Фигейра охотно выполнил просьбу заезжего путешественника, а тот в благодарность за услугу предложил:

– Давайте и я сфотографирую вас с женой и детьми! А фотографию потом пришлю по почте. Оставьте только мне ваш адрес.

Фигейре почему-то очень понравилось то, что посторонние люди приняли Марсию за его жену. И сфотографироваться в таком составе ему было бы весьма приятно. Однако слова туриста все же привели Фигейру в некоторое замешательство, и он помедлил с ответом. Зато Пати все разъяснила фотографу:

– Это не мама! Это мамина сестра.

– Ну и что? – не увидел в том большой разницы турист. – Все равно вы – одна семья. Причем очень симпатичная семья! Ну-ка, прижмитесь друг к другу поближе – я сниму вас на память.

Из Ангры они вернулись и в самом деле как единая дружная семья, в которой все очень любят друг друга. Прежде чем отправиться в свой дом, дети нежно поцеловали Марсию, а потом еще несколько раз оборачивались и посылали ей воздушные поцелуи. Она с такой же нежностью глядела им вслед и махала рукой.

Фигейра поблагодарил Марсию за то, что она сумела спасти выходные, которые, казалось, были непоправимо испорчены. А потом взял ее руку в свою и произнес взволнованно:

– Если бы ты знала, как мне не хочется с тобой прощаться!

Марсия смутилась и поспешила все перевести в шутку:

– Ладно, иди. Тебя ждут великие дела!

Он, повинуясь, сделал несколько шагов по направлению к дому, затем вдруг обернулся и, подражая детям, тоже послал Марсии воздушный поцелуй.

Его озорная выходка рассмешила Марсию. Не долго думая она ответила Фигейре точно таким же воздушным поцелуем.

Режина, издали наблюдавшая за их прощанием, вышла навстречу Фигейре и спросила в лоб:

– Давно это у вас с Марсией?

Сцену ревности она устроила по всем правилам жанра – с криком, со слезами, с угрозами: «Я разведусь с тобой, развратник, аморальный тип, и не позволю тебе общаться с моими детьми!»

Элеонор и Мария-Антония, не поверившие в то, что между Фигейрой и Марсией может быть любовная связь, пристыдили Режину.

– Если ты не уважаешь мужа и сестру, то хотя бы подумай о детях, – сказала Элеонор. – Они ведь могут услышать весь этот бред!

– Да, ты права, – внезапно согласилась с матерью Режина. – Я не должна так себя вести. Просто на меня что-то нашло, и я потеряла над собой контроль.

Потом она попросила прощения у Фигейры – и за свой внезапный отъезд из Ангры, и за сегодняшний приступ ревности.

– Если сможешь, забудь все, что я тебе наговорила... В том числе и о разводе... Я люблю тебя, поэтому и бешусь от ревности. Давай еще раз попробуем все начать сначала!

Фигейра молчал, угрюмо качая головой. Примирение с Режиной не радовало его, но и для борьбы с ней у него сейчас не было сил.

А Режина мысленно злорадствовала: «Подождите, голубки, тихони! Я выведу вас на чистую воду! И уж тогда вы у меня оба заплачете!»


Вскоре после скандала, учиненного Элеонор на вернисаже, к ней неожиданно пожаловал Марселу Барони собственной персоной.

Явился он к ней домой без предварительного звонка и без доклада, причем ему каким-то образом удалось беспрепятственно миновать пост охраны в городке «Мармореала».

Элеонор это удивило, но из вежливости она не стала расспрашивать гостя о том, как он сумел проникнуть к ней в дом, и вообще, зачем ему понадобилось наносить ей этот визит, если они даже не знакомы.

Возможно, последний вопрос она бы все же задала в мягкой форме, но Барони упредил его, заявив с порога:

– Меня зовут Марселу Барони. Я – владелец галереи, с которым вы как-то разговаривали по телефону. Мне хотелось засвидетельствовать вам свое почтение.

– Ой, что вы! – смутилась Элеонор. – Это я должна была принести вам свои извинения за ту ужасну выходку.

– Нет-нет, я как раз за тем и пришел, чтобы вы не чувствовали себя виноватой. Вот, возьмите пожалуйста.

Он протянул ей скромный, но изящный букетик полевых цветов, и Элеонор изумленно воскликнула:

– Невероятно! Как вы узнали, что это мои любимые цветы? Кто вам сказал?

– Мне не нужно было никого спрашивать, – ответил он. – Я просто знаю, что такие цветы нравятся очень немногим, только особенным женщинам. А вы – именно такая женщина!

Элеонор понимала, что это всего лишь комплимент, но ей, как и всякой женщине, было приятно слышать подобные заявления, тем более произносимые столь элегантным и даже изысканным мужчиной.

Пригласив Барони в дом, Элеонор предложила ему выпить кофе и сама не заметила, как втянулась в довольно откровенную беседу, на которую ее, конечно же, спровоцировал этот нежданный гость.

Он словно невзначай спросил у нее, как она могла увлечься Элизеу – юношей, бесспорно, талантливым, но все же весьма примитивным, и она, вместо того чтобы вовремя осадить чрезмерно любопытствующего Барони, сказала:

– Ах, если бы вы знали всю эту историю с самого начала, то поняли бы меня.

