Через пару минут я остановилась у высокого старого дерева с раскидистыми ветвями и старалась отдышаться. В голове творился настоящий бедлам и мне еще не было известно, каким образом навести в ней порядок. Действия Арсения выбивали почву из-под ног. А что это еще за игривые чмоканья? Что за разговоры о симпатиях и внезапное приглашение на ужин… Зачем все это, когда между нами настолько сложные отношения, которые ни за что и никогда не изменятся, ведь мы оба повернуты на достижении собственных целей?!

– Садись на квадрик, поедем домой!

Я обернулась на голос Арсения и уставилась на его обнаженный пресс. Плечи, руки, кубики на животе… Внутри меня постепенно таяло мороженое.

– Не упади. Держись, ладно? – с насмешкой протянул он, надевая черную футболку. – Иди сюда, у меня есть сухая одежда.

Недовольно фыркнув, я решила отвернуться, чтобы еще больше не загонять себя в угол, пока этот царь Асгарда переодевался.

– Ты в обмороке?

Я в бешенстве!

– Я пешком пойду, – буркнула я, не поворачиваясь. – Не утруждайся.

– Что ты, мне совсем не сложно, – с издевкой парировал Арсений. – Мы же соседи. Держи футболку.

Резко выдохнув, я обернулась и смерила парня разгневанным взглядом.

– Я никуда с тобой не поеду! И ничего мне от тебя не нужно, понял? – пискнула я, бросив ненавистный взгляд на сухую белую футболку в его руке. – Ты не получишь мой дом, можешь даже не напрягаться на все эти приглашения на ужин и…

– И?

До чего же его самоуверенная улыбка выводила меня из себя!

Я фыркнула:

– Глупости, которые ты творишь, вызывают у меня тошноту! Держись от меня подальше!

– Ты и дня не проживешь без меня. И в лоханке утопишься.

Заставляю себя промолчать и дышу как можно глубже.

– Бери футболку, – диктует Арсений, чуть ли не сунув одежду мне в руки. – Переодевайся.

– Я же сказала тебе, что никуда не…

– А я говорю тебе немедленно переодеться, пока я сам не стянул с тебя эти мокрые шмотки. Ты поедешь со мной, уяснила? Забыла, что случилось несколько минут назад? Я напомню: ты чуть не погибла. Тебе нужно полежать и отдохнуть, а не взбираться на холм. Шевелись быстрее, скоро ливень начнется.

И в доказательство его слов, как будто нарочно, темное небо озарила яркая вспышка молнии. Через пару секунд раздались тяжелые и устрашающие раскаты грома, верхушки деревьев от резкого порыва ветра издавали пугающие звуки, и я невольно обняла себя руками. Я взглянула на Арсения, что стоял передо мной с таким видом, словно в мире не осталось ничего, чего он мог бы не знать. В конечном итоге, скрипя зубами, я швырнула ему сухую футболку и, поджав губы, направилась к желтому квадрациклу, что стоял недалеко от дерева.

– Футболку! – тоном, не принимающих возражений, напомнил Арсений. – Соня?!

– ЧТО?! – крикнула я, резко обернувшись. – Тебе сложно что ли молча сесть на эту штуковину? Честное слово, у меня сейчас просто мозги вскипят, потому что я ничего не понимаю! Зачем ты целуешь меня? Зачем все это?

– Чего ты не понимаешь? – внезапно повысил он голос и подошел ко мне вплотную. – Того, что нравишься мне? Поверь, осознание этого приводит меня в бешенство, и я бы с удовольствием отключил эту симпатию, потому что она все только усложняет! Но мне неизвестно, как это делается! Если ты в курсе, сообщи, будь другом?

– С каждым днем твоя невоспитанность поражает меня все больше и больше!

– Извините, мадам, что я задел ваши чувства! Как бы тебе не нравилось то, что я сказал, факт остается фактом – меня совершенно не устраивает долбаная к тебе симпатия, ясно?! Были бы обстоятельства иными, то и между нами все было бы по-другому. Однако каждый из нас – баран редкостный, каждый стремится к своей цели. Конечно, если ты вдруг не соизволишь уступить мне, – понизив голос, добавил он. – Тогда мы сможем общаться, как нормальные люди.

– У тебя что, напрочь мозги отсутствуют? Думаешь, я нуждаюсь в таком друге, как ты? – засмеялась я, явно задев его гордость. – Да будь ты самым последним мужчиной на Земле, я бы ни за что и никогда даже не посмотрела в твою сторону! Можешь и дальше отравлять мне жизнь, можешь забросать мой дом камнями, но своего ты не добьешься. Как бы грустно это не звучало, но здесь уже дело принципа, а не то великое желание сохранить память о бабушке и беззаботном детстве, что двигало мной раньше.

Арсений не сводил с меня глаз, что беспорядочно метались по моему лицу. Он был зол и обескуражен, мои слова и самоуверенный смех пугали даже меня. Но я готова была повторять все это снова и снова, лишь бы разозлить саму себя и не дать волю слезам обиды и унижения.

