– У вас еще будет время сердиться. Ты возвращаешься домой сразу после игры. – Она ставит передо мной стакан с лимонадом и тарелку с жареным сыром.

Как будто я бы пропустил последнюю ночь с Дарьей.

– Можно я поговорю с ней? – Кажется, что я спрашиваю у жареного сыра, так как не отрываю от него взгляда.

– Сначала тебе надо поговорить со своей сестрой. – Мел режет сэндвич пополам и делит между Джейми и мной.

– Никогда в жизни.

– Мел, оставь нас на минутку, – говорит Джейми, направив на меня жесткий взгляд. Она встает и идет к лестнице, размахивая руками.

– Мальчики такие мальчики.

Когда она отошла на достаточное расстояние, чтобы не слышать нас, Джейми указал на меня пальцем, привлекая внимание.

– Ты когда-нибудь слышал об игре «Противостояние»?

Я поднимаю бровь. Мое состояние немного не то, чтобы думать о чем-то кроме Дарьи и завтрашней игры. Я готов проиграть, чтобы спасти Дарью, и трахнуть хоть весь мир, чтобы защитить ее.

– Это традиция в школе Всех Святых? Да. А что?

Это дерьмо скончалось еще до того, как я перешел в среднюю школу. Они перестали в нее играть более десяти лет назад.

Он встает, засовывая телефон в задний карман.

– Я возродил эту игру в последний раз.

Я смеюсь.

– Вам нет нужды противостоять мне. Вы можете просто надрать мне зад, и я даже не буду сопротивляться.

– Не тебе. Я не могу обидеть вашу детскую влюбленность, хотя, когда думаю о твоих разбитых пальцах на моей дочери, мне хочется тебя ударить.

– Тогда с кем вы собираетесь драться? – спрашиваю я, но вдруг до меня доходит. Как гром среди ясного неба.

Конечно.

– Гейб Причард, – говорим мы одновременно.

– Он уволился на прошлой неделе. Упаковал вещи и готовится сбежать до того, как мы доберемся до него, – объясняет Джейми.

– Когда это случится? – спрашиваю я.

– Сегодня.

– Я с вами.


А кулак мужчины, узнавшего обо всем только после того, как его дочь прошла через все круги ада, еще тяжелее.

Я не тот, кто сажает в тюрьму.

Если я целюсь, то убиваю.

У Причарда дом на окраине Тодос-Сантоса. Единственный свет, который заметен на расстоянии, – свет от фар его «Альфа-Ромео». С другой стороны – темнота. Мы сворачиваем на грунтовую дорогу, я прокладываю путь в своей «Тесле», сзади следует «Мерседес» Вишеса. Рядом со мной Трент Рексрот, мой друг еще со старшей школы, и Пенн Скалли – благословите его разбитое сердце – на заднем сиденье. Он, кажется, настроен решительно. Вишес и Дин моргают нам фарами, и я оставляю машину в парке и оборачиваюсь.

– Ты ждешь нас здесь.

– Ничего подобного. Он причинил ей боль, – выплевывает Пенн, его кулаки уже сжаты. Потеря работы Гейбом для меня недостаточно. Не в долгосрочной перспективе. Я хочу, чтобы он потерял все, включая возможность садиться все следующие десятилетия.

– У тебя могут возникнуть неприятности, – предупреждаю я его, но не переживаю. Если бы кто-то причинил боль Мел – я бы убил его.

– А у вас нет?

Трент смеется рядом со мной.

– Почему?

– Причарду есть что терять. Он не может тронуть нас.

– А кто может? – громко возмущается Пенн, как только открывается дверь со стороны Трента. Дин свистит снаружи, размахивая бейсбольной битой и перекидывая ее через плечо.

– Ну, может быть, Бог, – коротко отвечаю я.

– Но даже это спорно, – хихикает Дин. – Господи, как я скучал по всем этим проделкам. Выходи, Рексрот. Любовничек, – он свистит Пенну, – ты должен быть тише воды ниже травы, если не хочешь смыть в унитаз мечту о футбольной карьере.

Причард не замечает наших припаркованных машин из-за выключенного света, он выходит из дома и бросает два чемодана в багажник своей заведенной машины. Я выхожу и окружаю его вместе с Вишесом, Дином и Трентом.

Адреналин разливается по всему телу, он проникает в каждый мускул и кость. Я толкаю его плечом, и он резко разворачивается, лицо побелело, свет фар подчеркивает ужас на его уродливом лице.

