Какой же парализующий у него взгляд. Кажется, меня всю заковало в невидимые цепи, и я физически ощущаю тяжесть этих бледно-голубых ледяных глаз. Когда я ехала сюда я знала, что он приехал. Чувствовала это каждой клеткой своего тела. И вместе с непреодолимой радостью от предстоящей встречи меня наполнял гнев и ослепляющая ярость. Я ехала в твердой решимости высказать ему все что думаю… утопить в презрении и ненависти. И вдруг все это начало разбиваться в дребезги едва я его увидела. Затрещала как разбитый хрусталь моя уверенность в собственных силах. И я едва уловимо чувствую, как в номере витает его запах и мне до боли в ребрах хочется втянуть его полной грудью, шумно и страстно втянуть в себя и закрыть в наслаждении глаза. Оказывается, я невыносимо соскучилась по нему.

И то как окинул меня всю взглядом, словно замечая каждую деталь, каждую мельчайшую молекулу в моей внешности, заставляя сжаться от неуверенности в себе и от понимания, что я-то не изменилась. Я по-прежнему то самое ничтожное существо, подобранное на улице. Ничто и никто в сравнении с самим Барским.

Мне так хотелось понять то, о чем он сейчас думает. Но я еще не умела читать его взгляд. Да и вряд ли смогу если он этого не захочет. Передо мной все тот же монстр каким он был и раньше. Нечего обольщаться. Барский здесь затем, чтобы поставить меня на место. И вовсе не потому что соскучился. Он, априори, не знает, что это такое.

— Чем обязана такому особому визиту?

Нарушая молчание и желая уже чего угодно только не этой тишины. И пусть знает, что я не испытываю страха, как все эти насекомые, которые его окружают.

— Захотел посмотреть, что изменилось за эти два года и воспользовалась ли ты тем шансом, что я тебе дал… Впрочем, я уже знаю, что нет.

И он лжет. Мы оба это знаем. Я учусь на отлично. Мой портрет на доске почета у меня нет ни единого замечания.

— Каким шансом? Не быть человеком и не испытывать никаких эмоций, как и вы?

Он сделал несколько шагов ко мне, и я с трудом поборола желание отступить назад. Не дождется. Я не покажу что мне страшно. Захар подошел настолько близко, что я теперь ощущала запах его кожи и сигар. Он кружил голову и заставлял трепетать ноздри.

— Вы… это ведь вы сделали, да?

Конечно он. Глупый вопрос. Мне ведь ясно дали понять от кого подарок… Проклятый подарок который я то хотела надеть, то вышвырнуть в мусоропровод. Невыносимо красивый комплект из серег и кольца. Только барин не учёл одного — у меня не проколоты уши. А кольцо… я не надела его, потому что мне это показалось подачкой. За все годы, что я здесь меня поздравили тогда, когда что-то отобрали.

— Ты не надела мой подарок?

— Вы решили откупить побрякушками после того, как отобрали у меня нечто более ценное?

Усмехнулся, пропустив тяжелые веки и рассматривая мое лицо с каким-то болезненным любопытством.

— Этот молокосос был ценным для тебя?

— Он — человек! Его убили на моих глазах!

Барский пожал плечами.

— Его всего лишь хотели заставить не трогать то, что является ценным для меня.

Я бы обратила внимание на его слова, если бы не картинки жуткой смерти Барата на моих глазах. Я их вспомню потом… позже. Когда останусь одна.

— Я никогда не представляла какое вы на самом деле отвратительное чудовище!

Сдавил мое горло внезапной хваткой. Настолько неожиданной, что я широко распахнула глаза. Перехватила сильное мужское запястье, оцарапав пальцы о циферблат часов и попыталась убрать его руку, но это было невозможно, у него каменные мышцы и железная хватка.

— Я не ваша собственность! Вы … вы не вправе мной распоряжаться! Я человек! И… и мне не нужны ваши шансы и подачки. Мне ничего от вас не нужно.

Кривая усмешка и в глазах исчезает холод теперь они стали обжигающе страшными как тогда… когда он ударил меня ремнём.

— Ты моя собственность, Есения. Жаль, что ты до сих пор этого не поняла. Ты — мое вложение довольно ценное если учесть сколько потрачено. И я не намерен терять ни копейки, вложенной в тебя.

— Собственность? Что вы вообразили о себе? Вы действительно считаете, что купили меня и будет играть мною? То в покровителя, то в палача?

— Совершенно верно. Именно так и есть, — и сдавил горло сильнее, уже не давая вздохнуть, — а ты научишься понимать грани дозволенного. Потому что у тебя просто нет выбора. Иначе тебя просто не станет. Паф и нет, как мыльного пузыря. Ты понимаешь насколько ты ничто?

От этих слов меня затрясло и захотелось закричать или ударить его по лицу. Потому что я ощутила всю тяжесть сказанных им слов… всю правдивость этих проклятых слов. И … и я ненавижу его за то, что какая-то часть меня зациклена на его пальцах на моем горле. То, как касается кожей и как она дымится под его ладонью. И сводит с ума понимание, что ему на это насрать! У него их сотни, тысячи всех этих шлюх, готовых на что угодно ради того, чтобы лечь в его постель. А я достойна лишь этого- лишь презрительного взгляда и уничижительных слов.

