто был его первой любовью. — Мы не встречались с тех пор, как она начала жить со своим будущим мужем. Я удовлетворил твое любопытство?

Я кивнула.

Значит, Маша была верна Молчанову.

— Аня, может быть, я не должен тебе этого говорить. Может быть, это должна была сказать тебе мама. Или папа… Но ты выросла без родителей, а я гожусь тебе в отцы…

Он смутился — впервые на моей памяти.

— Что вы хотите сказать? Говорите — я выслушаю.

— Любовь — это часть жизни. Пусть важная и большая, но все же часть. Каждый человек — и мужчина, и женщина — может быть счастливым и без любви. Не зацикливайся. Учись, работай, познавай мир, развивай себя, дружи и общайся с людьми. А любовь придет. Или не придет. Но если ты будешь счастливой — шансов, что она придет, больше, — Олег ободряюще улыбнулся.

— Я поняла. Спасибо. Именно этим я и собираюсь заняться.

* * *

Как только мы прилетели, я включила телефон и увидела пропущенные звонки с того же номера, с которого накануне пришло оскорбительное сообщение. Я чувствовала себя такой измотанной, что даже не расстроилась. Не было сил переживать. Пока не утихнет шумиха, которую подняла Жанна, я не смогу избавиться от неадекватов, способных раздобыть телефон шлюхи Дианы. Хоть Василий Иванович и соблюдал конспирацию, но после взрыва на пляже мой телефон перестал быть тайной для большого количества народу. Его знали и полицейские, и парни из СБ, и большинство знакомых Кирилла, включая злую секретаршу Ольгу Котову. Любой мог слить мой номер.

Мы приехали домой к Кириллу. Я остановилась в прихожей, словно передо мной зажегся красный сигнал светофора. Ноги отказывались идти дальше. Это не мой дом. Я не должна была сюда возвращаться. Кирилл скинул кроссовки и прошел в комнату:

— Ненавижу прилетать из Америки: вечно теряешь целый день, — он заметил, что я не двигаюсь. — Помочь тебе?

— Нет, спасибо.

Я выпустила ручку чемодана. Мне хотелось развернуться и уйти — без объяснений, без размышлений, но теплое сестринское чувство к Кириллу не позволило мне так поступить. Он не сделал ничего плохого, это я его предала. Этот мужчина заслуживал нормального разговора и цивилизованного расставания, но я еще не придумала, что ему сказать. Не правду же? Я нуждалась в нескольких днях, чтобы подготовить аргументы и пути отхода. Я вздохнула и покатила чемодан в гардеробную комнату. А Кирилл направился в кабинет. Сел за стол, включил компьютер и углубился в работу.

Раздался звонок. Не глядя на номер звонившего, я сняла трубку:

— Да.

— Диана, ты совсем долбанулась?! — смутно знакомый женский голос ввинчивался в мозг. — Мне интересно, у тебя есть хоть капля стыда? Как ты можешь спать с Кириллом Кохановским?! Или ты спишь с ними обоими? Какая мерзость!

Это была та ненормальная, которая написала вчерашнее сообщение. Я собиралась нажать на отбой, но что-то меня остановило:

— С кем с «ними обоими»? — спросила я.

Она имела в виду Кирилла и Пашу?

— С Кириллом и его отцом!

Я хмыкнула:

— Что за бред?

— Бред?! Да у тебя на листке написано: «ГД» и «Кохановский младший»! Как нужно любить деньги, чтобы трахаться с отцом и сыном одновременно?! Мне просто интересно, что ты за падаль такая…

У меня зазвенело в ушах. Рука с телефоном опустилась. В трубке еще раздавались возмущенные возгласы, а я пыталась сложить два и два. Кто-то увидел в блоге Жанны мой список и решил, что ГД — Борис Кохановский, хотя ГД был записан выше остальных клиентов и не имел порядкового номера. Лишь я знала, что он тоже часть списка. И Василий Иванович. И, возможно, сам ГД — если он видел этот список…

Что-то мелькнуло в памяти, какой-то разговор с Борисом Михайловичем, но я не смогла ухватить мысль за хвост. В голове плыло.

А еще о ГД могла знать девочка, которая прошла через то же, что и я. Я ведь не единственная, кого продали любителю девственниц. Нас было как минимум двое. Что, если другой девочке хватило злости, ума и упрямства установить его личность?

— Кто ты? — спросила я свою собеседницу.

— Да посрать, кто я! Главное, кто ты! Грязная помойка, дешевый спермоприемник, целка с завязанными глазами, которую продырявили во всех местах, включая вены на руках. Как ты смотришь ему в глаза? Как тебе не хочется убить этого педофила, подсаживающего невинных девочек на иглу?!

