Хотела дернуть ручку, но он схватил меня за скулы пятерней и вдавил затылком назад.

— В какие игры мы играем, а Есения? Или кто там играет в игры? Что у тебя в карманах? Диктофон? Жучки? Снимай свои тряпки вонючие.

— Ннет! Ничего… правда ничего!

— Снимай, я сказал не то все сам сдеру!

В ярости он оказался ужасен, словно в него вселился сам дьявол, никогда в жизни меня еще так не парализовывало ужасом. Он стащил с меня куртку, отшвырнул в сторону и сдернул юбку, потом схватился за топ и разодрал его на груди. Я яростно сопротивлялась, отбивалась изо всех сил, но он был не просто сильнее, а в десять тысяч раз сильнее. Закрылась руками и закричала.

— Только не насилуйте и не бейте, не надо… пожалуйста… не надо.

Рука на моем плече разжалась, и он схватил меня за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. Повернул мою голову вправо, влево. Теранул больно ладонью по щеке, там, где синяк и я вскрикнула, а он еще больнее сжал подбородок.

— Это где тебя так? И кто? Сутенер твой?

— У меня нет сутенера… я не шлюха!

Он наклонился и вытрусил мои шмотки одну за другой. Движения быстрые, ловкие. Потом снова поднял на меня волчий взгляд.

— Под трусами ничего нет?

Я отрицательно качнула головой, всхлипывая и тяжело дыша, глядя на него и вжимаясь в стену голой спиной. Звериное выражение начало пропадать с лица Барского, и он потер переносице двумя пальцами. Потом вдруг начал расстегивать рубашку, и я чуть не зашлась от жуткого понимания, что меня уже ничего не спасет.

— Нет… не надо… прошу вас не надо….не надоооо!

Шагнул ко мне и ткнул мне в руки рубашку.

— Оденься и пошли со мной. Рассказывать будешь.

Я прижала к себе рубашку и посмотрела в его до сумасшествия светлые глаза. В них не было ни грамма похоти только какая-то злость холодная и … что-то, чего я не могла понять совершенно. Спокойней не стало… стало еще страшнее.

— Правду, ясно? Солжешь я тебя в ванной утоплю.

Я быстро закивала, чувствуя, как слабость расползается по телу. А он развернулся ко мне голой мускулистой спиной и пошел в сторону сервированного у огромного окна столика с двумя роскошными креслами.

— Голодная? Ужин заказать?

— Нннет… даааа. Голодная.

От нервов я бы сейчас и слона сожрала. А потом снова на его спину… на мускулы и широкий разворот плеч. Он шкаф открыл и новую рубашку надевает, а я дрожащими руками на этой пуговки застегиваю… и мне его телом пахнет, в нос забивается этот запах. Наверное, настоящие мужчины пахнут именно так как он. Силой, властью и диким зверем. От ужаса и от восхищения до дрожи в коленках. Прошлась босыми ногами по ковру, затем по паркету, а он за стол сел и откинулся на спинку кресла. Потом на меня взгляд перевел.

— Сначала в ванну сходи. Тебя одели, а помыть забыли. Воняешь, как помойная яма.

— Может я лучше пойду? Просто уйду и все…

— Пойдешь, когда я скажу. А сейчас помойся и сядешь есть. Потом рассказывать будешь, как сюда попала, и кто тебя под меня собрался подложить.

— И вы меня отпустите?

— Может быть и отпущу, если врать опять не будешь.

И сигару закурил… а я на пальцы его сильные снова посмотрело и от чего-то заныло под ложечкой.

ГЛАВА 6

В эту ванну страшно ступить… да что там, блин, страшно даже на краешек сесть. Она настолько белая, что в глазах сверкает. Я такие только в кино видела и на все эти пузырьки-коробочки глаза раскрылись. Зачесались руки… Ну а что? Если я пару тюбиков «того»… никто ж не обеднеет. Только спрятать некуда на мне трусы и его рубашка… Разве что в трусы, но, если выпадут я точно огребу от этого… Барина, чтоб его. Я прислушалась к тому что там происходило в комнате кажется он с кем-то говорил по сотовому. Подкралась к двери и приложила ухо.

— Ты совсем обалдел, Паша? Ты кого мне привез? Где ты вообще ее взял? Я что вокзальную бл**дь просил? У нее вши наверняка в патлах нечёсаных и еще черт знает какие болячки. Да мне неинтересно где ты их берешь, ясно? Но вот таких вот чтоб больше мне не привозил от таких бомжи носы ворочают. Да и лет ей сколько видел? Все! Нет! Сегодня не надо никого… Я тебя потом наберу, мне кое-что нужно, чтобы ты сделал.

Голос начал приближаться, и я отскочила от двери и открутила воду. Вот урод! Это я вшивая и даже бомж на меня не позарится? От обиды начало жечь в глазах, и я проглотила слезы. От него почему-то это слышать было как-то больно. И тут же контрастом его лицо холеное с аккуратной седоватой щетиной и этот запах мужской, умопомрачительный. Запретно-терпкий. Боже! Зачем я вообще об этом думаю? Совсем с ума сошла. Но все равно полотенце к лицу поднесла и запах втянула — им пахнет… Даже глаза закрылись и тут же распахнулись. Он, таких как ты, Сенька, не просто не замечает, а наступает и давит, словно не было их никогда.

Влезла в ванну и засаднил счесанный еще позавчера бок посмотрела вниз и чертыхнулась — нехило я так на пузе проехалась. Вся в синяках.

