Агиналду Силва - Нежный яд. Страсти

Вот это поворот!

– Так они все сговорились, – сообразила Режина. – Все – Фигейра, Элеонор, Мария-Антония, – если только Иван не постарался, будут голосовать за Марсию и прокатят меня!

Все ее вчерашние подсчеты рухнули в один миг.

– Не позволю! – крикнула она. – Только через мой труп!

Она вскочила, готовая защищать свои права врукопашную. Встала и Марсия.

– Сядь, Режина! – грозно заявила она.

– Бездарь! Пустое место! – заорала Режина. – Если ты думаешь, что я позволю погубить тебе нашу фирму, то ты ошибаешься!

Она обвела глазами собравшихся, прикидывая, сколько у нее здесь врагов и с какого из них начать.

– Сядь! – снова повторила Марсия. – И не смей кричать! Иначе мне придется снова поставить тебе на место. Я это могу, ты знаешь!

Лучше бы она не напоминала сестре о пощечине.

Режина окончательно закусила удила. Она подскочила к Марсии, занесла руку, и вполне возможно, что собрание акционеров «Мармореала» превратилось бы в безобразную драку, если бы не вскочил Иван и не крикнул:

– Шестнадцать процентов акций, принадлежащих Марии-Антонии, отходят Режине Фигейра.

Режина мгновенно опомнилась. Молодец Иван! Как вовремя он поддержал ее!

Она не знала, сколько времени Иван разыгрывал перед женой оскорбленную добродетель, сетуя на то, что она ему не доверяет.

– Понимаешь, если я проголосую за Режину, у меня будет ощущение, что я вместе с ней разыграла гнусную комедию с Марсией, – твердила ему Мария-Антония.

– Но при этом реальным руководителем фирмы может быть только Режина, – убеждал жену Иван. – Пока, разумеется, только пока. Но именно поэтому мы и должны оказать ей поддержку. Пойми, что если будешь голосовать ты, то невольно вступишь в конфликт либо с одной сестрой, либо с другой. Если голосую я, ты ни за что не отвечаешь. Ты даже можешь быть не согласна со мной. Можешь на меня сердиться.

– Но я не хочу на тебя сердится, – простодушно отвечала Мария-Антония.

– И не надо! Не сердись. А поверь лучше, что голосовать пристало мне! Мне обидно твое недоверие! Оно для меня просто оскорбительно!

– Да я тебе верю, – стала успокаивать мужа Мария-Антония. – Я только проголосую сама, а все остальные дела будешь вести ты.

Иван перешел на повышенные тона, он даже пригрозил разводом, ушел в свой кабинет и стал собирать вещи, нетерпеливо поглядывая на дверь, поджидая раскаявшуюся в своем упорстве жену и громко повторяя время от времени:

– А как мы могли бы быть счастливы с нашим долгожданным малышом!

Мария-Антония не заставила себя ждать, она вбежала в кабинет в слезах, бросилась мужу на шею и сказала:

– Поступай как считаешь нужным! Я тебе доверяю!

Теперь она сидела тихо как мышка, зато Иван громко поддержал Режину, и Элеонор с недоумением посмотрела на среднюю дочь.

Изумление ее возросло еще больше, когда Фортунату – подумать только! Фортунату! – отдал свои четыре процента тоже Режине.

Даже Режина не ждала поддержки с этой стороны и торжествующе обвела глазами собрание.

Выходило так, что решающим голосом должен был стать голос Фигейры. И вдруг Режине пришла в голову гениальная мысль.

– Поскольку настоящими держателями акций Фигейры являются наши дети, – объявила она, – то он должен воздержаться, а эти акции выбывают из голосования вообще.

– Ничего подобного! – возмутился Алвару. – Твое действие противозаконно, Режина. А я хочу, чтобы президент был выбран самым законным образом.

– Ты не смеешь обвинять меня в противозаконных действиях. Это бред! – кричала в ответ Режина.

Поднялся невообразимый шум. Все обсуждали предложение Режины. Каждый торопился высказать свое мнение. Одни считали, что Алвару в самом деле не имеет права голоса, другие утверждали, что он должен проголосовать, иначе выборы будут недействительными.

– Я имею право голосовать и отдать свой голос за того, за кого считаю нужным! – надрывался Фигейра, но в царящем вокруг шуме казалось, что он беззвучно двигает губами.

Тогда он наклонился, снял с ноги башмак и оглушительно застучал им по столу. Изумленные акционеры примолкли. Даже Режина поняла, что Алвару своего добьется. Она хотела что-то возразить, но аргумент Фигейры сразил и ее.

Алвару стоял и в наступившей тишине пристально оглядывал собравшихся. Все замерли в ожидании. Именно сейчас решалась судьба фирмы «Мармореал».

Алвару отыскал глазами Марсию и, глядя на нее, торжественно произнес:

– Свои двадцать четыре процента акций я отдаю... – Тут он сделал паузу, и в зале с минуту царила звенящая тишина. – Режине Фигейра! – закончил он.

Режина чуть не свалилась со стула. Она не могла поверить своим ушам. Враг оказался другом. Она – президент!

Элеонор смотрела на всех с недоумением – что случилось? Почему Фортунату? Почему Фигейра?

