Утро в доме Элеонор началось с грандиозного скандала: Режина увидела фотографию в утренней газете и, кипя от возмущения, бросилась с расспросами к матери:

– Что все это значит? Объясни! – тыча пальцем в газету, потребовала она. – Тут написано, будто ты позировала этому сопляку обнаженной, а потом вы поссорились, и ты в отместку ему устроила представление в галерее! Это все правда?

Элеонор молчала, не в силах говорить на такую болезненную для нее тему. А Режина, не дождавшись ответа, продолжила в том же тоне:

– Впрочем, о чем я спрашиваю? Тут ведь напечатана еще и фотография – моя дорогая, многоуважаемая мамочка запечатлена пьяной и с ножом в руке! Какой позор! В твоем-то возрасте! Это ж надо было опуститься до такого бесстыдства! Да пусть бы я лучше ослепла, чтобы не видеть этой мерзости!

Она в сердцах отшвырнула от себя газету, и тут внезапно взорвалась Элеонор:

– Не тебе укорять меня в бесстыдстве! Я по крайней мере не замужем, в отличие от тебя. И в мотели не езжу с любовниками! Что же касается слепоты, так ты ею страдаешь уже давно, поскольку не видишь ничего, кроме президентского кресла в «Мармореале»! Уйди отсюда, у меня от твоего скрипучего голоса голова болит!

Отразив первую, самую мощную атаку, Элеонор нашла в себе силы и для того, чтобы перейти в наступление. Собрав всех членов семьи в гостиной, она объявила им:

– Что бы там ни писали газеты, я не намерена это обсуждать с вами, и уж тем более – давать вам какие-то объяснения. Все! Можете быть свободны!

Дочери и зятья молча потянулись к выходу, но тут вдруг появилась Зезе и сообщила Элеонор:

– Сеньор, к вам пришел молодой человек по имени Элизеу Виейра!

Все замерли, ожидая реакции Элеонор. И она еще раз продемонстрировала своему семейству, что умеет достойно держать удар.

– Пусть войдет! – ответила она коротко и строго.

Их разговор протекал в присутствии свидетелей: никто из домочадцев не ушел из гостиной – во избежание очередного скандала.

Но все обошлось как нельзя лучше. Элизеу вручил Элеонор деньги, которые задолжал ей, а она попросила у него прощения за свой вчерашний срыв.

– Ну что вы! – возразил он. – Скандал мне очень помог! Все мои картины вчера же были распроданы! Так что я должен поблагодарить вас за это.

Марсия сжалась в комок от этих слов. Элеонор из последних сил сохранила невозмутимость. А на лицах остальных домочадцев было написано одно и то же: с трудом сдерживаемое негодование.

– Ну и хам! – выразила общее мнение Мария-Антония, когда Элизеу ушел. – Хорошо хоть здесь не было Режины!..

Марсия первой выбежала из дома и остановилась, глядя вслед уходящему Элизеу. Ей было больно и стыдно. А еще ей хотелось догнать его и спросить: «Теперь-то ты счастлив?» Интересно, что бы он ей ответил?

Занятая своими переживаниями, Марсия не заметила, как сзади к ней подошла Режина.

– Теперь я все поняла! – произнесла она злорадно. – Вы обе – ты и мама – увлеклись этим типом!

Последовавший за этим взрыв эмоций стал неожиданностью не только для Режины, но и для самой Марсии, которая вдруг обеими руками ухватила сестру за горло и промолвила, клокоча от гнева:

– Если ты скажешь еще хоть слово о маме или обо мне!..

– Пусти! Ты с ума сошла! Я не хотела тебя обидеть.

Марсия отступила от нее на шаг, а Режина произнесла примирительным тоном:

– Прости, сестренка. Ты, вероятно, перевозбуждена после вчерашнего нападения. Тебе надо расслабиться, сменить обстановку. Может, поедешь с нами в Ангру на выходные? Дети будут этому очень рады.

– Спасибо, я подумаю, – глухо ответила Марсия.

В глубине двора промелькнула фигура Аделму, и Режина, тотчас же забыв обо всем, устремилась в сторону сада, где только что скрылся ее возлюбленный.

Отыскав Аделму в саду, она принялась страстно его целовать. Аделму попытался высвободиться из ее объятий, но Режина и не думала его отпускать.

– Я люблю тебя! – воскликнула она, прижимаясь к Аделму всем телом.

– Это не любовь. Это – болезнь! – поставил он свой диагноз.

– Не обижай меня, – поджала губы Режина. – Я действительно тебя люблю.

– А я по-прежнему люблю Клариси! Даже после ее смерти! – с вызовом произнес Аделму. – И ты ей в подметки не годишься!

Ответом ему послужила увесистая пощечина. Но Аделму это вполне устроило: теперь по крайней мере можно было спокойно уйти.

Однако уйти ему все же не удалось. Увидев приближавшегося к ним Фигейру, Режина быстро взяла себя в руки и стала громко отдавать распоряжения Аделму:

– Значит, мы договорились? В субботу ты отвезешь Марсию и детей в Ангру. А я и Алвару полетим на вертолете. Правильно я поняла? – обратилась она к подошедшему Фигейре. – У тебя ведь как всегда не останется времени на то, чтобы добираться в Ангру на машине?

– Да, я полечу вертолетом, – подтвердил Фигейра.

