Валдомиру поделился своими планами не только с Алтаиру, но и с Фигейрой, и с Фортунату, и те искренне за него порадовались.

Когда же о намерениях отца узнала Режина, то буквально вскипела от ярости.

– Выходит, все мои усилия были напрасными? И даже смерть Клариси обернулась на пользу отцу! – негодовала она. – Почему судьба ко мне так несправедлива? Казалось бы, все складывалось прекрасно: Клариси мертва, Незнакомец мне больше не угрожает... Я почувствовала себя победительницей. И вдруг эта ужасная новость! Теперь все придется начинать сначала.

Фигейра, молча слушавший ее излияния, не выдержал и во избежание скандала вышел из комнаты. Нервы его были на пределе, а совместная жизнь с Режиной день ото дня становилась для него все более мучительной.

Странный шум во дворе заставил Фигейру прислушаться, и вскоре до его слуха донесся выстрел. Фигейра выбежал из дома и увидел Элизеу, которого удерживал за руку охранник, угрожая при этом пистолетом. Рядом стояла Марсия и просила охранника отпустить Элизеу.

– Но он обманул меня и прорвался на территорию городка, – пояснил охранник. – Я вынужден был стрелять вверх. Кто знает, с какими намерениями он сюда пришел!

– Я знаю этого человека. Он никому не может причинить вреда. Отпустите его, – повторила Марсия.

Охранник вынужден был повиноваться, а Элизеу, широко улыбнувшись, сказал Марсии:

– Вообще-то я проник сюда лишь затем, чтобы пригласить тебя на свою выставку.

– Для этого не обязательно было устраивать сцену со стрельбой, – презрительно промолвил Фигейра и вернулся в дом.

– Что там случилось? Кто-то стрелял? – встретила его на пороге испуганная Элеонор.

– Да. Это Элизеу вздумал так «эффектно» пригласить Марсию на свою выставку.

Элеонор от такого сообщения едва удержалась на ногах.

– Нет, этого не может быть! – воскликнула она. – Пригласить Марсию? Которая ничего не смыслит в живописи? На выставку, устроенную мной?! Он еще здесь? Я прикажу охране вышвырнуть его за ворота!

– Успокойся, успокойся, – обнял ее за плечи подоспевший Алсести. – Не стоит так унижаться. Пойдем, я провожу тебя в твою комнату.

– Оставьте меня все! – закричала Элеонор и повернула обратно в дом.

Закрывшись в спальне, она долго рыдала, а затем, случайно увидев себя в зеркале, запустила в него бронзовой статуэткой.

А тем временем Элизеу находился в комнате Марсии и, не отрывая от нее взгляда, полного боли и любви, выплескивал то, что давно уже копилось в его душе:

– Если быть совсем честным, то я пришел сюда, чтобы увидеть тебя и спросить: неужели это правда? Неужели ты действительно меня разлюбила? Когда ты ушла, мне показалось, будто я в одночасье потерял все, чем жил. Будто я потерял себя!.. До сих пор не могу поверить, что ты больше не питаешь ко мне никаких чувств!

– Ты прав: я чувствую к тебе... жалость, – довольно холодно ответила Марсия. – Когда я увидела тебя сегодня там, у ворот, с заломленными за спину руками, то испытала острое чувство неловкости. Мне было горько и стыдно за тебя. Я вдруг отчетливо увидела перед собой человека, который никогда не поймет, что такое достоинство и самоуважение. И окончательно поняла: мы – разные люди. С разным образованием, воспитанием, культурным уровнем. Мы не можем быть вместе, потому что между нами – пропасть!

Элизеу, не ожидавший от нее столь хлестких и обидных слов, закричал в отчаянии:

– Единственное, что нас разделяет, это деньги! Да, проклятые деньги! Но ничего, я тоже стану богатым! Причем в отличие от тебя заработаю все своим трудом. Не веришь? Зря! Я назло тебе сколочу огромное состояние, а потом буду ходить мимо твоего дома и плевать в твой сад!

С этими словами он выбежал в тот самый сад, которому только что вынес приговор, и, напрягшись как струна – до боли в мышцах, в венах и мельчайших капиллярах, – произнес вслух жестким, несвойственным ему голосом:

– Клянусь, я соберу все свои силы и брошу их на то, чтобы стать миллионером!


За день до открытия выставки произошло событие, которое Элизеу отнес к разряду чудес, поскольку оно плохо соотносилось с реальностью и напоминало какой-то странный мистический сон.

В дверь позвонили, и, открыв ее, Элизеу увидел перед собой незнакомого мужчину средних лет. Строгий элегантный костюм и тисненая кожаная папка, которую тот держал в руках, свидетельствовали о материальном состоянии гостя и его безупречном вкусе. Что такому понадобилось здесь? Может, он ошибся адресом?

– Вы Элизеу Виейра? – произнес тем временем гость, приветливо улыбнувшись.

– Да...

– Я пришел к вам. Позвольте мне войти, – сказал незнакомец и не дожидаясь приглашения, уверенно шагнул за порог.

Элизеу неловко попятился, затем пробормотал смущенно:

– Простите, у меня тут не убрано... Так сказать, художественный беспорядок...

