Дарья Симонова - Нежная охота на ведьму

А что заголовок… идеи носятся в воздухе!

Если так, то расчет Марины в целом верен. А то, что она не учла пытливых особенностей автора, так это в пределах ошибки.

Даже более опытная Кара не учла элементарного: зачем она дала Стефании ценный штучный экземпляр Германовой книги? Ведь это саморазоблачение! Или… она была уверена, что Стеша не станет вникать — потому что сама не стала бы…

И что же в таком случае сможет сделать автор? Никаких прав у него в этом случае нет. Затевать личные разборки? Глупо. Сам же и останешься в проигравших. Кара будет все отрицать. Она должна защищать дочь, как же иначе… Стеша сама виновата: нечего было рассылать рукопись до публикации направо и налево. Но она была уверена: книга не колбаса, и, чтобы ее украсть, надо и самому хорошенько потрудиться. Прежде всего — прочитать! Она недооценила культурный уровень и просветительский мотив плагиатора. А главное — его прилежное трудолюбие.

Может, Паша прав, и ей остается теперь довольствоваться тем, что ее использовали… Виктор, впрочем, ее предупреждал и, как часто бывает, оказался прав. Вечный вопрос: откуда он все знает?!

— Лика, давай снова сходим в тот дом… в наш дом у Андроникова!

Потоцкая удивленно воззрилась на Стефанию:

— Зачем это? Что ты там хочешь найти? Какая связь того дома и всего случившегося?!

— А еще говоришь, что уверовала в метафизику! — усмехнулась Стеша. — Вот ты считаешь, что надо отомстить. Но для меня лучшая месть — докопаться до причины. Что такое есть в этой странной особе, что заставляет ее отбирать чужую жизнь? Чужой текст… А главное — питаться постоянным вниманием и сочувствием. Согласно моему старому проверенному методу, чтобы разобраться в явлении, нужно прийти туда, где оно началось. А началось все, как выясняется, с произошедшего в том доме. С исчезновения «мифического» брата, с твоей встречи с Карой на лестнице. Точнее — с твоего убеждения, что она источник твоих невзгод. Я не занимаюсь демонологией и не собираюсь с тобой соглашаться или спорить. Мне важнее увидеть и почувствовать то, что было для нас скрыто двадцать лет назад.

— О, опять мировые тайны, — зашумела Лика. Но вдруг с энтузиазмом согласилась совершить вояж в прошлое. Мол, бешеной собаке семь верст не крюк.

И то правда.

Хорошо, что Виктор все же согласился их подвезти. Хотя сказать, что он был против затеи, — ничего не сказать. Он-то как раз жил по своему личному бестиарию и искренне полагал, что с Карой надо покончить. Доискиваться до причин ее подлости он считал мазохистским идиотизмом. «Витюш, незавершенная тема не оставит меня», — обхаживала его Стефания, старательно изображая виноватую. Без этого ритуала ничего бы не получилось. Надо признать себя неправой, болезненно заблуждающейся и полной раскаяния. И что именно теперь она будет действовать согласно Витиным принципам. Будет беспощадна к своим врагам. Но для того, чтобы победить, надо хорошо понимать противника. Разложить его по полочкам.

Витя возмущенно… безмолвствовал. Его гневное молчание было самым тяжелым наказанием. Он смягчился, лишь когда прознал, что Лика предложила Стефании не валять дурака и доехать на метро. «Ты уже преодолела этот страх! — шамански возвестила Потоцкая. — Ты не боишься ходить пешком. Ты должна каждый день делать маленький шаг вперед… — И обидчиво добавила: — Между прочим, к ведьме-то ездила!»

Они со Стешей уже было договорились о встрече в метро, но позвонил Витя с работы, хмуро выслушал робкое намерение жены «сделать маленький шаг вперед» и через несколько минут прислал сообщение: «Выезжаю с работы в полседьмого, будь готова! Потоцкую захватим по дороге».

Смягчился. Испугался рецидива… А Стефания больше всего боялась, что Лика начнет расхваливать, какой-де у тебя золотой муж, как тебе повезло и прочее, — а после таких речей обязательно происходит семейная ссора. Но на сей раз Лика подхватила вирус дорожной задумчивости и всю дорогу печально помалкивала. Путь неблизкий — сквозь сплошной затор вечернего часа пик. Безумие — ехать именно сейчас, по бескрайнему полотну забитых под завязку автострад… Стефанию кольнуло знакомое чувство вины — опять она втягивает близких в странную историю ради своей призрачной и никчемной жажды докопаться до чужой сути! И она поневоле погрузилась в раздумья о событиях последнего года. Но думать о них не было никакого смысла, как нет смысла лечить следствие, а не причину. А причина Стешиных несчастий… да чего мудрить! Судьба редко бывает благосклонной к женщинам, которые имели роскошь дважды сделать выбор по любви. Прожить жизнь с любимым человеком и заниматься любимым делом. Впрочем, многим ли мужчинам удалось такое без потерь… Но им разрешается быть мечтателями. Женщинам же прощаются непрактичные занятия, только если они состоятельны и обеспечены на много поколений вперед.

