Агиналду Силва - Нежный яд. Признания

Так оно и было. Клаудинор чувствовал, что с Уалбером что-то случилось. Он увидел толпу юнцов, что как воронье слетелись на невидимую жертву, и с ходу врезался в эту толпу.

Кого-то ударил он, кто-то ударил его. Завязалась ожесточенная драка, но силы были неравны, и вот уже сбитый с ног Клаудинор, истекая кровью, повалился на мостовую.

- А с тобой сейчас собачка разберется, - с усмешкой сказал один из парней Уалберу. – Об тебя и руки марать противно!

Но тут Уалбер увидел бегущих Жозуэ и Марли и крикнул что есть силы:

- Полиция! Зовите полицию!

Ребята, спешащие на помощь, подхватили его крик. В соседних домах стал зажигаться свет и открываться окна.

Юнцы в цепях и кожаных куртках поспешили ретироваться.

Уалбер бросился к Клаудинору, тот был без сознания.

- Я должен был быть на твоем месте, - отчаянно прошептал он. – Но мы все справимся со злобной силой, разобщающей людей. Мы не дадим себя в обиду.

И тут вокруг них стали собираться люди.

- Вызовите, пожалуйста, «скорую», - попросил их Уалбер. – И конечно же, полицию.

«Скорая» приехала первой. Клаудинора уложили на носилки и поместили в машину. Прибежавшая Элиети забралась в машину.

- Я его невеста, - сказала она врачам.

Вслед за ней в машину сел и Уалбер.

- Я его друг, - сказал он.

Гату остался ждать полицию, а Жозуэ побежал предупредить Марию дус Карму.

- Материнское сердце – вещун, - сказала она, выслушав печальное известие, - я чувствовала, что вокруг Уалбера вьются злые силы. помоги Бог мальчику, который спас моего сына. Я буду молиться за его здоровье.

Да, за здоровье Клаудинора стоило молится. Врач, который вышел к Уалберу и Элиети, сообщил, что положение очень серьезное.

- Пострадавший находится в коме. У него черепно-мозговая травма, перелом руки и нескольких ребер, сильно изуродовано лицо. Не исключено, если он выживет, ему придется делать пластическую операцию.

Элиети заплакала, но тут же постаралась справиться со слезами.

- Лишь бы он был жив, - твердила она, - лишь бы он был жив.

- Это я должен был быть на его месте, - повторил Уалбер. – Раз жив я, должен быть жив и он.

- К счастью, у пострадавшего не было внутреннего кровоизлияния, - добавил врач. – Мы делаем все, что в наших силах. Главное – вывести его из комы, а когда он придет в сознание, потребуется ваша помощь.

- Мы готовы, - чуть ли не в один голос отозвались Уалбер и Элиети.

- Вот и хорошо, - кивнул врач и ушел.

Он толкнул тяжелую дверь и скрылся за этой дверью, отделяющую мир живых от чистилища, в котором, опутанные трубками и датчиками, с капельницами и без капельниц, неподвижно лежали те, чью судьбу решали минуты, падая поочередно то на чашу смерти, то на чашу жизни.

- Пойдем помолимся, чтобы Господь Бог оставил нам нашего Клау, - сказал Уалбер Элиети.

Она кивнула и поднялась.

Они дошли до конца коридора и преклонили колени перед глядящей на них с печальным состраданием Богородицей.     

Рафаэлу и Пати очень нравилось, что их отец теперь ездил на работу не в строгом деловом костюме, а в мешковатом комбинезоне, который он пренебрежительно называл робой. Столь непривычное слово – роба – дети повторяли вслед за Фигейрой с гордостью и восхищением. Облаченный в робу отец казался им благородным рыцарем в доспехах, и это сходство еще более усилилось, когда Фигейра надевал пластиковую каску, в каких обычно работают строители.

- Папа, тебе очень идет этот шлем, - отметила Пати, впервые увидев Фигейру в каске. – Носи его всегда! Пусть все видят, какой ты у нас богатырь!

- Да, папа, у тебя классный шлем! – тотчас же подхватил Рафаэл. – Если бы у меня был такой, я бы его носил повсюду – как бейсболку.

- Ну нет, это выглядело бы непростительным пижонством, - с напускной строгостью ответил Фигейра. – Такую каску надо заслужить! Мне выдали ее потому, что я ворочаю гранитные глыбы и таскаю кирпичи на строительстве дедушкиной фабрики.

- Папа, значит, ты – рабочий? – изумленно воскликнула Пати. – Ты добываешь средства к существованию тяжелым физическим трудом?

Фигейра схватился за голову от подобных речей.

- Кто тебя научил так говорить? Неужели коммунистических агиток начиталась?

- Н-нет… Я не знаю, что такое коммунистические агитки, - растерянно произнесла Пати. – Просто на уроке истории нам рассказывали про классовую борьбу. Вот я и подумала… Ты ведь теперь тоже рабочий!

- Да, я работаю физически, но меня никто не угнетает, - с улыбкой пояснил Фигейра. – Я сам вызвался помочь вашему дедушке! Так что оснований для классовой борьбы тут вовсе нет. А когда мы закончим строительство и фабрика станет приносить прибыль, не только я, но и все остальные сотрудники будут получать немалые деньги за свой труд.

