Агиналду Силва - Нежный яд. Тайны

- Побегу вызову «Скорую», - вскочил Элизеу.

Элеонор кивнула, и он побежал к телефону.

Потом они совместными усилиями пытались привести молодую женщину в чувство, но безуспешно. Элизеу капал лекарство Нане и Элеонор, подносил стаканы с водой, обтирал лбы мокрой салфеткой. Он был так мил, трогателен и заботлив, что надежда, теплившаяся в сердце Элеонор, вспыхнула и разгорелась.

Антония пришла в себя как раз к приезду врача.

- Я, кажется, знаю причину ее обморока, - сказала врачу мать, - но она так слаба, что лучше…

- Ей поехать с нами, - закончил тот.

- А мне с вами, - предложил Элизеу.

- Нет-нет, - в один голос отказались Нана с Элеонор, - спасибо за помощь, за предложение, за сочувствие.

- Позвольте мне позвонить и узнать о здоровье сеньоры Антонии, - попросил Элизеу.

- Буду рада твоему звонку, - ответила Элеонор и села в машину рядом с дочерью.

Через несколько часов они привезли Антонию домой – ей сделали все анализы, измерили давление, порекомендовали поменьше находиться на солнце и пожелали благополучно доносить малыша.

- Я так счастлива, - говорила дорогой мать дочери, - счастлива за тебя, за себя… Мне кажется, что нас всех ждут большие перемены…

О переменах она вечером говорила и с Марсией.

- Да, мамочка! – радостно подхватила младшая дочь с сияющими глазами. – Честно говоря, в моей жизни они уже наступили, и я хочу только одного – чтобы вы одобрили мой выбор.

- Ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку, дорогая, - с нежностью проговорила Элеонор. – Я так тебя понимаю. В моей жизни уже была любовь, я очень любила твоего отца, но потом наша семейная жизнь расстроилась и мы стали жить по отдельности. Разрыв дался мне нелегко. Долгие годы я жила словно во сне, словно в подводном царстве, не чувствуя ни вкуса, ни цвета, ни запахов. Я жила ожиданием – ждала, когда он меня позовет обратно. Но вместо этого он привел в дом другую женщину, и она вернула его к жизни. Он полюбил ее. И мне стало еще больнее, еще обиднее. Но теперь…

Элеонор на секунду замолчала, но желание поделиться своей тайной было так велико, что она перевела дыхание и продолжала:

- Теперь я встретила человека, который вернул к жизни меня. Он совсем юный мальчик, но он удивительно одарен, и я нужна ему. Нужна для того, чтобы расцвел и вошел в силу его талант. Сейчас я занимаюсь его выставкой.

- Как это здорово, мама! – подхватила Марсия. – Мне тоже кажется, что талант – это главное в жизни.

- И мне!

Мать и дочь смотрели друг на друга счастливыми глазами, радуясь своей близости и взаимопониманию.

- Он – человек необыкновенный. Когда я с ним познакомилась, увидела его работы, моя жизнь обрела смысл. Мне захотелось показать ему мир, поделиться всеми богатствами, которые у меня есть. И он так трогательно относится ко мне – так бережен, так внимателен. Знаешь, когда я смотрю на Элизеу, мне кажется, что с небес спустился ангел. Но я жду, что в один прекрасный день он окажется человеком и тогда… Мне кажется, что я имею право на привязанность, на любовь. Я это заслужила! И я отвечу ему со всем пылом своего истосковавшегося сердца!

Увлеченная своей откровенностью, своими переживаниями, Элеонор не заметила, как побледнела Марсия. Услышав имя Элизеу, та все поняла.

Так вот кто был его покровительницей ее возлюбленного! Вот кто устраивает ему выставку! Каким счастьем светилось лицо матери!

Марсия видела, чувствовала, что в Элизеу теперь вся жизнь Элеонор. Так что же делать ей, Марсии? Как ей быть?

Разговор сделался пыткой.

- Прости меня, мамочка, но у меня страшно разболелась голова, - извинилась Марсия и встала. – К тому же мне завтра рано вставать. Мы что-то очень с тобой заболтались.

Заболтались? Они говорили о таких важных вещах – о будущем ребенке Антонии, о своем самом сокровенном. Нет, Элеонор никогда не поймет современную молодежь – даже самые лучшие из них гораздо грубее и бесчувственнее старших.

- А разве ты не расскажешь мне свою сердечную тайну? Откровенность за откровенность, - ласково предложила она дочери.

- В следующий раз, мама, - услышала она в ответ. – Я устала и хочу спать.

- Тогда спокойной ночи. – Элеонор поцеловала свою младшую и прибавила: - Иди скорее спи, а то ты и впрямь очень бледненькая.

Спокойной эта ночь для Марсии не была. Она пролежала всю ночь без сна, горя, словно в лихорадке.

«Что мне делать? Что делать?» - твердила она себе.

Так и не сомкнув глаз, она встала рано утром и поехала к Элизеу.

Он встретил ее сонный и счастливо потянулся к ней, готовый снова повалиться в постель, радуясь, что день начинается так замечательно.

