Джулия Берри - Нежная война

– Ты, – сказал он. – Поешь, а потом найди себе пианино. В казино или в отеле. Я хочу, чтобы ты играл до заката, тебе ясно?

Обри опустил голову.

– Все в порядке, Джим, – сказал он. – Я просто пойду спать…

– Это приказ, рядовой, – ответил Эйроп. – Скоро ты будешь играть с группой, но сначала – разомни руки. Я хочу, чтобы ты играл «Сент-Луис блюз» так уверенно, что смог бы исполнить сольную партию задом наперед. Это понятно?

Обри отдал честь. Понятно. Затем он отправился прямиком в кровать.

Арес

Рядовой Джеймс Олдридж присоединился к своему полку у Гузокура ранним утром, пятнадцатого февраля 1918 года, после долгого пути в Бапом и поездки на товарном поезде до ближайшей к сектору боевых действий станции. Он ужасно устал от долгой дороги и резких скачков настроения между блаженством и страданием. Но к тому моменту, как он воссоединился со своими товарищами, юноша уже был готов отвечать на вопросы о Париже и «его девушке».

– Да, – сказал он в десятый раз за утро. – Мы замечательно провели время.

Афродита

Тетя Соланж немного расстроилась, что ей не представился еще один шанс посмотреть, а еще лучше, потрогать красивого британского солдата перед тем, как он уехал. Только через несколько партий в настольную игру ее настроение заметно улучшилось. К середине дня, в пятницу, Колетт с Хейзел собрали свои чемоданы и сели на поезд в Сен-Назер, уехавший в закат.

Через несколько дней письма Джеймса начали приходить в Первую хижину досуга Сен-Назера. Они шли нескончаемым потоком.

Колетт вернулась с твердым желанием репетировать каждую ночь и проверяла входную дверь при малейшем звуке.

Прошло несколько дней, и она начала волноваться. Неужели Обри изменил свое отношение к ней? Колетт отправилась в комиссариат и придумала оправдание для того, чтобы пройти через учебный плац, но его там не было. В госпиталь рядовой Обри Эдвардс тоже не поступал.

Она стала расспрашивать солдат из его полка, но среди двух тысяч человек было сложно отыскать того, кто бы его знал.

Наконец, она нашла одного.

– Я не видел его уже какое-то время, мисс, – сказал он. – Наверное, он уехал с группой.

А ведь Колетт уже начала бояться, что Обри пропал без вести. Но почему он уехал? И почему не написал ей?

Прошло несколько недель, но девушка не получила никаких вестей.

Если бы он написал ей письмо, то оно бы уже наверняка дошло.

Она отправила депешу на имя рядового Обри Эдвардса, пятнадцатый пехотный полк Национальной гвардии, Экс-ле-Бен, штаб армии Соединенных Штатов.

Ответа не последовало.

Поезда, набитые американскими солдатами, начали прибывать на станцию Экс-ле-Бена. Первый лейтенант Джеймс Риз Эйроп с его музыкальной группой стали гвоздем программы, и их пребывание продлили до четырех недель.

Встречать весну под голубым небом, на берегу прозрачного озера, было не так плохо. Стояла теплая погода, и когда солдаты не репетировали – они прогуливались по холмам и предгорьям, окружающим городок. В такой атмосфере было легко забыть, что la Grande Guerre все еще продолжается.

Обри сидел на берегу озера Бурже. Он смотрел в воду и видел опухшее лицо Джоуи. Вместо пения птиц он слышал, как Джоуи ругает его за поздние прогулки. Джоуи мог ужасно раздражать, но он всегда выручал Обри в трудную минуту.

Он пытался играть на пианино, но вместе со звуками музыки к нему возвращались воспоминания о Колетт. Его сердце разрывалось от мысли, что он причиняет ей боль, после всего, что она перенесла.

Они познакомились совсем недавно, но он любил ее. С такой девушкой как Колетт не приходится долго раздумывать. Но куда приведут их чувства? Ему было нечего ей предложить.

Обри любил ее, и Джоуи пришлось умереть из-за этой любви.

В лучшем мире война никогда бы не началась. Колетт Фурнье была бы в Динане, в объятиях своего бывшего возлюбленного Стефана. Единственным достойным поступком со стороны Обри было найти для нее нового Стефана.

Поэтому, когда ему пришло письмо от Колетт, он сделал невозможное. Обри отложил письмо, не ответив на него.

– Много ли писем ты написал своей девушке с тех пор, как приехал сюда?

Обри сидел за письменным столом в номере лейтенанта Эйропа. Часы пробили полночь, и его глаза болели от переписи нот и аранжировки новых композиций для группы.

– Нет, – медленно ответил Обри. – Ни одного.

Джим Эйроп заглянул ему за плечо.

– Ты пишешь не в си-бемоле.