– Добрый вечер, мистер Причард. – Я улыбаюсь так, будто я король этого города. Слишком важный, чтобы касаться его, слишком драгоценный, чтобы потерять терпение. Дин машет бейсбольной битой передо мной, словно разминается.

Причард резко качает головой.

– Ох, нет. Нет, нет, нет. Я уже поговорил с вашей женой. Мы со всем разобрались. Мы…

– Ты еще не разбирался со мной, – я резко перебил его. Мел рассказала мне о том, что она сделала, уже после того, как она это сделала. И хоть я хотел ее прибить, но мог понять. – Мы позволили вам сбежать, только потому что не хотим, чтобы Дарья страдала. – Я сокращаю дистанцию между нами, улыбаясь, словно дьявол. Мои глаза загораются. Мышцы напрягаются. – Пришло время платить по счетам.

Вишес резко захлопывает багажник «Альфа-Ромео». Одновременно с этим я толкаю его на капот, укладывая одним грубым движением. Дин протягивает мне биту и смеется.

– Если мы узнаем, что ты поехал в другой забытый богом город и там пытаешься построить карьеру… – Дин стягивает брюки вместе с трусами Причарда, обнажая молочно-белый зад взрослого мужчины – яркий, как долбаная луна.

– Помогите! Помогите! Помогите! – Он хнычет как ребенок.

Сквозь крики Причарда я слышу, как хрустят листья под ногами Пенна, когда он подходит к нам. Он не может удержаться от зрелища. Хорошо. Я не позволил бы мудаку, который может просто так сидеть и ничего не предпринимать, когда нечто подобное случается с Дарьей, встречаться с ней.

Пенн стоит с моей стороны, плечом к плечу. Я ничего не говорю, так как Причард не должен знать, что он здесь. Он не так защищен, как мы.

– Помогииииите, – протягивает Причард. Лицо все еще прижато к холодному металлу машины, щека смялась.

– Заткнись. – Я срываю с него спортивную куртку и пихаю ему в рот, пока он не начинает давиться и задыхаться.

Вишес прижимает руку к спине Причарда и смотрит на меня, безмятежно улыбаясь.

– Помолись Деве Марии, больной сукин сын. Может, это замедлит твое падение в ад.

Я бью Гейба бейсбольной битой по заднице, задействую каждую мышцу в теле. Удар такой сильный, что звук раздается в ушах еще некоторое время.

Второй удар еще сильнее. Я думаю обо всем, через что пришлось пройти моей девочке за последние шесть месяцев.

О ее матери, которую я люблю больше жизни, которая пытается спасти все сломанное, но сама приложила руку к поломке собственной дочери.

Я думаю о восемнадцатилетней девушке, которая живет со мной и которая запятнала мою принцессу.

Я думаю о ее брате-близнеце, который слишком влюблен в мою дочь, чтобы сдаться.

На третьем ударе Гейб выплевывает куртку и воет в небо, как одинокий волк.

После восемнадцати ударов – за каждый день рождения дочери – я передаю биту Вишесу, но Пенн выхватывает биту без разрешения.

Я качаю головой, указывая ему, чтобы он не произносил ни слова. Это слишком опасно.

Но он открывает рот и обращается к Гейбу Причарду, все еще смотря на меня:

– Благодарите звезды за то, что я не один. Иначе вы были бы уже мертвы, – мальчишка произносит это без всякой эмоции в голосе.

– Пенн? Пенн Скалли? – задыхается Причард.

Пенн размахивается битой и бьет настолько сильно, что даже я чуть не взвизгнул. Причард падает в обморок на собственной машине.

Когда мы возвращались домой, Причард настолько истек кровью, что уже не мог различить наши фигуры, не говоря уже о лицах. Прежде чем уйти, мы положили ему в карман записку, чтобы он знал, что не стоит с нами связываться. Особенно с Пенном.

Причард унесет это в могилу, как и то, что он сделал с Дарьей.


Мел нарезает овощи, пока лазанья запекается в духовке, и бросает на меня предупреждающий взгляд. Как всегда многозадачная, Бейли стоит позади нее и выжимает лимон в холодный чай. Виа сидит снаружи около бассейна на лежаке и обнимает колени. Обстановка в доме изменилась. Виа больше не представляет ценности недавно найденного чуда. Ее статус понизили до простой смертной.