С благодарной улыбкой, я двинулась в самый конец, где между рядами стоял узкий деревянный столик, заваленный журналами и брошюрами. Около невысокого стенда с современной литературой я провела минут десять, читая аннотации книг, чьи яркие обложки смогли меня заинтересовать. В итоге, я решила прихватить с собой итальянскую историю Ирэне Као и довольная направилась к выходу, но вдруг, заслышала приглушенный разговор у дальних стеллажей и невольно замедлила шаг.

– Не думаю, что это продлится долго. Еще чуть-чуть и она станет нашей соседкой.

– Мне тут Степановна сказала, что на прошлом собрании было решено собрать деньги на краску. Ты уже сдавала?

– Нет, но сдам непременно. Пусть вместе с домом и её обольют! – тихонько засмеялась женщина. – И в кого эта девчонка выдалась такой упрямой? Аня, её мать, помню спокойной была. А папаша так вообще амебой казался мне всегда.

– В бабку пошла!

– Да наверное! Погоди, еще чуть-чуть и эта тоже с ума сойдет.

– Так Валя же не чудила.

– Но опухоль то в голове была, так что крыша малость все равно поехала. Эта уже больше месяца ничего себе купить здесь не может, а случай с разбитым окном, я больше чем уверена, не на шутку испугал её. Арсений выдумает что-то еще, и уж тогда, эта дурочка будет пятками сверкать, убегая отсюда.

– Так это Арсений сделал? Я думала и правда какие-то хулиганы. Лариска говорила, что они в баре у нее зависали, все интересовались, где тут… Ой, господи боже, как оно называется? Куда они приехали?

– У меня память не лучше твоей, – хмыкнула бабка, – но я поняла, о чем ты. Лидия Петровна уверена, что это дело рук самого Арсения. Впрочем, именно его решительность сподвигла её собрать деньги на краску. Как говорится, если начальство позволяет себе окна разбивать, так почему бы и другим не присоединиться, верно? Кстати, Михайловна наша читала тут роман про миллионера со странными наклонностями и студентку, говорит не спала до пяти утра! Где его найти тут?

– Так ты спроси у Наташи, она же здесь работает и точно знает.

Заслышав шаги, я резко и бесшумно притаилась за высоким стеллажом, поджимая губы так сильно, что становилось больно. Я даже не заметила, как слезы намочили мое лицо. Это была другая обида и другое разочарование, в отличие от тех, что я чувствовала, узнав об измене Олега и предательстве подруги. Сейчас бесконечное одиночество ощущалось иначе, со странной примесью детского огорчения и такой глубокой грусти, что хотелось бежать.

Я убегала в детстве, особенно тем летом. Когда меня переполняли эмоции, когда обида выжигала дыру внутри, мои ноги несли меня к морю. Пиная воду ногами, отшвыривая песок, я как будто избавлялась от ненависти, что съедала все только хорошее. Со мной никто не дружил, никто не предлагал поиграть и уж тем более вместе спуститься с пляжу. Все слушали его. Все подчинялись лишь ему, не задумываясь над тем, какую боль причиняли. И теперь все вновь повторялось. И вновь именно ОН был у руля жестокой машины.

А ведь я спросила тогда, как же ему удалось так быстро оказаться в моем дворе?

«Лежал на шезлонге», – ответил Арсений.

Давай, Соня, скажи эту фирменную фразу многих девушек…

– Какая же я дура.

Арсений ни за что не сдастся. Квест, разбитое окно, а теперь еще и краска, на которую жители собирали деньги! Неужели люди способны на такое? Что ими движет?! Возможность получить новый телевизор?! Какой-то чертов новый телевизор?!

В глазах мгновенно потемнело, я схватилась рукой за полку, выронив книгу. Стараясь восстановить сбившееся от волнения дыхание, я медленно двинулась к выходу, таращась в одну точку в воздухе.

– Я все записала, можете забрать книгу, – послышался звонкий женский голосок. – Девушка?

Я не взглянула на нее. Мои ноги уже несли меня туда, где я всегда находила успокоение.

* * *

Ветер был сильным. В фиолетовом небе над городом Щёлкино сверкали молнии, а спустя несколько секунд, тяжелые раскаты грома сотрясали все вокруг. Но я не боялась. То же самое творилось и внутри меня, так что мы с погодой были на одной волне.

Я отшвырнула сандалии и подбежала к самой кромке воды. Волны пенились, одна взгромождалась на другую и тяжелым грохотом обрушивались на потемневший песок.

Что я сделала не так? Почему мое существование мешало жизни других людей? Нет, я не жалею себя! Я ни в коем случае не жалею себя, я просто хочу знать, какого черта все происходит так, а не иначе?

Я зашла чуть дальше, брызги волн оставались на шортах, задевали футболку.

Моя бабушка не сошла с ума, она просто заболела. Все болеют. Все лечатся. Все умирают. В этом нет ничего смешного и удивительного. Это не требует обсуждений, особенно таких грязных и подлых.

Я никогда не задумывалась над этим, но сейчас… Почему бабушка оставила дом именно мне, а не маме? Может, уже тогда она знала, что в отличие от мамы, я не смогу распрощаться с ним?

Ощутив тяжесть ответственности, что словно неподъемная сталь упала плечи, я плюхнулась на колени, и тут же сильная волна накрыла меня с головой.