Черт. Как Эйроп так быстро это заметил? Обри забыл, что пишет для духовых, а не для фортепиано. Он очень хотел спать, но все же потянулся за чистым листом бумаги. Некоторые солдаты не спали всю ночь, копая траншеи и восстанавливая укрытия, а некоторые – переписывая мелодии для джазового аккомпанемента.

– Ты уехал, ничего не сказав? – спросил Эйроп. – Она даже не знает, что с тобой произошло?

Обри поднял голову.

– А какой в этом смысл?

Из-под руки Эйропа на удивление быстро вылетали ноты и штили.

– Я не пытался разрушить ваши отношения, – сказал лейтенант, – просто мне нужно было вытащить тебя из этой передряги, – он подул на влажные ноты. – Ты же знаешь, что в Сен-Назере для тебя небезопасно.

Эйроп зевнул.

– Вам нужно поспать, – сказал Обри. – Сэр.

Лейтенант выпрямился и потянулся.

– Я еще не закончил. К тому же я сказал парням, что до утра буду переписывать три миллиона нот, – он ухмыльнулся. – Но они не знают, что у меня есть секретный помощник.

– Вот спасибо.

Эйроп вернулся к своим записям.

– Мне показалось, – сказал лейтенант, – что эта девушка для тебя особенная, – он напел отрывок мелодии, постукивая по столу. – Разве не так?

Самым быстрым способом отвязаться от Эйропа было признать, что она никогда не была для него важна.

Он подумал о том, как Колетт пострадала от рук немцев. Она столько потеряла. И когда в ее сердце снова начала зарождаться надежда, Обри ее покинул.

– Если она была для тебя просто развлечением, – сказал Эйроп, – то лучше бы тебе поскорее об этом забыть. Так будет даже лучше.

Обри молча склонился над стопкой нотных листов.

– Эдвардс, – сказал Эйроп. – Джоуи не станет легче, если ты будешь истязать себя.

Обри опустил глаза.

– Да, сэр.

Этот ответ не убедил лейтенанта, и он дождался, пока Обри посмотрит ему в глаза.

– Если она была особенной тогда, то остается особенной и сейчас, – сказал он. – Не будь идиотом.

– Нет, сэр, – ответил рядовой Обри Эдвардс. – В смысле, да, сэр. Не буду.

Дорогая Колетт.

В последнюю ночь в Экс-ле-Бене, Обри все же решил написать письмо.

«Плохой из меня Ромео, – подумал он. – Пишу Колетт только потому, что мне приказал старший офицер».

Он никак не мог понять, что же ему сказать. Прости, что я исчез? Я знаю, что мы во многом друг другу признались, но, ты знаешь, я был немного занят?

Он не должен был заставлять ее ждать. Это было глупо и эгоистично. Нельзя просто отказаться от такой девушки, как Колетт Фурнье.

Было бы намного проще, если бы он мог рассказать ей о Джоуи, но лейтенант Эйроп неоднократно напоминал ему держать язык за зубами. Правда опустошила бы ее. Зачем перекладывать на нее чувство вины? Он и сам справлялся с этой работой.

Обри залез под кровать и нащупал свой вещмешок. На самом дне он нашел свою записную книжку с песнями, которые он начинал писать для Колетт.

Он выбрал первую песню, взял чистый нотный лист и скопировал ее нота в ноту, а в конце добавил: с любовью, Обри.

Морской бриз принес с собой весенний ветерок, обдувающий лицо Хейзел на пути к лагерю Лузитания и их хижине досуга. В воздухе ощущалась надежда. Сен-Назер словно ожил.

Все больше и больше американских солдат приезжало в лагерь почти каждый день. Им еле хватало места в бараках. Каждый день на фронт отправлялись новые дивизии. Совсем скоро американцы окажут значительное влияние на ход войны.

«Пусть оно будет быстрым, – молилась Хейзел. – И решительным».

Хейзел зашла в хижину. Посреди дня там было тихо, но все же она обнаружила несколько солдат и волонтеров Юношеской христианской организации. Хейзел с удивлением отметила, что девушки носили такую же форму, как у нее. Почему она не видела их, когда знакомилась с другими волонтерами Сен-Назера?

Потому что они были черными.

К ней подошла молодая женщина.

– Я могу вам помочь? – спросила она. – У вас сообщение из главного штаба?

Хейзел покачала головой.

– Нет, – ответила она. – Я здесь по более, эм, личной причине. Хочу спросить о солдате из пятнадцатого пехотного полка.

Молодая женщина внимательно посмотрела на нее.

– Пойдемте со мной, – она повела Хейзел к двум низким стульям в углу.

– Меня зовут Дженни, – представилась девушка.

– Приятно познакомиться, – сказала Хейзел. – Я – Хейзел.

– Вы англичанка, да?

Хейзел кивнула.

– Вы меня раскусили. Может, вы знаете рядового Обри Эдвардса?

Дженни моргнула.

– Вы его видели? – прошептала она.

Хейзел была удивлена.

– В смысле, как он играет на пианино?

Дженни покачала головой.