- Как ты хорошо придумала, - сказал он, - это просто гениально – начинать день с любви.

А Марсия не могла оторвать глаз от стоявшей прямо перед ней картины – белого полного немолодого тела и темных пронзительных глаз ее матери. В этой обнаженности было что-то невыносимое, что-то чудовищное!

- Я приехала сказать тебе, что я тебя разлюбила, - внезапно сказала она. – Мы с тобой не пара. Нам незачем больше видеться!

Марсия резко повернулась и кинулась к лифту, пытаясь удержать рвущиеся из груди рыдания.

- Что? Что? Я не понял, - проговорил Элизеу, пытаясь повторить вслух то, что сказала ему Марсия.

Он никак не мог уловить смысла этих странных нелепых слов.

Марсия сидела в машине и беззвучно рыдала, упав головой на руль. Сейчас она лучше всех понимала своего отца – и он, и она были изгоями, оба они потеряли любимых безвозвратно!…

- Мы будем помогать друг другу, папочка, - шептала она, потому что ей нужно было за что-то уцепиться. Отчаяние ее было так велико, что она боялась не справиться с ним и рухнуть в бездну.

Все чувства Валдомиру были обострены до крайности – зрение, слух, даже обоняние. В городском муравейнике он искал ту, которая показалась ему воскресшей возлюбленной. Умом он понимал, что его обманывает тоскующая по Инес любовь, что девушка окажется чужой и незнакомой, но все-таки искал ее. Его израненное сердце жаждало и горечи встречи, и горечи разочарования.

Каждый день он приходил на остановку автобуса, надеясь встретить ее еще раз. Приходил с утра, стоял, стоял, стоял… Но сколько можно стоять? Отчаявшись, брел куда глаза глядят.

Часами бродил по городу, надеясь встретить ее на одной из улиц, за углом переулка, среди толпы на шумном и людном проспекте.

Однако город был слишком велик, чтобы можно было отыскать в нем затерявшегося человека. Помочь могла только случайность. Счастливая случайность. Но судьба, похоже, в последнее время ополчилась против Валдомиру. На счастье он перестал надеяться.

Вечерами он жаловался Фортунату, единственному человеку, с которым делился и надеждами, и безнадежностью:

- Я опять не встретил ее. Но завтра я встану пораньше, и кто знает…

- Ты приходишь на остановку когда Бог на душу положит, - сказал надежный друг отчаявшемуся Валдомиру. – Вспомни, в какой час ты увидел ее впервые, приходи всегда в одно и то же время, и тогда, может быть, однажды ты встретишь ее.

Фортунату считал, что несчастный Серкейра слегка повредился в уме, что у него появилась мания, а может, галлюцинации, но помочь ему пока было невозможно. Бедняга должен был сам ощутить, что болен. А пока… Фортунату давал другу полезные и вполне невинные советы.

Серкейра уцепился за предложение друга. Он был удивлен, что такая простая мысль не пришла в голову ему самому. Это ему-то, который всегда отличался сметкой и деловой хваткой.

Прошел день, два. Валдомиру, слово часовой, стоял на остановке. Он лихорадочно вертел головой, он боялся пропустить ту, которую искал. А что, если она подойдет с другой стороны? Что, если он ее пропустит?…

И вот настал день, когда он вновь увидел ту самую девушку. И когда увидел, понял, что пропустить ее он никак не мог. Он бы увидел ее, где бы и когда бы она ни появилась. На этот раз ему не повезло. Она мелькнула в проезжающем автобусе. И он сразу заметил, сразу понял – это она!

Валдомиру вновь поразило сходство – не внешнее – он не мог даже разглядеть ее как следует в толпе пассажиров, - а какое-то иное – глубинное. Как и в первый раз, у него возникло твердое убеждение, что это не кто иной, как сама Инес.

Еще через день ему удалось вскочить в тот же автобус и выйти на ее остановке.

Он потоптался на месте, рассматривая афишу и позволяя девушке отойти на достаточное расстояние, а потом пошел за ней, стараясь не терять ее из виду и не привлекать к себе внимания.

Она вошла в здание школы, потом вышла из него с мальчиком лет десяти.

- Значит, у нее есть ребенок, - отметил про себя Валдомиру. – Но это совсем не означает, что у нее есть муж

Сходство было поразительным – лицо, фигура, волосы. Но разительным было и несходство. Инес была робкой, зажатой, несвободной, а эта – веселой, общительной, раскованной. По дороге она весело болтала и громко смеялась с другими молодыми женщинами, а оставшись одна, без конца щебетала о чем-то с мальчиком.

Валдомиру шел за ними до самого дома и узнал, где она живет.

Это было предместье, хоть и не слишком далекое. Небольшой кривоватый домик в ряду таких же небольших кривоватых домов. Оставаться возле этого дома и дальше значило только привлекать к себе внимание. Валдомиру прошелся по улице и приглядел себе полутемную табачную лавку, из которой была хорошо видна дверь домишки. Ну что ж, это и буде его наблюдательным постом.