Чувствую себя невидимкой. Я всегда чувствую себя так. Будто я сливаюсь с мебелью, стенами и даже со стеклянной тарелкой, где лежат яблоки. Яблоки, которые я постоянно нахожу под кроватью, в рюкзаке и в туфлях. Яблоки, которые завоевали мое пространство, комнату и душу.

К пятнице у меня уже почти срыв. Команда школы Всех Святых играла против Вестмунта, и мы выиграли, хоть и с небольшим отрывом. Блис, которая исполняет трюки в воздухе и должна быть максимально сконцентрированна, устроила истерику в раздевалке, но никому не сказала. Эсме, которая наносила макияж у зеркала, сказала:

– Сука, наверное, беременна от того отброса.

Я извинилась и стошнила в туалете.

– Может, Дар тоже беременна! – заорала Блис из соседней кабинки. Когда я вышла, Эсме недовольно покачала головой и цыкнула:

– Сладенькая, ты ужасно выглядишь. Может, тебе стоит пропустить эту игру?

Может, тебе стоит сдохнуть?

Старшая школа – это аквариум, наполненный акулами. Люди бушуют, пытаясь вырваться на свободу. Выживает сильнейший.


Я заплела волосы и вставила в них цветы и золотые звездочки, надела короткие белые шортики в стиле Дэйзи Дьюк и белый вязаный бикини-топ. На талии я завязала фланелевую рубашку и завершила образ милыми сапогами серого цвета.

Когда я уходила, вся семья, включая Пенна, сидела за столом и поедала напичканные углеводами блины.

– Единственное место, где ты можешь показаться в этих шортах, это кресло гинеколога для осмотра, – папа даже не поднял глаза от «Нью-Йорк таймс», – переодевайся.

– Папа! – воскликнула я. – Я не могу показаться в образе монахини.

– Если ты хочешь в принципе где-то показаться, оденься, – повторил он.

Я сунула шортики в рюкзак и надела джинсы-бойфренды, а потом быстро выбежала и прыгнула в «Корветт» Алиши.

Эсме и Блис наносили макияж на заднем сиденье.

– Парни уже там. Гас, очевидно, уже разгромлен, а Найт подцепил какую-нибудь звезду, – рассмеялась Алиша, поправляя солнечные очки.

– Ненавижу парней, – вздохнула я.

И эта мысль подтолкнула меня к размышлениям. Да, я на самом деле ненавижу парней. Это именно то, чего так усердно добивался директор Причард, пока на горизонте не появился Пенн. Никто и никогда не хотел приударить за мной, так как никто не хочет соперничать с Причардом. Но вот только они не в курсе, что то, что происходит между нами, – это другое. Нетрадиционное. Но, запрещая кому-то звать меня на свидания или ухаживать за мной, я берегла сердце. Нет, дело не в том, что я боялась, что его разобьют, просто уверена, что никто не сможет полюбить меня настоящую. Если родители с трудом уживаются со мной, то как какой-то придурок влюбится в меня?

Это делает Пенна беспроигрышным вариантом. Мне не нужно впечатлять его, потому что он уже ненавидит меня. Плюс мы вынуждены хранить общую тайну. Что бы между нами ни происходило, у этого нет жизни. В запрещенных встречах нет определенного ритма. Они просто случаются, как молния в темноте.

Да, Пенн беспроигрышный вариант. Кроме одной детали – все в нем кажется опасным с самого начала.

– Дарья, вернись на землю, – ткнула пальцем Алиша.

Мы выбрались из машины, все вокруг было заполнено людьми уже в десять утра, мы начали проталкиваться к сцене, попутно откидывая пустые пивные банки. Гас одет в белую рубашку, выигрышно обтягивающую мускулы, он толкался с ребятами с пивом в руке. Найта нигде не видно – видимо, с какой-то девушкой, – Колин и Уилл тащат нас за руки танцевать. Я тусуюсь весь день, пытаясь влиться в компанию. Знаете, притворная радость и счастье удручают еще больше, чем печаль. Слезы обжигают глаза каждый раз, когда я танцую. Под конец вечера чувствую себя настолько опустошенной, что ветер может перенести меня в другую страну. Я сажусь на водительское сиденье машины, так как я единственная осталась трезвой.

– Кого первым отвезти домой?

– Домой? – засмеялась Эсме с заднего сиденья, нанося блеск для губ. – Фоллоуил, перестань быть столетней старухой! Поехали в «Ленни».

«Ленни» – это знаменитая закусочная в Сан-Диего. Обычно мы заскакиваем туда после долгих тусовок, так как она работает двадцать четыре часа и считается более престижной, чем «Айхоп». Блис, Эсме и Алиша никогда не признаются, но им нравится это место из-за скопления байкеров, милых фитнес-инструкторов, направляющихся в Лос-Анджелес, и других привлекательных, крепких мужчин, с которыми их родители никогда не позволят встречаться. Следовательно, я ненавижу «Ленни». Все заканчивается тем, что я сижу на красном бархатном диване, макаю картошку фри в соус и жду, пока подруги вернутся со «свидания». Я обычно хочу написать сообщение директору Причарду, когда замечаю идущих подруг, поправляющих юбки.

– Вы уверены, что это именно то, что вам нужно на данный момент? Жареная еда? – я поворачиваюсь к Эсме. Я презираю людей, срывающихся с диеты.

Алиша хихикает, отпивая воду из бутылки.

– Жизнь слишком коротка, чтобы пренебрегать вредной едой, потом буду голодать неделю. Просто вези нас в «Ленни», Дар. Парни уже едут туда.


Типичная американская закусочная: черно-белая плитка на полу, красно-белые столики с магнитофонами на каждом, стены, заполненные фотографиями – догадайтесь какими – да, владельца, обнимающего известных звезд и спортсменов. Меню выполнено из неоновых розовых и зеленых букв над серебряной барной стойкой. Заведение забито людьми, шумно, в воздухе витает аромат жареного лука и бургеров – рай для подвыпивших. Присаживаемся за столик к парням, но я не могу избавиться от стойкого предчувствия, что случится нечто ужасное.

Все заказали милкшейк. Волосы Найта растрепаны, губы распухли, будто на него напал медведь. Парни очень странные. Они могут любить одну девушку до самой смерти, но при этом путаться с другими. Мальчики заказывают неприличное количество еды, а девочки взяли салат и картофель фри. Я решила остановиться на ванильной коле и шоколадном милкшейке и улыбнулась, когда подумала о том, что сказал бы Пенн о моем выборе. Работает ли это так, как с мороженым? Надо будет спросить Мел, если мы сможем разговаривать когда-нибудь.

Гас издает звук, имитирующий полицейскую сирену:

– Йоу, неудачник на три часа.

Мы разом поворачиваем головы в сторону и видим команду Лас-Хунтас, сидящую за столиком напротив нас. Единственные люди, кого я замечаю, – это огромный, красивый квотербек с ирокезом, который дружит с Пенном, и, конечно, мой сосед.