Дед многозначительно пошевелил кустистыми седыми бровями, и все четверо покатились со смеху. Анри смеялся громче всех, потому что он уже несколько раз уединялся со своей женой в гардеробной. От недостатка женского внимания он явно не страдал.

Но самое лучшее заключалось в том, что сегодня у деда были абсолютно ясные глаза. Старик был явно в игре, несмотря на Альцгеймера, и это несказанно радовало его внуков. Дед дал им не совсем традиционное воспитание, когда взял на себя ответственность за их судьбы, но он прекрасно понимал мальчишек. И всегда мог снять напряжение хорошей шуткой. Невзирая на все свои недостатки, он показал им такой уровень заботы о детях, которому Жан-Пьеру следовало поучиться.

Когда парни немного угомонились и в комнате воцарилась относительная тишина, Леон поставил на стол рядом с Жан-Пьером деревянную коробку и открыл ее. Внутри оказалась бутылка темного виски.

– Сам я не буду, знаете ли. У меня на хвосте висит медсестра, и она открутит мне уши, доберись я нынче до бесплатного бара. – Он показал артритным пальцем на дверной проем, где женщина средних лет поправляла перед зеркалом прическу. – Но я хочу, чтобы вы подняли тост вместо меня.

Они сгрудились вокруг напитка шестидесятидвухлетней выдержки, прямо как в стародавние времена, когда дед приволок на ранчо «Харлей-Дэвидсон» пятидесятых годов, чтобы преподать им урок по ремонту двигателей. Мотоцикл был в плачевном состоянии, но к концу лета они уже вовсю гоняли на нем по частным дорогам ранчо, упражняясь в том, кто выжмет из него большую скорость.

– Спасибо тебе, Grand-pere[3], – похлопал старика по плечу Жерве. – Надеюсь, ты побудешь с нами, пока мы будем произносить тост, даже если не поднимешь бокала.

– Нет, возраст берет свое, мальчики, я это чувствую и хочу уйти, пока не растерял остатки разума, – покачал он головой, пока Дэмпси доставал стаканы, а Анри откупоривал бутылку. – Это день молодых. Наслаждайтесь им, мои дорогие. Я горжусь вами.

Жан-Пьер с болью в сердце наблюдал за тем, как глаза деда снова затуманиваются. Но тот уже подошел к медсестре и взял ее за руку, будто кавалер Викторианской эпохи на первом свидании.

Жерве, не теряя времени, разлил скотч. Комнату наполнил аромат темно-янтарной жидкости, заставив их посерьезнеть.

– За Леона, – поднял стакан Жерве.

Все остальные молча кивнули и тоже подняли свои бокалы. Однако по семейной традиции каждый должен был добавить к тосту что-то от себя.

– За жениха, – предложил Жан-Пьер.

– За отцовство, – сказал Дэмпси, многозначительно посмотрев на Жан-Пьера и Жерве.

– За семью, – присоединился к ним Анри.

Звякнули стаканы.

Жан-Пьер выпил залпом – он никогда не был особым поклонником виски.

На улице гости уже начали занимать места у арки. Жан-Пьер не видел Татьяну все утро и хотел убедиться, что они будут сидеть рядом на краткой церемонии.

– Джентльмены? – В комнату заглянул распорядитель, друг Жерве из Луизианы. – Пора идти. Время пришло.

Пока все выходили, Дэмпси немного задержался, чтобы оказаться рядом с Жан-Пьером.

– Сегодня самый подходящий день. Ты ведь знаешь это, брат? – Дэмпси поймал его за локоть, останавливая.

– Да, хороший вечер для свадьбы на закате, – любезно согласился с ним Жан-Пьер.

– И для предложения руки и сердца тоже, – заявил Дэмпси, изображая умудренную опытом сваху.

– Посмотрим. – На самом деле Жан-Пьер уже думал об этом. На «Тайдз Ранчо» имелся лодочный домик, похожий на тот, куда он водил Татьяну в юности.

Это ведь важно, так? Он хотел показать ей, что старается изо всех сил. Что ему небезразличны ее чувства. Он хотел, чтобы они уже были женаты, когда будут представлять прессе Сезара, и чем дольше они с этим тянули, тем сильнее рисковали. В любой момент кто-нибудь проговорится, и тогда пиши пропало. А когда журналистам все станет известно, не будет ли труднее добиться от нее согласия? В данный момент на ней, по крайней мере, лежит груз ответственности за ребенка, подталкивающий ее к браку.

Но что, если она решит, что свадьба ей не нужна, как только новости просочатся наружу и она переживет этот шторм?

– У тебя ведь есть кольцо? – спросил Дэмпси.

– С каких это пор ты стал посланником Гименея? – усмехнулся Жан-Пьер. Кольцо у него действительно имелось, уже неделю как, но он хотел выбрать правильный момент. Спустившись по боковой лестнице главного здания, Жан-Пьер направился прямиком к гостям в поисках Татьяны.

Утром он приметил ее желтое платье на вешалке в прозрачном чехле, но ушел до того, как Татьяна переоделась. В последний раз он видел ее в душе с горящими от смущения щеками после всего того, что они проделали под упругими жаркими струями воды.

– Я беспокоюсь о тебе, и ты это знаешь. Ты играешь со своей репутацией и с ее тоже. Чем дольше вы тянете, тем более сочными будут заголовки в газетах. – Его брат поправил галстук и ступил на ковер. – Не знаешь, где Аделаида?