Что, если я не смогу удержать оборону? Моя уверенность в себе дала слабину всего несколько минут назад и сейчас, охваченная злостью и обидой на весь этот чертов мир, я готова подписать все документы, лишь бы больше не слышать грязь о моей семье. Черт возьми, о моей любимой и дорогой бабушке! Не будь здесь Арсения, все было бы иначе.

Я протерла ладонью лицо, но тут меня накрыла очередная волна. Пока я пыталась подняться, сильное течение потянуло меня в море, но я не стала противиться. Я нырнула под воду, чтобы не захлебнуться от удара волны и всплыла только когда проплыла несколько метров, миновав опасный участок.

Темное море беспокойно раскачивало мое обмякшее тело, а небо над головой окрасилось в настолько глубокий серо-синий цвет, что мною стремительно овладевала тревога. Я оглянулась на берег, он был достаточно близко, на безопасном от меня расстоянии. Наверное, впервые мне не хотелось возвращаться домой, видеть старые стены, что я так кропотливо белила, глядеть на скосившийся забор и калитку, что не желала подчиняться мне… Очень скоро бесчеловечность вознесется на пьедестал и на мой дом выльют тонны краски. А все почему? Потому что местный чертов-любимчик сделал то же самое! Он швырнул в мое окно камень, дав зеленый сигнал остальным.

Всхлипнув, я нырнула под воду и только открыв глаза поняла, насколько здесь было небезопасно. Вместо привычной зелено-голубой чистоты, меня окружала пугающая и мутная темнота. В какую-то секунду мне показалось, что я больше никогда не смогу увидеть свет, не смогу вдохнуть свежий воздух и почувствовать дуновение ветра. Паника, охватившая меня впервые в жизни, буквально вытолкнула мое тело на поверхность, но как только я потянула ртом воздух, на меня обрушилась мощная волна, больно ударив в лицо. Водоворот крутил и безжалостно затягивал в глубь моря. Когда мне все же удалось выплыть наружу, верхушка мощной волны только-только начала закручиваться, и я успела нырнуть обратно, чтобы миновать удар стихии под водой. На секунду мне вспомнились все те страшные истории с погибшими в море отдыхающими, которыми пугали меня бабушка и её подружки. Возможно, все они не были вымыслом, как я раньше считала.

Ситуация стремительно выходила из-под моего контроля. Начался ливень, волны вздымались высоко над головой, а небо почернело по щелчку пальцев. Я беспрерывно гребла ногами, поскольку до дна не могла достать даже кончиками пальцев. Берег казался достаточно близко, но сокрушительные волны пугали своей мощью, и я не решалась подплыть к самому опасному участку, где начинался настоящий водоворот. Я ждала, самая не зная чего. И когда мне показалось, что до очередного удара стихии есть время, что есть силы я поплыла к берегу, гребя так быстро, как в жизни не делала.

Еще чуть-чуть. Оставалось совсем немного. Мне не хватало воздуха, я решила проверить, достану ли дна. И когда моя нога уверенно ступила на песок с острыми ракушками, что прибивала к берегу стихия, в зоне икры, под самым изгибом неприятно кольнуло. Я выпрямила ногу, прекрасно осознавая, что эта слабая, но постепенно расползающаяся боль была предвестником опасной судороги.

– Потяни пальцы на себя! Давай! – приказывала я себе, оглядываясь на приближающуюся волну. – Давай же…

Но я не успела. Острая судорога лишила возможности двигаться, а удар волны не заставил себя долго ждать.

16

Я слышала чей-то голос и не могла дышать. Самой себе я казалась шаром, в который набрали воду и ждали подходящего случая, чтобы сбросить его кому-то на голову. Мне хотелось кашлять, но я как будто не знала, как это делается. Грудь сдавливало.

Раз, два, три, четыре…

Я снова шар. И скоро лопну.

Раз, два, три, четыре…

Больно, очень больно. Что-то неизбежно подкатывало к самому горлу.

– Давай же…

Наконец, я закашлялась и не могла остановиться. Руки проваливались во что-то мягкое и одновременно колючее, а тело бил озноб. Боль в горле отдавала кислотой, а ребра при каждом моем кашле неприятно сдавливало.

– Все, тише-тише… Взгляни на меня? Ты видишь меня? Соня?

Мои мысли путались. Мне мерещился то Олег, то Арсений и даже не знаю, кого больше из них двоих я ненавидела. Я часто заморгала, мутная пелена в глазах не желала исчезать. Что-то влажное коснулось лица, я отмахнулась и попыталась подняться. Тряхнув головой, я на пару секунд закрыла глаза, прислушавшись к шуму разбивающихся волн.

– Взгляни на меня!

Я распахнула взгляд и негодующе уставилась на Арсения. С его волос капала вода, струйки стекали по загорелому лицу, а длинные ресницы склеились в звездочки.

– Ты чуть не умерла, ты понимаешь это? – воскликнул он, не сводя с меня ореховых глаз. – Зачем ты пошла в море? Что ты пыталась сделать? Ты же видишь, что творится! Зачем, Соня?

У меня хватило сил оттолкнуть его мокрое тело. Арсений повалился на песок, не переставая глядеть на меня, точно на привидение, а мною же овладела настолько неодолимая злость, что я схватила горсть песка и с пугающим саму себя писком швырнула в парня.