Долбаная симпатия ко мне настолько ужасна? Настолько нестерпима и отвратительна? Да он сам-то понимает, насколько все это грубо и жестоко звучит? Благодаря этому человеку, суть моих стремлений изменилась в корне! А ведь я действительно хотела оставить память о бабушке. Черт возьми, просто-напросто сохранить несчастный клочок земли и старенький домик, что всегда напоминал о самых лучших, самых веселых и беззаботных годах моей жизни! Но на смену такому обыкновенному и простому пришло неистовое желание доказать этому самовлюбленному эгоисту, что я могу держать удар. Я смогу пережить все его нападки, смогу идти по улице с высоко поднятой головой, но, к сожалению, только лишь ради того, чтобы доказать это. А кому? Этому кретину? Этому бесчувственному куску мяса, который поганил, поганит и будет поганить мою жизнь?

ДА! Именно ему!

– Не смей больше прикасаться ко мне, – сказала я одними губами, глядя в ореховые, сверкающие пламенем глаза. – Не говори со мной, не смотри на меня, сделай все, чтобы твоя долбаная симпатия растворилась в воздухе.

Расправив плечи, я направилась к дороге. С каждой минутой дождь усиливался и к тому моменту, когда я стала взбираться на холм, начался такой страшный ливень, что едва можно было увидеть хоть что-то на расстоянии вытянутой руки. Да еще и сквозь горькие рыдания.

17

В ту ночь мне снились дурные сны и большую их часть я беспомощно бултыхалась в почти черном море, точно пустая бутылка. Не видела ни берега, ни спасательных лодок, ни крохотного клочка земли. К утру я слышала голос Арсения; громкий, тихий, спокойный, взволнованный – от разнообразия кружилась голова. В конечном итоге, когда даже во сне мне осточертело думать об этом человеке, я резко дернулась и распахнула взгляд, уставившись тремя секундами позже на огромного паука. Он сидел на бело-сером, потрескавшемся потолке и, должно быть, спал. Я поймала себя на мысли, что впервые насекомое с тонкими длинными лапками не вызывает у меня дикий ужас. Более того, мне стало абсолютно все равно на иных обитателей моего дома.

Гнетущая атмосфера давила на меня до самого вечера. Непослушные мысли постоянно возвращались к тем коротким мгновениям, когда мне казалось, что Арсений по-настоящему что-то чувствует ко мне. Я не знаю, в какой момент времени поверила собственной выдумке и почему вообще вздумала вообразить такой вздор. И безусловно, долю уверенности в этом подкрепляли его слова, что хоть и были сказаны с цепляющим меня раздражением, но все же…

«Чего ты не понимаешь? Того, что нравишься мне?» – крутилось и крутилось в моей голове.

Игривое настроение его коротких поцелуев, обеспокоенный взгляд, что на самом деле согревал меня сильнее, чем теплый летний воздух… Я ненавидела себя за бесконечную наивность и неодолимую глупость девичьих мечтаний. Нет, мне ни в коем случае не нужно было искать хоть что-то подкупающее в Арсении. Черт возьми, я уважаю себя или нет?! Но на смену этим невидимым самой себе пощечинам приходили мысли о Ричарде, которому он приказал охранять меня, неподдельная тревожность, что читалась в ореховых глазах, когда я очнулась после спасения. И как назло сознание отказывалось напоминать мне о дурацких проделках, что изрядно подпортили мою жизнь в селе.

К семи часам, когда сумерки стали сгущаться, а в воздухе, наконец, стала ощущаться вечерняя прохлада, в гости заглянул Илюша. С того вечера после просмотра фильма, когда он неожиданно резко покинул меня, мы с ним даже не созванивались, поэтому, завидев старого друга во дворе, я немного насторожилась, по-детски не зная, как себя вести. К счастью, у Илюши было хорошее настроение, он обнял меня и угостил домашней выпечкой, что принес с собой в одноразовом контейнере. Мы расположились в летней кухне, я убавила звук радио и включила чайник.

– В этом месяце наплыв отдыхающих колоссальный, – рассказывал Илюша, пока я готовила чай, – клуб пользуется огромным успехом. Кстати, через три недели у нас будет выступать Бузова! Обязательно приходи, сфотографируемся с ней. А еще вчера познакомился с крутыми ребятами из Норвегии! Соня? – вдруг окликнул он, снизив голос. – Ты в порядке?

Я оглянулась и натянула улыбку:

– Угу. Зеленый или черный?

– Черный. Точно все нормально? По-моему, ты чем-то огорчена. Опять что ли сосед покоя не дает? Кстати, что с собакой? Она у тебя?

– Нет, вернула хозяину. – Налив кипяток в кружки, я раскрыла контейнер, что принес Илюша и высыпала содержимое в глубокую миску. – Бедняга всю ночь, наверное, скучал по дому.

– Мм… Ясно. Вчера чем занималась? – Губы Илюши растянулись в продолжительной и несколько неестественной улыбке, а синие глаза заискрились напускной радостью. – Небось, опять в доме порядки наводила?

Поставив на стол миску с выпечкой и горячие кружки, я боролась с глупым желанием поделиться гнетущей весь день мои мысли историей, что приключилась со мной вчера. К слову, нет так уж и сильно меня волновал тот факт, что я едва не погибла по собственной глупости, как слова, действия и само существование Арсения. Я раздражалась, злилась и негодовала от самой себя и мне было жизненно необходимо излить свои переживания другу, который сможет взглянуть на всю эту ситуацию непредвзято.

– На самом деле, я не знаю, что творится в моей голове, – промямлила я, нервно постукивая чайной ложкой по столу, – спуталось все.