Не обращая внимания на его извинения, гость наконец представился:

– Я Марселу Барони, владелец галереи, в которой будет проходить ваша выставка.

Элизеу был ошеломлен таким сообщением. А Барони продолжил:

– Не удивляйтесь моему визиту. Я увидел ваши картины, и они произвели на меня самое благоприятное впечатление. Вы очень талантливый человек! У вас впереди большое будущее!

Он не скупился на комплименты, и под воздействием его бархатистого голоса у Элизеу закружилась голова. В какой-то момент до него перестал доходить смысл того, о чем говорил Барони. Элизеу пребывал в странной, но приятной прострации. Потом он вдруг словно очнулся и совершенно отчетливо услышал:

– Я предлагаю вам подписать контракт, дающий мне право на эксклюзивную продажу ваших картин.

Элизеу смотрел на Барони рассеянным взглядом и усиленно мотал головой, пытаясь окончательно сбросить с себя наваждение и понять, какую выгоду сулит ему предлагаемая сделка.

Барони помог ему, объяснив все предельно просто:

– Если вы примете мое предложение, то уже в скором времени станете сказочно богатым!

Элизеу не поверил собственным ушам: разве такое возможно? Только вчера он высказал свое страстное желание в саду у Марсии, и вот оно – исполнение мечты!

– Вас что-то смущает в своем предложении? – с едва уловимой насмешкой спросил Барони, протягивая Элизеу необычную ручку с длинным золотым пером.

– Нет-нет, – поспешно ответил Элизеу.

– Тогда подпишите вот эти бумаги!

Руки Элизеу были словно деревянными, поэтому он с трудом удерживал ручку и едва не выронил ее, уколов при этом большой палец острым золотым пером.

Когда же он наконец подписал контракт, то увидел на бумаге рядом со своей подписью капельку крови.

– Ой, как неловко вышло! – воскликнул смущенно Элизеу, но Барони оставил его реплику без внимания.

Деловито уложив бумаги в папку, он пожелал Элизеу творческих успехов и покинул его дом.

Какое-то время Элизеу неподвижно сидел в кресле, все еще не веря в свалившуюся на него удачу, а затем позвонил Нане и сообщил ей о только что подписанном контракте.

Нану очень удивило это известие.

– Барони? Он же должен быть в Венеции! Откуда он здесь взялся и когда успел посмотреть твои картины?

– Не знаю, – растерянно произнес Элизеу. – Он сам пришел ко мне, без звонка. И адрес откуда-то узнал...

– Да, видимо, этот Барони – очень своеобразный и неординарный человек, – заключила Нана. – Но как бы там ни было, я рада твоему успеху. Поздравляю!


Элеонор твердо решила не идти на открытие выставки Элизеу и, чтобы не маяться дома от обиды и одиночества, поехала в магазин Марии-Антонии, которая в тот день тоже устраивала презентацию.

Но там, среди обилия товаров, способных удовлетворить лишь примитивные человеческие потребности, Элеонор почувствовала себя еще хуже. Плотный материальный мир, в который она окунулась, приехав на эту презентацию, казалось, сдавил ее со всех сторон и не давал возможности дышать.

Элеонор захотелось немедля бежать отсюда, и не куда-нибудь, а в галерею, к живописным полотнам, возвышающим человека над обыденностью и поднимающим его к высотам духа.

Но в то же время она понимала, что столь поспешным уходом обидит Марию-Антонию, и потому терпеливо ходила среди гостей, выслушивая их тосты и выпивая один бокал шампанского за другим.

Мария-Антония, внимательно наблюдавшая за матерью, отметила про себя ее неестественное поведение и, улучив подходящий момент, посоветовала Элеонор:

– Не мучай себя напрасно. Поезжай домой, оденься понаряднее и отправляйся на вернисаж! Покажи этому зарвавшемуся мальчишке, что ты выше мелочных обид и что для тебя важнее всего – искусство!

Элеонор с благодарностью последовала совету дочери. Но приехав домой, она еще выпила шампанского и окончательно опьянела.

Увидев ее в таком состоянии, Алсести изумился:

– Ты пьяна? И при этом собираешься куда-то идти?!

– Да, я еду на вернисаж!

– Нет, я не пущу тебя, – преградил ей дорогу Алсести. – Это безумие!

Элеонор рассердилась:

– Оставь меня в покое! Я вправе делать все, что хочу. К черту добропорядочную мать семейства, к черту «мраморную королеву»! Я свободная женщина!

Поняв, что не сможет удержать Элеонор, Алсести отправился в галерею вместе с ней.

Однако приехав туда, Элеонор обнаружила, что испытывает еще большее раздражение, чем недавно в магазине у дочери. Картины не вдохновляли ее, а люди попросту бесили. Нана, сновавшая среди гостей с самодовольной улыбкой, экзальтированные дамочки всех возрастов, подобострастно взирающие на Элизеу, сам Элизеу, упивающийся обращенным к нему вниманием... Как все это пошло, как противно!

Элеонор пожалела, что приехала сюда, и уже было потащила Алсести к выходу, но тут ей попался на глаза ее портрет в обнаженном виде.