Слезы побежали у меня по щекам.

— Зоя? — спросила я.

Она бросила трубку. А я в шоке села на свой чемодан.

55. А потом еще двенадцать

Пока я умывалась, у меня дрожали руки. Я не сомневалась, что это была Зоя. И не сомневалась, что она прошла через то же, через что пришлось пройти мне: плотная маска с ремешком под подбородком, приглушенный голос, влажные руки, шарившие по телу, густой аромат сигарет. Но почему она уверена, что это был Борис Кохановский? Настолько уверена, что взялась ему мстить… Но за что?!

Я вновь минута за минутой переживала события позапрошлого года, когда мужчина с тяжелым дыханием лишил меня девственности. Продырявил во всех местах, как выразилась Зоя. Но вены мои он не трогал! Да, Василий Иванович дал мне таблетку перед тем, как отправить к первому клиенту, а потом я нюхала какой-то наркотик, пахнувший гнилыми персиками, но — никакой подсадки на иглу, никаких инъекций. «Был один инцидент, после которого он обещал, что будет осторожен», — вспомнились слова Василия Ивановича.

Не может быть, чтобы это был Борис Михайлович! Просто не может быть — и все! Зоя ошиблась.

Я набрала номер Василия Ивановича. Мне нужно было с ним поговорить во что бы то ни стало. Если его телефон прослушивается — плевать. Я должна была выяснить, кто такой ГД. Неужели Василий Иванович заключил договор на мои услуги с двумя Кохановскими — отцом и сыном? Но это же… противоестественно и отвратительно! Или мой начальник сам не знал, кто его богатый таинственный клиент? С замиранием сердца я ждала, когда он снимет трубку.

«Набранный вами номер не обслуживается».

— Черт! Черт!

Где мне раздобыть его одесский номер?! Или пришла пора вытащить голову из песка и посмотреть своим страхам в глаза?

Я вышла из ванной комнаты и встала на пороге кабинета, где Кирилл с кем-то разговаривал по телефону. Дождалась, когда он взглянет на меня, и спросила:

— Ты работаешь?

— Угу. Мне нужно пару часиков, чтобы разгрестись. А потом, может, сходим куда-нибудь поужинаем?

— Почему бы и нет? А твой папа уже улетел в Москву?

— Нет, он на пару дней задержится В Питере. Извини, это я не тебе, — сказал он в трубку.

— А где он остановился?

— Во «Дворце Трезини» около Кунсткамеры. Это его любимый отель.

Я кивнула и попыталась изобразить улыбку дрожащими губами. Кирилл снова погрузился в обсуждение рабочих вопросов, а я схватила сумку и выскользнула из квартиры. Еще в лифте я вызвала такси. Крадучись и оглядываясь по сторонам, прошмыгнула мимо офиса Олега и дождалась такси на улице.

— Отель «Дворец Трезини». Знаете такой?

— Разберемся, — ответил таксист.

Мы сразу же попали в пробку. На улице накрапывал дождик, пахло близкой осенью. По радио играла музыка, потом начались новости. «Скандал с участием видного российского дипломата набирает обороты, — сказал диктор. — По словам пресс-службы Министерства иностранных дел фотографии, попавшие в сеть, являются фальшивкой. Готовятся документы для подачи иска о защите чести, достоинства и деловой репутации».

Я громко вздохнула. Все-таки не удалось вовремя удалить блог Жанны, несмотря на усилия Олега и его коллег! Если бы мы находились в Питере, было бы проще, но мы оказались в Америке, а потом двенадцать часов болтались над землей.

Водитель покосился на меня и сказал:

— Еще одного чиновника поймали с эскортницей. У них там медом намазано, что ли? Что они находят в этих страшных девках? Ни кожи, ни рожи. Мне бы приплатили — я бы и то не стал такую… — он проглотил последнее слово.

Я сжалась на сиденье.

— Так говорят, что фальшивка…

— А что им еще говорить? Я видел фотографии — настоящие они. — Он раздраженно посигналил подрезавшему нас мотоциклисту. — Сволочи! На народные деньги шлюх покупают. Наказывать надо — и тех, и других. Пр-р-роститутки. Все проститутки!

«Дворец Трезини» оказался… Дворцом Трезини. С тяжелым сердцем я зашла в роскошный отель-музей, построенный триста лет назад. Ноги утонули в толстом ковре. Я подошла к золотой стойке ресепшн, украшенной мраморными колоннами и статуями голых женщин.