– А я не смогу отвезти вас в субботу, – вдруг воспротивился Аделму. – Жуниор теперь живет со мной в мотеле, и мне будет не с кем его оставить.

– Так пусть он тоже едет в Ангру! – нашлась Режина. – Отдохнет там вместе с нашими детьми. Ты не будешь возражать, Алвару?

– Нет, конечно, – пожал он плечами.


Приехав в офис, Фигейра, к своему удовольствию, увидел там Карлоту, которая появилась здесь впервые после перенесенной травмы. Удар бандита оказался не таким уж и сильным, но поскольку он пришелся по голове, то Карлота на некоторое время потеряла сознание, а потом у нее обнаружились еще и провалы в памяти. Из-за этого она вынуждена была провести целую неделю в больнице. И вышла оттуда совсем другим человеком! Так по крайней мере утверждал Уалбер. Еще он говорил, что теперь Карлота пребывала в лучшей своей ипостаси. Что это означало, Уалбер не объяснил, но с некоторых пор окружающие стали отмечать кое-какие странности в поведении Карлоты. В частности, она не подпускала к себе Гату и обращалась к нему исключительно на вы.

Вернувшись домой из больницы, она с отвращением выбросила в мусоропровод свои знаменитые сигары, но об этом, правда, не узнал никто.

Фигейра же и вовсе был не в курсе перемен, произошедших с Карлотой, а потому очень удивился, когда она обратилась к нему строго официально: «Сеньор Фигейра».

– Что с тобой? Мы же здесь одни! – напомнил он ей. – Мне больше нравится, когда ты зовешь меня по имени.

Карлота в испуге отпрянула от него и выбежала вон из кабинета.

Фигейра стал вспоминать, не обидел ли он как-нибудь невзначай Карлоту, но так ничего и не припомнил. Потом в кабинет вошла Марсия, и приключение с Карлотой вообще отошло на задний план.

– Я хотела поблагодарить тебя за твой вчерашний поступок! – взволнованно произнесла Марсия. – Ты спас меня! Если бы не ты!.. Посмотри, что этот негодяй со мной сделал. – Расстегнув воротник блузки, она указала на синяк, багровеющий в районе ключицы.

– Я уже подписал приказ об увольнении, – сообщил Фигейра. – Такому подлецу не место в «Мармореале»!

– Спасибо тебе! – еще раз повторила Марсия и поцеловала Фигейру в щеку.

Тайком наблюдавшая за этой сценой Адриана тотчас же помчалась к Ивану и обо всем ему доложила.

– Да, в последнее время они стали большими друзьями, – заметил тот. – Ты понаблюдай за ними на всякий случай. И конечно же, держи меня в курсе!

– Я только и нужна тебе, чтобы шпионить за твоими родственниками, – неожиданно обиделась Адриана. – А как женщина я тебя вовсе не интересую.

– Нет, ты не права, – возразил Иван. – Просто я нахожусь в очень сложном положении. Антония от меня все больше отдаляется. Раньше я имел над ней власть, а теперь она, признаюсь, удивляет меня своей самостоятельностью. Открыла собственное дело... Не стану скрывать: я все еще люблю ее. – Он сделал паузу и, заговорщически подмигнув Адриане, добавил: – Правда, не настолько, чтобы не уделять внимания тебе! Иди сюда, моя радость!

Долгий страстный поцелуй возымел благотворное действие на Адриану.

– Ладно, – сказала она, – я не жалуюсь на судьбу. Для меня самое главное то, что мы работаем рядом и я могу тебя видеть каждый день!


Поездка в Ангру была предпринята Фигейрой исключительно ради детей, которым нужен был отдых у моря. И Режина тут была полностью на стороне мужа. А когда появилась возможность взять с собой Аделму, она и вовсе воодушевилась.

Но присутствие там Фигейры и Марсии раздражало Режину. Ей хотелось уединиться где-нибудь с Аделму и забыть обо всем на свете! Ради этого удовольствия она ехала в Ангру. А иначе можно было бы и не ездить – с детьми бы легко управились Алвару и Марсия.

Весь вечер в пятницу и полдня в субботу Режина в одиночестве прогуливалась вдоль берега, надеясь, что Аделму к ней присоединиться и они займутся любовью в каком-нибудь укромном местечке. Но он все время возился с Жуниором и словно не замечал обращенных к нему призывных взглядов Режины.

К середине дня она так разозлилась на Аделму, что отозвала его в сторону и высказала ему свое негодование. Аделму молча стерпел все и вновь вернулся к сыну.

А Режина вместе в детьми, Марсией и Фигейрой вынуждена была отправиться в путешествие на яхте.

Но прежде чем они вышли в море, произошло еще одно, казалось бы, несущественное событие, спровоцировавшее ссору между супругами. Подойдя к мужу, Режина вдруг перехватила его взгляд, обращенный на Марсию, которая в это время делала гимнастические упражнения на песке. Увиденное ошеломило Режину. Она готова была поклясться, что Фигейра смотрел на Марсию не только с восторгом, но и с... вожделением. Когда же Режина сказала об этом Фигейре, он смутился и стал неуклюже оправдываться:

– Ты перегрелась на солнце! Тебе всюду мерещатся любовные связи! Возможно, потому, что ты судишь всех по себе!