Намочила голову и вылила на себя почти всю баночку шампуня, потом постояла и вылила в ванну все содержимое баночек. Пусть этот чистоплюй моется чем хочет… Но, как бы я не злилась, наслаждение от горячей воды, огромной ванной и сумасшедших цветочных запахов перебивало все плохое, о чем я думала.

Вылезать из ванной не хотелось, но Барин пожаловали и постучали в дверь, и я чуть не подпрыгнула от неожиданности, тут же шторкой замуровалась — вдруг войдет с него станется. Ему ж все можно.

— Эй ты, ЛисА рыжая, чего затаилась там? Давай быстрее ужин остынет.

Какой заботливый выискался, ни на грамм не верю ему. Сейчас выйду и придется либо врать, либо рассказывать про анонима… а про анонима никак нельзя иначе мне доказательства не пришлют, да и этот придушить может если все узнает. Но из ванной я все же вылезла и перед зеркалом остановилась посмотрела на себя и так и эдак. Страшная. Патлы как мочалка… как у этой мультфильме «Храброе сердце» только она красивая. А я … а я на драную кошку похожа. Кожа и кости, ребра торчат, правда грудь вылезла где-то с полгода назад. Без нее удобней было. Волосы под шапку, свитер по колено и не одна мразь не глазеет и не норовит лапнуть. Теперь сложнее. Теперь лезть начали. Глаза у меня небольшие вздернуты к вискам, как у китайцев, только покрупнее раза в два, и вся физиономия в этих мерзких штуках… как я их ненавижу. Веснушками язык назвать не поворачивается — это плямбы мелкие светло- коричневые как обляпало чем-то. Ненавижу их. А губы… два вареника вечно трескаются, сохнут. Говорят, мажорки сейчас себе рот силиконом накачивают, кто б мне его уменьшил. Вспомнила как на драм кружок пришла они спектакль «Пинокио» ставили и я хотела, конечно, быть Мальвиной… но мне предложили Тортилу или… Артемона. Я обиделась, пообдирала декорации, набила глаз Дуримару за то, что ржал, падла и красиво свалила реветь в дыре возле чулана, куда баба Дуся потом мне печенье принесла и выманивала меня им, потому что холодно было.

Нравился мне у себя только нос. Он один не подкачал. Хотя мог быть и покрупнее, а так из-за него губы толще казались. А еще я ушастая. Но из-за патл не видно не то что ушей, иногда и физиономии не видно, они у меня вьются мелкими спиральками и торчат куда хотя и как хотят. Но пока мокрые еще ничего так… вроде выглядят прилично. Я повертела головой и кровь прилила к щекам, когда трусы увидела те, что белобрысая на меня напялила. Это ж трусами стыдно назвать. Такое только такие, как они и носят. Я их в мусорку определила… потом передумала, но с мусорки доставать уже как-то было неприятно. И что мне теперь делать? Осмотрелась и увидела махровый халат.

— Ты чего притихла, м? Мне дверь взломать?

— Я сейчас!

Завернулась в халат… в него можно было обернуться раза три, завязалась поясом и спотыкаясь вывалилась из ванной.

Барский стоял за дверью. Каждый раз как его видела всегда словно в первый. Он глаза мне своей чистотой и ухоженной властностью резал, своей идеальностью страшной от которой веяло чем-то маньяческим.

Захар приподнял одну бровь, когда посмотрел на меня… возникло непреодолимое желание выцарапать ему глаза за этот мерзкий взгляд, которым смотрят обычно на грызунов или жуков. Мне от чего-то ужасно хотелось, чтоб он смотрел на меня по-другому… но это из области фантастики. На меня либо так, либо не замечают.

— Ну хоть не воняешь уже хорошо.

И пошел к столу, а я поплелась за ним, наступая на полы халата, в итоге таки растянулась на паркете. Барский приподнял голову, но даже не дернулся помочь встать, встала я сама с огромным трудом, потому что проклятый халат завернулся на мне, как кокон.

— Садись. — кивнул на кресло, и я взобралась на него, со стыдом слыша, как заурчало в животе, когда увидела на ужин спагетти с кусочками курицы и грибами. Я сама не поняла, как уже через секунду сидела с набитым ртом и пялилась в телевизор, где извивалась какая-то блондинка и что-то пела. Барский не мешал есть, он потягивал виски или что там у него было в бокале, медленно выпускал дым и пристально на меня смотрел… Но мне было плевать пусть хоть в микроскоп меня разглядывает я жрать хочу. И так вкусно я никогда в жизни не ела. Когда почти доела и спагетти не наматывались на вилку, я помогла себе руками и тут же посмотрела на Барина. Сидит смотрит, подперев голову рукой… теперь я напоминала себе обезьянку, которую покормили и наблюдали с любопытством на ее гримасы и поведение. Я облизала пальцы, и он опять противно поднял бровь, я тут же перестала это делать и нашла взглядом салфетку. Ужасно хотелось вылизать тарелку. Так хотелось, что скулы сводило. Но этого сделать я уже не посмела. Пусть не думает, что я совсем некультурная.

— Рассказывай!

Скомандовал, когда я доела и я тут же растерялась… но потом быстро собралась и принялась рассказывать про свои злоключения после того как он меня вышвырнул на площади. Барский слушал внимательно и не мешал… только пальцем слегка постукивал по столу. Когда я закончила он осушил остатки жидкости в своем бокале и поставил его на стол.