О, эта проклятая женская природа! Не хотелось об этом думать, но снова кольнула банальная серая мыслишка. О том, что самая простая версия происшедшего лежит на поверхности: Кара просто отомстила Стефании за Германа. У любви нет срока давности, не так ли? Красивая месть: украсть текст взамен мужчины. Мужчины и, что немаловажно, учителя. Никогда не знаешь, чем тебе ответит интеллектуальная барышня-синий чулок с духовной жаждой. Знай, что через двадцать лет она может превратиться в обаятельного демона.

Перед глазами проплывали обрывки неосторожных разговоров. Кара, рассказывающая о том, как печально-малолюдно было на Германовых похоронах — «…и как же это несправедливо!». А Стефания, чтобы разрядить обстановку, рассказывала о многолюдных поминках, которые спустя годы запоздало организовала «скорбящая» тусовка. Поминки проходили в ирландском пабе. Стеша узнала о них случайно и решила пойти. Потому что ярый экуменист Герман одобрил бы кельтский дух. Но дух был не совсем кельтский и чрезмерно экуменистический — было полно молодежи разной степени опьянения и обкуренности и старших товарищей тех же кондиций. Ближе к концу на стол взобралась корпулентная блондинка в косухе со стразами, показавшаяся Стеше смутно знакомой по старым временам. Дальше под гиканье толпы был исполнен устрашающий канкан, который лучше всего мог быть охарактеризован медицинской формулировкой «состояние больного стабильно тяжелое». Тем не менее это сборище вспоминалось даже с некоторой теплотой…

Но какая же глупость — рассказывать об этом Каре! Она получила Германа в свою собственность, она — хозяйка его наследия, его ученица, его женщина. Если не юридически, то морально она имеет право… на все! А тут какие-то оборванцы в косухах! Все эти «танцы благодарных страстишек», как она их обозвала. Как это оскорбительно для хранительницы… «авосек с судьбами». И наверняка эти папки не пропали, просто не предназначены для чужих глаз. Может, именно там описаны призраки особняка купца Неволина? Тем более что его прежних владельцев Герман описал в своей первой книге…

А тут еще история с Глебом! Так некстати Стефания оказалась его сестрой. И как удобно вообразить ее серым кардиналом, фигурой влияния, разрушающей росточек любви…

Стеша вздохнула и повернулась к Лике, притихшей на заднем сиденье:

— Слушай, можно личный вопрос? Вот ты говоришь, после той встречи на лестнице с нашей ведьмой ты много лет терпела невзгоды, не могла родить ребенка, а потом… что произошло потом? Как ты выкарабкалась из этого наваждения? Ведь Анечка у тебя родилась же…

Лика смущенно заерзала, не особенно желая говорить об этом.

— Ты встретила хорошего врача? Или… хорошо, сдаюсь: кто с тебя снял заклятье? — напирала Стеша. Устыдившись своей настойчивости, она добавила: — Если ты стесняешься Витьки…

Но Лика замотала головой:

— Нет, дело не в этом. Он знает. А я, чтобы не сглазить, боюсь рассказывать о том, что помогло. Вдруг… перестанет помогать. Уж прости меня, дремучую.

Стеша встрепенулась:

— Понимаю. Сама лелею кучу личных ритуалов! А что значит «он знает»? Витя… знает?! Ты о чем?

Лика вздохнула:

— Да и ты знаешь, просто не обратила внимания однажды на мои слова. Короче, помнишь, сто лет назад мы чудесно выпивали на вашем балконе? Был уютный конец августа. Я к вам приехала — мне тогда подарили бутылку «Лимочелло», и я просто тонула в омуте безнадеги и одиночества и боялась в этом признаться даже самой себе.

— «Лимочелло» помню по похмелью, — кратко хохотнул Виктор. — Ты же наш ликерный просветитель.

— А ты, Витенька, рассказывал про своего брата, который всю жизнь тебе завидует и вредит. И как только он приезжает, у тебя сразу неприятности, — задетая иронией, парировала Лика.

— Есть такое дело, — спокойно признал Виктор.

— Так вот, я тогда спьяну призналась вам, что… короче, рассказала про свое наваждение. Вкратце. Просто сказала, что меня сглазили. Вот как есть, без премудростей! Выпила — так и море по колено. И Витя меня очень понял… видимо, из-за брата. А ты, Фанни, наверное, прослушала, потому что все время нам на стол метала закуски.

— Каюсь, дружище, но сейчас я с нетерпением жду развязки! — отозвалась Стеша.

— Так вот тебе развязка — Витя мне и рассказал о ритуале своей бабушки. И я его… осуществила!

— Витьк, какие шедевральные скрытые резервы! — изумилась Стеша. — Надеюсь, ты не изменил своей фирменной дотошности и в рецептуре фигурировала кровушка черного петуха? Вообще-то я смутно припоминаю этот ваш разговор, но я никак не думала, что он касается… Хотя чему я, собственно, удивляюсь! В нашей истории были периоды, когда цвет нации увлекался спиритизмом…

— Тебе бы все насмехаться! Из-за твоего ехидства твоя подруга обратилась ко мне, а не к тебе! — ухмыльнулся Витя. — Кровушка петуха — это, по-моему, что-то из вуду. А моя бабушка — достойная русская женщина. Она обходилась солью да свечкой.