Агиналду Силва - Нежный яд. Признания

Но помощь потребовалась ей самой, потом что от услышанного у нее подкосились ноги.

Немного погодя, когда Элеонор оправилась от очередного шока, она сказала Уалберу и Марсии:

- Этот человек занял место настоящего Марселу Барони!… Одному Богу известно, как такое могло случиться!…

- Не Богу, а дьяволу, - поправил ее Уалбер. – Потому что этот тип – служитель Зла.

Предварительный допрос тем временем закончился, и так называемый Марселу Барони получил возможность лично объясниться с Элеонор.

- Сейчас меня повезут в Галерею – будут делать там обыск, а потом – в полицию, снимать отпечатки пальцев, - сказал он. – Прости, я не всегда был с тобой откровенен. Но я искренне любил и люблю тебя! Когда все это утрясется, мы с тобой еще будем счастливы!

- Не смей говорить мне о любви! Забудь, что мы были знакомы! – выкрикнула Элеонор и бросилась бежать от него как от прокаженного.

Уалбер догнал ее, и она горько заплакала, уткнувшись ему в плечо.

А Марсия тем временем прощалась с Элизеу, которого тоже увозили в полицию.

- Я думаю, они учтут твои добровольные показания и скоро отпустят, - говорила она. – Ты только не падай духом. Я буду ждать тебя сколько потребуется. Я люблю тебя!…

Увидев Уалбера и Марсию, ведущих под руки бледную как мел Элеонор, Режина испугалась за мать.

- Что с ней? Может, надо вызвать врача?

- Не надо, - ответила Марсия. – Мама всего лишь расстроилась из-за Марселу Барони: он оказался не тем, за кого себя выдавал.

- Ну вот! – всплеснула руками Режина. – Я же тебя предупреждала, но ты не захотела меня слушать!

- Ладно, не надо сейчас об этом, - одернула ее Марсия. – Ты, как правило, никому не доверяешь, поэтому иногда угадываешь…

- Я всегда угадываю! По крайней мере, о Барони я сразу же сказала, что он проходимец.

- Странно, - заметил вслух Уалбер. – Когда я видел вас вдвоем в «Бежи-Баия», вы были похожи на двух лучших друзей!

- У тебя есть какие-то общие дела с Марселу? – испуганно спросила Элеонор.

- Нет, конечно, - спокойно ответила Режина. – Это Уалберу мерещится невесть что на почве его занятий магией!

- Да, возможно, я и впрямь обознался, - пошел на попятную Уалбер, пощадив Элеонор.

Режина же, улучив подходящий момент, когда они с Уалбером остались одни, без свидетелей, произнесла угрожающе:

- Если ты еще хоть раз кому-то вякнешь, что видел меня с Барони, я тебя раздавлю!

- Не считай себя всесильной, - ответил ей Уалбер. – Общение с этим мнимым Барони не доведет тебя до добра!

Он ушел, а Режина мысленно задала себе вопрос, на который у нее не было ответа: «Если этот подлец не Марселу Барони, то кто же он?»

В тот же день Элизеу выпустили из-под стражи, взяв с него подписку о невыезде.

А вот Марселу Барони сумел обвести полицию вокруг пальцев! Когда его повезли в Галерею, чтобы произвести там обыск, он незаметно улизнул в потайную комнату, из которой затем бесследно исчез.

Обнаружив потайную дверь, полицейские не сразу смогли открыть ее – она была заперта на ключ изнутри.

Дверь в конце концов им пришлось взломать. Но в глухой – без единого окна – комнате Марселу не оказалось.

При этом комната была абсолютно пуста – ни мебели, ни картин, ни даже соринки на полу. Только неприятный запах паленого наполнял пространство этого странного помещения.

- Он что, сжег себя без остатка? – мрачно пошутил Ромальу.

- Я готов поклясться, что он прошмыгнул именно в эту дверь, - чуть не плача, пояснил упустивший преступника охранник.

Ромальу велел тщательно обыскать Галерею, но этот обыск ни к чему не привел: Барони словно растворился в воздухе.

Когда об этом узнал Уалбер, то сказал Марсии:

- Его забрал сам дьявол. Но он еще появится среди нас, чтобы вершить свои сатанинские дела!

Примерно так же, только в других категориях, размышлял о беглом преступнике и комиссар Ромальу, чье внимание привлекла найденная в Галерее папка с материалами дела об убийстве Клариси Рибейра. Ромальу показалось важным, что в документе чьей-то рукой были отмечены те места, где речь шла о пропавших бриллиантах.

Позвонив своему коллеге Алтаиру, Ромальу узнал от него, что Марселу Барони по делу Клариси даже косвенно не проходил.

В то же время Алтаиру высказал свою версию:

- Фальшивые картины, фальшивые бриллианты, найденные в могиле убитой… Если кто-то занимается подделкой картин, то почему бы ему не попробовать себя на поприще бриллиантов?

- Ты намекаешь на то, что этот тип знал о фальшивых бриллиантах и теперь ищет настоящие? – попросил уточнить Ромальу.