— А мне не страшно… лучше лопнуть как мыльный пузырь, сверкая какое-то время и взлетая ввысь, чем стать действительно никем выполняя ваши прихоти и позволяя лепить из себя фигурки как из теста. Вы распорядились мной! Отправили подальше, а игрушка посмела ожить и захотеть любить?

От этих слов что-то невидимое изменилось в его взгляде.

— Любить?

— Да! Любить! Вам знакомо это чувство? Я просто хотела испытать то что испытывают нормальные люди. Хотела, чтобы…

— Чтобы тебя трахнул этот молокосос! Вот что ты хотела. Ощутить в себе его член, да?

— Да! Именно! Этого я и хотела. Чтоб меня трахнул это молокосос. Он мне нравился. Он меня возбуждал, я познала с ним первые поцелуи и ласки!

Барский ударил меня сначала по одной щеке потом по другой. Сильно, звонко так что волосы отлетели сначала в одну сторону, потом в другую и упали мне на лицо.

Засаднило губы и я, тяжело дыша, и сдерживая слезы с ненавистью посмотрела ему в лицо.

— Бейте! Это не изменит правды! Не изменит ни одного моего слова!

И его жуткие глаза стали еще безумней. Я ощутила это сумасшествие всем телом… и оно на каком-то первобытном уровне уловило те самые искры дикости, которые затрещали в раскаленном воздухе. Ровно за секунду до того, как ладонь Барского сдавила мое лицо и губы жадно накрыли мой рот. Я ощутила свои волосы у нас во рту и его горячее дыхание у себя в горле. От неожиданности всхлипнула и застонала, чувствуя, как онемели ноги и начали подкашиваться. И мои ребра болят от бешеного сердцебиения и от того как разорвало грудную клетку самым невыносимым восторгом. Я… никогда не думала, что это будет так по-животному грязно и прекрасно его губы на моих губах. Они жесткие. Упругие и в то же время невероятно чувственные у них вкус моих слез, крови и волос. Но они не мешают впиваться в друг друга и я живу его ртом, его губами, неистово сминающими мои губы, до боли, до ударов о них и жестоких укусов. Нееет, до этого в моей жизни и не было никаких поцелуев я оказывается даже понятия не имела какими они бывают. Чувствую, как его дрожащие пальцы сжали мои волосы на затылке, и он удерживает меня, проталкивая язык глубже мне в рот, сплетая с моим языком, бьется зубами о мои зубы и меня трясет от этого сумасшествия и от бешеной страсти, охватившей все мое тело с ног до головы. Я отвечала ему… пыталась, но кажется Барскому это было не важно он пожирал меня. Я слышала, как шумно он дышит и как проходят волны дрожи по его телу и меня затрясло от невероятного и острого голода, пронизавшего все мое тело. Нечто страшное первобытное овладевало всем моим существом.

Обхватила его шею руками, впиваясь в воротник белоснежной рубашки чтобы не дать отстраниться, чтобы не ускользнул из моих рук, не исчез не стал проклятым сном с горькими слезами пробуждения.

А вот и мой собственный дьявол. Проснулся, взбудоражился, как алчный зверь, жаждущий получить намного больше, голодный и дикий. И этот зверь хотел одного — насытиться всем. Я слишком долго сдерживала его, слишком долго запрещала даже мечтать и сейчас я не могла себя контролировать. Я жадно хотела ощутить его сильнее, даже больнее. Так чтоб поверить, что мне не снится. Я в иступленном отчаянии хватаюсь за запястья его рук и сдавливаю их ладонями, отвечая на поцелуи, не сдерживая стонов и мычания и сходя с ума от его жадного рыка мне в рот, от тяжелого и свистящего дыхания. Пусть отдаст мне все то, что я так жадно хочу получить. И я… даже не представляла, что значит ощутить на себе его голод, что значит почувствовать эти зверские поцелуи. Такие властные, дикие, животно-голодные. Как волк обгладывает добычу, обсасывает ее кости и сжирает мясо кусочек за кусочком так Барский терзал мои губы с отчаянным исступлением от которого меня всю трясло в изнеможении и первой в моей жизни юной и бешеной похоти. О дааа. Я бы позволила ему что угодно лишь бы чувствовать себя настолько изранено-живой в его руках. И мне хочется больше ран… больше шрамов, чтобы точно знать все это было на самом деле.

Пока вдруг не отстранился от меня тяжело дыша и глядя мне в глаза своими дикими и страшными глазами, которые я люблю до умопомрачения… да, я уже точно знаю, что люблю их такими.

— Вот она… правда, — хрипит мне в лицо, — ты даже не знаешь насколько она грязная и страшная эта правда…

— Покажите мне…

— Пожалеешь

— Пожалею… но еще больше пожалею, если не узнаю.

Подхватил за талию пронес через комнату и усадил на стол. Прохлада обожгла разгоряченные бедра. Но мне плевать… я вижу лишь его глаза. Я живу его взглядом. И не могу не на секунду разорвать зрительный контракт.

Барский судорожно сглотнул и оперся ладонями в столешницу.

— Ты мне ее покажешь… ты сама.

Срывается голос и меня подбрасывает от каждого слова. Дернул мою блузку в разные стороны и пуговки разлетелись, как белые брызги.