Недоумевала и Режина, принимая поздравления. Ее выбрали, но во всеобщем единогласии было что-то ненастоящее. Уж не заговор ли это? О Марселу она и думать забыла, зато сразу подумала об отце.

– Наверняка вас подучил Валдомиру? – подозрительно спросила она. – И что же он хочет этим сказать?

– Что ты самый способный молодой руководитель и только в твоих руках расцветет наша фирма, – ответил ей Фигейра.

– Когда будет готов протокол, принеси его мне на подпись, – напомнил ей Фортунату и направился к выходу.

Режина царственно кивнула. Она была удовлетворена, объяснение Фигейры ей понравилось – да, так оно и было на самом деле. Только она могла навести порядок в «Мармореале» и немедленно этим займется.

– Поему твои бумаги еще в кабинете? – обрушилась она на Фигейру. – Ты прекрасно знал, что больше не будешь сидеть в президентском кресле, так почему еще не выехал?

Небрежным взмахом она скинула все, что было на письменном столе, на пол, и уселась в президентское кресло. Нажала на кнопку и приказала пригласить всех работников фирмы на совещание в конференц-зал.

Когда все собрались, она произнесла свою тронную речь.

– В предыдущий период мы работали мало и неэффективно, – сказала она. – Но теперь нам придется затянуть пояса потуже, а рукава засучить повыше. Мы беремся за работу. Директора лишаются права на служебный автомобиль. Дивиденды работникам фирмы выплачиваться больше не будут. Фирма переходит на режим строжайшей экономии. Вводятся система штрафов и ненормированный рабочий день. Работать в фирме будут только единомышленники. Несогласные могут сейчас же подать заявление об уходе.

Подавленные работники тоскливо переглядывались.

– За работу! – подбодрила их Режина и отпустила.

– Ты забыла сказать о должности вице-президента, – подошел к ней Иван.

– Я передумала, – сурово сказала Режина, – Ты же видишь, я ввела режим строжайшей экономии.

– Но это же неслыханно, – завопил Иван. – Ты не смеешь нарушать договор.

– А где он? – невинно поинтересовалась Режина. – На нем что, есть печать? Он завизирован у юриста?

– Но это же подло, – продолжал негодовать Иван.

– Прими в медпункте успокоительное, – посоветовала Режина. – Пользуйся, пока он работает. В ближайшее время я его закрою. Я не мать Тереза, чтобы даром лечить всяких недоумков.

– Ну спасибо тебе, президент, – с чувством сказал Иван. – Ты еще об этом пожалеешь!

Режина одарила его высокомерным взглядом и удалилась в кабинет Фигейры.

Устроит она им всем горячие деньки! Они у нее все попляшут!

День еще только начинался, а Лавиния уж стояла на привычном месте с товаром. Она смотрела, как проезжают мимо нее тележки с овощами и фруктами, и завидовала. Вот бы съесть этот апельсинчик, а можно и банан, раз уж не вышло попить с утра кофейку со сладкой булочкой.

Есть хотелось страшно, но Лавиния мужественно терпела. Может, ей и сегодня повезет и выручка будет не хуже вчерашней. Но она уж ее не проворонит. И если через неделю сумеет отдать Освалду пусть не все, а хотя бы часть, он снова поверит ей и отпустит в долг товар. Потом она с ним расплатится, сможет тратить на себя и даже понемногу откладывать.

Лавиния так размечталась, что не сразу заметила появившегося на площади Элпидеу. А когда заметила, он уже вел беседу – и с кем! С тем самым воришкой, что вчера стянул всю ее выручку!

Обида вспыхнула в Лавинии с новой силой. Да как они посмели обокрасть ее?! Женщину! Одинокую! Беременную!

Она так выразительно посмотрела на ненавистного Элпидеу, что он не мог не подойти к ней. А подойдя, тут же потребовал разрешение на торговлю и накладные на товар.

Лавиния понятия не имела ни о каких разрешениях и накладных.

– Значит, ты торгуешь контрабандой, – заключил Элпидеу. – А за это тебя можно упечь в тюрьму.

– Ты что, сдурел?! – подняла крик возмущенная Лавиния. – Я что, одна тут такая? Да тут все без накладных торгуют!

– Так. Значит доносишь на своих товарок? Очень хорошо. Уточни, у кого из них контрабандный товар.

Лавиния тут же прикусила язык. Этого еще не хватало! Товар-то наверняка контрабандный, поэтому и нельзя никого подводить. Она и так наболтала лишнего.

– Чего привязался? – стала она наступать на дотошного полицейского. – Чего ты ко мне привязался? Пользуешься, что меня защитить некому и дерешь три шкуры! Я же тебе заплатила! А раз получил что положено, молчи!

Все вокруг слышали крик Лавинии, и полицейский не мог ей спустить обвинения власть предержащих в коррупции.

– Теперь я привлеку тебя еще и за клевету, – угрожающе сказал он. – Нет, в первую очередь за клевету! Ты же обвиняешь меня, представителя власти, во взяточничестве!

– Подумаешь, открытие! Да кто этого не знает? Ты со всех дань собираешь, – продолжала разоряться Лавиния.