Дэмпси всем сердцем любил свою бывшую помощницу и не скрывал этого.

– Послушай. – Жан-Пьер поймал брата за руку, прежде чем тот ушел. – Как ты узнал, что пришла пора сделать Аделаиде предложение? Что она скажет «да»?

– Ты считаешь, что я был уверен в ее ответе? – Дэмпси разочарованно покачал головой, словно Жан-Пьер был новичком, который абсолютно не разбирается в игре. – Брат, тебе придется пройти через это, не имея ни малейшего представления, как отреагирует твоя любимая женщина. Просто начни игру, встань на линию огня. Иначе никакого «да» ты никогда не услышишь.

С этими словами брат развернулся на каблуках и растворился в толпе в поисках возлюбленной, оставив Жан-Пьера плутать в потемках.

Таким и застала его Татьяна. Как всегда, она была просто прелестна, и ей очень шла новая прическа – зачесанные на одну сторону волосы, спадающие на плечо и открывающие стройную шею.

– Блэр Джонс здесь, – сообщила она, словно окатив его холодной водой. На ее лице застыло злобное выражение.

– Твоя клиентка? Та самая Блэр, которая оболгала Маркуса под присягой? – Он неоднократно повторял это, но Татьяна всякий раз объясняла ему, что она адвокат и это ее работа.

Однако теперь она уже не воспринимала Блэр так однозначно.

– Та самая. – Она вязала Жан-Пьера под руку и отвела в сторонку. Маленький оркестр наигрывал музыку в стиле зайдеко, перемежая ее с классикой с родины Эрики. – Представляешь, она только что призналась мне в личной беседе, что именно так и поступила! Оболгала Маркуса в суде!

Жан-Пьер видел, что она сама не своя от гнева, более того – она была в ярости.

– Я не удивлен, – признался он. – Я давно это знал.

Стоящие у арки братья махали ему руками.

– Я собираюсь доложить об этом судье, – прошипела Татьяна, в глазах ее полыхал изумрудный огонь. Морской бриз подхватил несколько локонов и бросил их ей на лицо. – Подумать только, мной воспользовалась алчная лгунья, которой все равно, чью репутацию разрушать. – Она прикусила губу, приподнялась на носки и горячо зашептала: – Я боюсь, как бы она не пронюхала про Сезара и не побежала к журналистам с горячими новостями.

Жан-Пьер поднял руку и щелкнул пальцами, давая братьям понять, что уже идет. После всех сегодняшних тостов о семье он не хотел подводить своих родных, но в голове у него звенел сигнал тревоги.

– У тебя есть повод подозревать, что она знает о нашем сыне? – Они были очень, очень осторожны. Но опять же, эта женщина, по неизвестной причине ополчившаяся на футболистов, сейчас слонялась среди их близких друзей и родственников.

– Нет, – покачала головой Татьяна, нервно потирая предплечья. – Но я боюсь. И у меня на ее счет дурные предчувствия. Вряд ли она обрадовалась, когда я сказала ей, что привлеку ее за лжесвидетельство. Договор о неразглашении информации о своем клиенте сейчас не действует, поскольку я больше не ее адвокат и не являлась им, когда она говорила со мной.

– Ты сказала ей это?! – Сердце Жан-Пьера упало.

– Я разозлилась. Я, сама того не подозревая, помогла ей растоптать репутацию невинного человека.

Жан-Пьер обнял ее и прижал к себе. Иногда слова не нужны. Она чувствовала себя виноватой, и это было видно по ее глазам. Не ее вина, что она поверила своему клиенту и хорошо выполнила работу. Теперь он это понимал и очень жалел, что не осознал этого раньше.

Оркестр закончил играть композицию.

– Церемония вот-вот начнется. – Жан-Пьер поцеловал Татьяну в макушку. – Мы присмотрим за ней. Займи мне место рядом с собой, мы поговорим об этом позже.

Ему не хотелось покидать ее теперь, когда она была так сильно расстроена. Но его ждал долг.

Дурные предчувствия продолжали терзать его даже тогда, когда он стоял рядом с Жерве, ожидая прихода невесты. Он уже знал, что это плохой день для предложения. Оставалось надеяться на то, что ничто не омрачит самый счастливый день в жизни брата.

Глава 12

Прием был просто волшебным.

После клятв невесты и жениха, принесенных на закате дня, гостей позвали в павильон, построенный в лучших традициях испанской колониальной архитектуры. Полы были покрыты плиткой, выбеленные ветром и временем каменные столбы поддерживали арки с видом на море. Темная черепичная крыша защищала от солнца, свет давали генераторы, работающие от солнечных батарей. Камерный оркестр уступил место модной кантри-группе. Иностранные принцессы уже танцевали со своими красавцами мужьями в военной форме разных фасонов. Молодые футболисты присоединились к ним, кругом обступив вальсирующих королевских особ.

Арки были украшены зеленью и цветами, с открытых балок свисали гирлянды плюща. Создавалось впечатление, что вечеринка проходит в потайном уголке сада. Эрика сказала Татьяне, что они купили цветы и гирлянды в надежде провести свадьбу на озере Пончартрейн, но принцесса решила обменяться со своим женихом клятвами верности на берегу моря и устроить прием на гасиенде. Она танцевала с Жерве задолго до формального представления пары, и Татьяна не могла не восхититься невестой, которой было плевать на церемонии.