Евгения Стасина - Незнакомец

Только одно знаю, уж точно не заглядывать внутрь… Не красться, ныряя сапогами в чужие отметины, крепче смыкая пальцы на единственном оружии, и точно не жмуриться, застыв истуканом в шаге от двери чужого гаража, осознав, наконец, что я только что отважилась на самую большую в жизни глупость… Ведь никакая лопата меня не спасёт!

Сердце отчаянно бьётся где-то в моих сапогах, а уши закладывает от гула крови, безумным потоком разносящей страх по моим венам. Боже! Я резко распахиваю глаза, едва ли не в голос задавая себе вопрос : «Что ты творишь, Брагина?», и каким-то чудом возвращаю себе контроль над обезумевшим мозгом.

Я лишь хотела оставить Тотошку до утра, чтобы перед работой, обливаясь слезами, навсегда попрощаться! А вместо этого едва не подписала смертный приговор себе!

– Дура, Сашка, дура, – шепчу бескровными губами, заслышав шорох в Танькиных владениях,  и, стараясь не шуметь, пячусь назад, совсем позабыв, что за спиной у меня сугробы.

Ноги подкашиваются, отказываясь спасать мою глупую задницу и в тот самый момент, когда я заваливаюсь на спину, приложив себя по лбу злополучной лопатой, сердце пропускает удар:

– Ты кто? – слышу, во все глаза уставившись на незнакомца, распахнувшего дверь Пермяковского гаража и, кажется, собираюсь упасть в спасительный обморок.

Мы не с того начали наше знакомство, верно? Не знаю, как это принято… Дать вам свои паспортные данные, а после пуститься в краткий пересказ своей непримечательной жизни? Я бы с удовольствием, но сейчас явно не до этого.

— Ты кто? 

– Саша, – ошарашенно глазею на вора, привалившегося к стене, и зачем-то вытягиваю вперёд руку с лопатой.

Наверное, это такая жалкая попытка предупредить, что в случае чего я так просто ему не дамся. Не на ту напал.

Я волонтёр и в прошлом месяце в одиночку отбила Зефирку у обезумевшей молодёжи. Они перебрасывали её, как резиновый мячик, и, потехи ради, ловили через раз...

– Не подходи, – а если я перед ними не спасовала, то и сейчас рыдать не начну.

Поздно, адреналин растекается под кожей и уже подбрасывает меня вверх, игнорируя надоедливый снег, завалившийся за голенище моей обувки. Мгновение и я сама с удивлением осознаю, что уже стою у своей старенькой синей Лады, нащупывая дверную ручку.

– Стой там! Даже не думай приближаться! – мой голос звенит, а тело трясёт от лихорадки, пока в голове зреет план. 

Мне просто нужно добраться до мобильного. Изловчиться и поднять его с чёртового коврика, не выпуская незнакомца из поля зрения. Странного незнакомца, надо сказать, отчего-то схватившегося прямо сейчас за голову. Его штормит, пока он пытается перебраться через рассыпанный под ногами снег, а у меня внутри нарастает паника.

– Сказала же, не подходи! Иначе стукну!

Да он похоже пьяный в хлам! Спортивная шапка низко натянута, почти скрывая глаза, одежда помята и местами из пуховика торчат куски синтепона… Напился и, не придумав ничего лучше, вскрыл Танькин гараж, то ли желая разжиться барахлом, то ли планируя остаться там на ночлег.

– Стой, кому говорю! Полиция уже едет! – визжу, оббегая свой автомобиль, и всерьёз подумываю слинять. Он не догонит, вон как облокотился на капот моей ласточки, поднимая правую руку в жесте капитуляции.

– Я не подхожу, видишь? – хрипит, низко повесив голову, и тут же устраивает вторую ладошку на моем автомобиле. – Я… Я не опасен, ладно? Я ничего тебе не сделаю…

– Конечно, – нервно хихикаю и благоразумно отступаю подальше от машины.

Сейчас заговорит мне зубы, а потом отправит в багажник к бездыханному Тото. – Так я тебе и поверила!  Вору и алкашу!

Господи, и чего сразу не уехала? Чёртово бабское любопытство и полное отсутствие чувства самосохранения. Вечно мчу впереди паровоза, а потом не знаю, как разгребать последствия…

Ладно, нужно просто глубоко дышать. Чтобы коленки перестали подкашиваться…

– Девушка… – да и застигнутому на месте преступления бандиту явно не по себе. Едва ли не ложится на капот моей двенашки и, не в силах поднять голову, протяжно стонет. – У меня башка разбита…

Приплыли… В недоумении слежу за тем, как он медленно скатывается вниз, как желе стекая к колесу, но всё также продолжаю стоять, не решаясь подойти ближе. Чёрт, а ведь сейчас самое время открыть пассажирскую дверь и схватить андроид… И я действительно делаю это, разве что телефон поднять не успеваю, когда уха касается фраза, которая всегда на меня странно действует. «Нужно быть добрее», – звучит бабушкин голос в моей голове в унисон с еле различимым шёпотом:

– Девушка, помоги мне.

* * *

Незнакомец

Меня сейчас вывернет. В глазах всё плывёт, руки, увязнувшие в снегу больше не чувствуют холода, сердце, кажется, вот-вот остановится. Корчусь на земле, уткнувшись лбом в лысую зимнюю резину и из последних сил молю незнакомку о помощи.