- Я только высказываю предположение, - пояснил Алтаиру. – За теми бриллиантами многие охотились. Но Барони, похоже, занят этим всерьез, если раздобыл копию уголовного дела. Надо мне внимательно изучить его пометки!

Марселу Барони появился в Галерее на следующий день после своего исчезновения.

С удовлетворением оглядев пустую комнату, в которой еще недавно совершал свои черные мессы, он отдал распоряжение Доре:

- Скажешь комиссару Ромальу, что я – не настоящий Марселу Барони. Просто я купил у него Галерею и воспользовался именем прежнего владельца. Ты узнала это от меня, но молчала, потому что я тебя соблазнил и очаровал. А теперь, когда я исчез, прошло и очарование. Поняла? Все так и скажи. Не забудь только добавить, что подлинного моего имени ты не знаешь. Договорились?

- Да, - глухо вымолвила Дора. – Я все скажу… Но мне страшно!

- Ничего не бойся. Работай себе спокойно. А я сделаю кое-какие дела и потом заберу тебя отсюда.

Поскольку убийство Клариси было тесно связано с другим преступлением – кражей бриллиантов и подменой их на фальшивые, то дело это оставалось по-прежнему не закрытым. По этой причине и Валдомиру получил только часть наследства – акции Клариси, но не ее имущество.

Квартира, в которой прежде жила Клариси, все еще стояла опечатанной, ее нельзя было ни сдать внаем, ни продать. А арендную плату все равно приходилось вносить, и делал это Клаудиу, на чье имя по доверенности была оформлена квартира Клариси.

Как человек совестливый и законопослушный, он исправно, в строго определенный срок выкладывал деньги из собственного кармана, чтобы не наращивать пеню. Но в конце концов ему это надоело, и он, преодолевая смущение, очередной платеж предложил оплатить Валдомиру, который все равно когда-нибудь должен был получить данную квартиру по наследству.

Валдомиру взял на себя обязательства по оплате и в беседе с Сандовалом посетовал на то, что в этой квартире нельзя поселиться.

- Мне бы она сейчас пришлась очень кстати, потому что я фактически не имею собственного жилища. Ты бы оборудовал тут какой-нибудь топчанчик, чтобы я мог ночевать у себя в кабинете.

- Маетесь вы дурью! – проворчал в ответ Сандовал.

- Нет, мне действительно негде жить, - нисколько не обидевшись на старика, сказал Валдомиру. – В последние дни я ночевал у Фортунату. Но вчера Женинья привезла его домой из больницы. Я не хочу их стеснять.

- Выходит, дона Женинья простила его?

- Да. Она при мне сказала Фортунату в больнице: «Я бы не простила тебе только одного – если бы ты сейчас умер. А все остальное – прощаю!»

- Вот видите, все друг друга прощают и в конце концов мирятся, - назидательно промолвил Сандовал. – Только вы упорствуете. Вместо того чтобы устраиваться тут на топчане, шли бы в свою квартиру, к своей любимой женщине, к своему ребенку, который хоть и не родился еще, но в отцовском присутствии нуждается уже сейчас!

- А не слишком ли много ты на себя берешь? – одернул его Валдомиру. – Твое дело – установить здесь топчан. А в своей личной жизни я сам как-нибудь разберусь!

Однако старания Сандовала все же не пропали даром, потому что после работы Валдомиру поехал прямо к Лавинии.

- Можно, я войду! Мне надо взять тут кое-какие вещи, - пояснил он цель своего приезда.

Лавиния поняла, что это лишь предлог, и с интересом ждала, что будет дальше.

- Ты можешь жить тут сколько угодно, - сказал между тем Валдомиру. – Я теперь вообще сюда приходить не буду – Сандовал оборудовал мне уголок на фабрике…

Лавинии стало жалко его. Помимо собственной воли она смотрела на Валдомиру с нежностью и сочувствием.

А он, перехватив этот взгляд, растрогался и неожиданно для нее спросил:

- Ты правда меня любишь?

Застигнутая врасплох, Лавиния в ту же секунду ответила:

- Да! Я не представляю своей жизни без тебя!

Ее слова упали на благодатную почву, заботливо подготовленную Сандовалом. Ради таких слов Валдомиру, в общем, и ехал сюда. Поэтому он с легкостью подчинился внезапному порыву и сам признался ей в любви:

- Я тоже не могу без тебя жить! Ты нужна мне! Я люблю тебя!

Осыпав Лавинию поцелуями, он понес ее на руках в спальню. Она не сопротивлялась, отвечая ему такими же страстными поцелуями, пока Валдомиру не сказал: «Я никуда тебя не отпущу!»

Это были обычные слова, какие в подобных случаях говорят друг другу влюбленные, но Лавинии, напуганной горьким опытом, почудился тут некий зловещий смысл. Она подумала, что Валдомиру всего лишь хочет усыпить ее бдительность, и, резко оттолкнув его, заявила:

- Не смей ко мне прикасаться! Уходи! Я не такая дура, чтобы поверить в твои признания. Это всего лишь твоя очередная уловка! Ты решил удержать меня тут любой ценой до рождения ребенка. Ты по-прежнему хочешь отобрать его у меня!