- И тебе тогда не будет нужен твой шлем? – спросил Рафаэл, глядя на отца с затаенной надеждой.

Фигейра понял, к чему клонит сын, и пообещал подарить ему свою каску сразу по окончании строительства.

Затем он поехал на фабрику, где работал до тех пор, пока не почувствовал, что валится с ног от усталости.

Домой возвращался уже в сумерках, когда промышленный квартал, в котором располагалась фабрика, заметно обезлюдел. Машин на дороге не было видно, лишь двое лихачей-мотоциклистов обогнали Фигейру на бешеной скорости и скрылись за поворотом. Когда же этот поворот миновал и он, то его взору открылась ужасная картина: те самые лихачи пытались силой усадить на мотоцикл какую-то девушку, а она отбивалась от них и громко кричала, взывая о помощи.

Фигейра притормозил и попытался урезонить хулиганов, не выходя из машины, но те даже не обернулись на его окрик.

- Помогите! Умоляю! – рванулась к нему девушка и тотчас получила удар по лицу.

Фигейра понял, что избежать драки ему не удастся, поэтому взял с сиденья свою каску и, угрожающе помахивая ею, двинулся на бандитов. Подойдя поближе, он смог рассмотреть их. Это были юнцы, озверевшие от алкоголя или от наркотиков. Обращаться к ним с увещеваниями не имело никакого смысла, и Фигейра вынужден был применить силу. Ударил каской одного, кулаком – другого, девушке велел бежать к машине. Потом отразил еще несколько встречных ударов, и наконец противник был повержен.

- Куда вас отвезти? – спросил Фигейра у девушки, вновь садясь за руль.

Она вместо ответа стала благодарить его за спасение. При этом смотрела на Фигейру с таким восхищением, что он невольно улыбнулся, вспомнив восторженный взгляд Пати, впервые увидевшей его в «богатырской» робе. Вероятно, спасенной девушке он тоже показался богатырем и благородным рыцарем. Фигейру это позабавило и вдохновило на дальнейшие подвиги.

- Вы не сказали, куда вас отвезти, - напомнил он. – Я берусь доставить вас в любое безопасное место, какое назовете.

- Довезите меня до стоянки такси, - проявила скромность девушка. – Я надеялась поймать его здесь, на дороге, но подъехали эти негодяи… Страшно представить, что было бы со мной, если бы не появились вы. Даже не знаю, как вас отблагодарить!

- Ну раз уж вам так хочется отблагодарить, то назовите ваше имя, - с добродушной иронией произнес Фигейра. – Полагаю, я заслужил право на знакомство с вами?

- Меня зовут Жилвания, - ответила она. – А вас?

- Алвару.

- Вы здесь работаете? – высказала предположение она, кивнув на его каску.

- Да. На фабрике у Валдомиру Серкейры, «мраморного короля».

- И в чем заключается ваша работа? – спросила Жилвания, уловив некоторое несоответствие между обликом Фигейры и его облачением.

- Таскаю камни! Не зря же я оказался таким силачом, что одолел двоих!

- Вы не похожи на простого рабочего, - заметила Жилвания, но Фигейре не захотелось выходить из образа богатыря-работяги и он полюбопытствовал в свою очередь:

- А что такая хрупкая и симпатичная девушка делала в столь мрачном районе?

- Я работаю в картинной Галерее Марселу Барони и по его поручению приезжала сюда к одному молодому художнику, у которого пока нет возможности снять квартиру в более престижном районе.

- Вот как? Вы – искусствовед?

- Нет. Но в живописи немного разбираюсь. Кстати вы можете высадить меня прямо у Галереи, раз уж я доехала с вами до центра города. Мне надо бы оставить там папку с эскизами.

Фигейра выполнил просьбу Жилвании. Но их прощание вышло очень эмоциональным. Он взял ее за руку, давая понять, что ему не хочется расставаться, а она внезапно поцеловала его в щеку и убежала, забыв папку с эскизами в машине.

Фигейра обнаружил папку лишь по приезде домой, и такая рассеянность Жилвании очень его обрадовала: это был хороший повод для их новой встречи!

На следующий день он увиделся с Жилванией в Галерее, вернул ей папку и пригласил на обед в ресторан.

Ответив ему согласием, Жилвания не сумела скрыть своей радости, потому что со вчерашнего вечера только и думала о Фигейре, мечтая встретиться с ним вновь.

Примерно в то же время, когда Жилвания общалась с Фигейрой, Элизеу принимал у себя Марсию.

- Пойми, мы рождены друг для друга! – говорил он, целуя ее в постели, и Марсия не возражала против такого заявления.

Она вообще теперь была согласна со всем, что говорил и делал Элизеу, кроме одного: ей хотелось, чтобы он переехал из квартиры Жилвании в любое другое место.

- Но мне для работы нужно определенное освещение и пространство, которого я не буду иметь, если поселюсь в гостинице, - оправдывался Элизеу.