Я сдохну здесь. И если минут десять назад, когда я с трудом разлепил глаза, во мне теплилась надежда, что всё не так страшно, сейчас затылок разрывается от невыносимой боли. Даже жаль, что натянул шапку – засунуть её в сугроб теперь кажется единственным способом потушить облизывающие черепушку языки пламени. Только сил нет даже на это. 

– Эй, – ещё и агрессивная дамочка пихает меня в спину носком ботинка. – Живой?

– Пока да, – и если она сейчас не огреет меня лопатой, малюсенький шанс продержаться ещё пару минут есть. – Ног не чувствую, замёрз.

Пытаюсь встать, но как доказательство, что я перед ней честен, вновь заваливаюсь набок, вдобавок проезжаясь щекой по ледяным крошкам.

– Отлично! Съездила, твою мать!

Лопату она всё же отбрасывает в сторону. Кряхтит, хватая меня за грудки, и отчаянно пытаясь придать мне сидячее положение, смешно буксует дутыми ботинками, разрывающими рыхлую колею.

– Не отключайся, ладно?  – она опускается рядом и, обхватив мои щёки ладошками, заставляет взглянуть на неё из-под опухших век. Но как я не силюсь рассмотреть спасительницу, вижу лишь серое размытое пятно.

– Господи, кто ж тебя так?

– Я не знаю…

Не помню ни хрена… Очнулся в кромешной темноте, от шума скрипнувших шин и первое, что увидел, на ощупь выбравшись на улицу – она, развалившаяся в сугробе.

– Но я не вор, – уверен, на все сто… – Можешь карманы обшарить.

Я уже дважды так делал. Ни ключей, ни телефона, ни паспорта… Из богатств – одна кожаная перчатка и…

– Нужно полицию вызвать, скорую…

– Нет, – хватаю её за руку, явно напугав такой прытью, и вновь хмурюсь от боли.

Нельзя мне в полицию…

– Почему? – словно прочитав мои мысли, девушка освобождает свои пальцы из моего цепкого захвата и, не вставая, отползает подальше, с подозрением косясь на мои ладони. Окровавленные ладони…

Что ей сказать? Что помимо перчатки я нащупал холодное лезвие ножа? Что даже сейчас он лежит в подкладке моего порванного пуховика? Чёрт, это даже меня пугает!

– Они затаскают меня по участкам, – тоже правда.

– Но… – только девушка такому объяснению явно не верит. Встаёт, отдалившись от меня на приличное расстояние и наверняка усиленно о чём-то думает.

– Твоя рана… Тебе помощь нужна.

Будто я сам не знаю! Злой на собственное бессилие и чертов вакуум в голове, заставляю себя лихорадочно искать выход, морщась от болезненной пульсации в висках, и обречённо мычу в голос от горького открытия – нет его, выхода. 

– Давай хоть до дому тебя подвезу? – или всё-таки есть?

Девушка вновь останавливается рядом, вновь присаживается на корточки, и вновь, приподняв моё лицо за подбородок, внимательно изучает:

– У тебя же есть дом? Семья?

– Да, – киваю, тут же слыша её вздох облегчения, но через мгновение задумчиво свожу брови на переносице:

– Наверное.

Саша

Я росла спокойным послушным ребёнком. Наверное, жалела родню, ведь мой старший братец с лихвой компенсировал отсутствие проблем с моей стороны. Драки, разгульная юность, бурный роман спустя полтора года закончившийся настоящей драмой, и последовавший за этим долгий запой. В общем, кто-то должен был сохранять спокойствие, и эта важная миссия выпала на мою долю. Училась я хорошо, с легкомысленными красавчиками по углам не зажималась, и пока мои одноклассницы обсуждали мальчишек, стыдливо краснела, уткнувшись глазами  в учебники. Сейчас и не верится, что когда-то я была способна мыслить здраво. И куда всё это делось? Ясно куда.

С Миши всё началось. Мне только исполнилось восемнадцать, когда Ванька впервые привёл домой своего одногруппника. Привлекательный, статный блондин с бездонными синими глазами. Увидела и поплыла, забыв, что ему двадцать четыре, а я ещё ни разу не целовалась.

Впрочем, целоваться и не пришлось, а если и удавалось сорвать несколько страстных ласк, то только в моих мечтах, где я была опытна и напрочь лишена смущения. А смущаться стоило, поверьте, ведь Михаил Васнецов был запретным плодом не только для меня, но и для всех клюнувших на него женщин. Миша был глубоко женат на безумно красивой и уверенной в себе девице. А я глубоко увязла в своих фантазия об этом мужчине. Чужом мужчине.

Сейчас понимаю, что во многом лишь благодаря его супруге стала той, кем являюсь. Когда моя ревность достигла своего пика (ведь он всё чаще мелькал с ней на наших праздниках), я вдруг отчаянно захотела поменяться. Хотя бы на пару шагов приблизиться к его идеалу. К двадцати заметно схуднула, в двадцать два открыла собственное дело, а в двадцать четыре, спустя шесть лет долгого томительного ожидания, впервые словила на себе его заинтересованный взгляд. К слову, к тому моменту кольца на его безымянном пальце уже не было, а я и впрямь не краснела, со знанием дела отвечая на его поцелуй.