– А вы расскажите! – попросил он. – Поверьте, я благодарный слушатель.

От внимания Элеонор ускользнуло, что при этих словах Барони слегка повернул булавку у себя на галстуке. Она только почувствовала, как у нее слегка закружилась голова, но и этому факту не придала серьезного значения.

– Видимо, я сама виновата, что доверилась в общем-то незнакомому человеку, – начала свою исповедь Элеонор. – Но в моей жизни никогда не было других мужчин, кроме Валдомиру, бывшего мужа. Возможно, поэтому я и позволила себе увлечься человеком молодым. Годящимся мне в сыновья...

Потом она подробно рассказала о своем знакомстве с Элизеу, о тех чувствах, которые он в ней всколыхнул, и наконец дошла до самого болезненного момента:

– Я буквально порхала от счастья, пока не узнала, что мой юный избранник любит одну девушку – свою сверстницу...

Тут Элеонор осеклась и умолкла, но Барони это явно не устраивало, и он спросил:

– Вы знаете эту девушку? Кто она?

Элеонор, чувствуя над собой странную власть собеседника, уже готова была подчиниться его воле, однако в последний момент в ней все же сработал какой-то внутренний тормоз, и она отрицательно покачала головой.

Барони понял, что зашел в своих расспросах слишком далеко, и, вернув булавку в прежнее положение, заодно сменил тему разговора:

– Я очень благодарен вам за общение. Вы восхитительная женщина! Не откажетесь ли пообедать со мной завтра в ресторане?

Элеонор приняла его приглашение.

Потом в разговоре с Алсести она недоумевала:

– Сама не понимаю, отчего я так разоткровенничалась с Марселу. Конечно, он – мужчина обаятельный, галантный. Но ведь и я не девочка, чтобы так легко поддаться шарму незнакомого человека!

– Ну вот пойдешь в ресторан и познакомишься с ним поближе, – сказал Алсести. – Даст Бог, этот обходительный Марселу Барони поможет тебе забыть твоего неблагодарного художника.

– Я о нем уже забыла! – ответила Элеонор, не слишком погрешив против истины.


В отличие от Элеонор Марселу Барони отнюдь не забыл об Элизеу и едва ли не каждый день напоминал ему:

– Работай, мой друг, работай! Наш договор остается в силе. К тому же многие известные коллекционеры выразили желание приобрести твои полотна. Так что не трать слишком много времени на творческие поиски. Ты стал модным художником, и у тебя сейчас раскупят все!

После визита к Элеонор Барони также встретился с Элизеу и, кроме ставших привычными советов и напутствий, сказал ему как бы между прочим:

– Я сегодня был в гостях у твоей покровительницы Элеонор Берганти. Она произвела на меня самое благоприятное впечатление. Я даже пригласил ее на обед.

– Что ж, надеюсь, вы прекрасно проведете время, – без каких-либо эмоций произнес Элизеу, и Марселу, похоже, остался доволен его реакцией на это сообщение.

Затем Марселу Барони отправился в свою галерею, выслушал отчет секретарши Доры, которая доложила ему о том, чем занимается Валдомиру Серкейра после ухода из «Мармореала» и где он в данное время проживает.

А спустя час неутомимый владелец галереи уже сидел в ресторане отеля за одним столиком с Валдомиру Серкейрой и незаметно для последнего втягивал его в беседу.

– Простите, мне знакомо ваше лицо. Вы, случайно, не художник? – обратился он к Валдомиру.

– Почему вы так решили? – задал тот вполне резонный вопрос, на который и рассчитывал Марселу.

– Потому что я – коллекционер, владелец художественной галереи. И круг моих знакомых составляют в основном художники.

– Вынужден вас разочаровать – улыбнулся Валдомиру, – я не принадлежу к этому кругу. Хотя в утешение вам могу сказать, что моя бывшая жена – большой знаток в области живописи.

– Элеонор Берганти! – воскликнул вдруг Марселу. – Ну конечно же! Теперь я вас узнал! Вы знаменитый «мраморный король». Я видел ваши фотографии в газетах.

Тут, по замыслу Барони, должна была последовать реплика «мраморного короля», однако тот не оправдал ожиданий собеседника. И тогда Барони вынужден был продолжить:

– А вы знаете, не далее как сегодня я был в гостях у вашей жены...

– Бывшей жены, – холодно поправил его Валдомиру.

– Да, простите. Мы познакомились с ней на вернисаже в моей галерее.

Валдомиру остался равнодушен и к этому сообщению. Закончив свою нехитрую трапезу, он встал из-за стола.

– Всего вам доброго. Приятно было познакомиться.

– А вы не хотите продолжить наше знакомство, скажем, за стойкой бара? – ухватился за последнюю возможность Барони, поворачивая при этом свою чудодейственную булавку.

– Нет, спасибо. Я что-то устал сегодня. Пойду, пожалуй, отдохну, – не поддался на его уговоры Валдомиру.

– Да, крепкий орешек! – покачал головой Барони, оставшись за столиком один.