Рене Миллер - Никогда не обманывай виконта

«Что же ты прячешь, Эмма?» Может быть, именно там скрыт портрет человека, который ударил его по голове?

Он оглянулся и открыл деревянные дверки. На полках стояли банки с красками, рисовальные принадлежности и несколько испачканных краской, аккуратно сложенных холстов. На нижней полке лежали старые эскизы, а на верхней – кожаная папка. Саймон взял ее и открыл.

В основном там были нарисованы дети. Саймон задержался на одном из рисунков – три смеющиеся девочки бегают с лентами вокруг майского дерева. Детские лица выражают восторг, удовольствие и радость. Эскиз проработан очень детально, Саймон буквально слышал голоса и песню, которую девочки поют, выплясывая вокруг шеста.

Саймон перелистнул остальные эскизы. Его внимание привлек последний. Беременная женщина с круглым большим животом сидит на деревянной скамье. В одной руке она держит зонтик от солнца, другая лежит на животе. Саймон прогнал странное чувство, вызванное рисунком, захлопнул папку и быстро сунул ее обратно на полку. Единственные мужчины, которых он увидел на рисунках, это отец и брат мисс Траффорд.

Не в силах усидеть на месте, он вышел в коридор. Парой этажей ниже кто-то барабанил по клавишам пианино. Инструмент был расстроен, а пианист играл с таким же изяществом, с каким пьяный человек идет на цыпочках. Саймон спустился на второй этаж и зашагал в ту сторону, откуда звучала какофония.

Сестра мисс Траффорд сидела за пианино в гостиной. Девочка поднимала руки и опускала их на клавиши с огромной силой.

– Что это ты играешь? – спросил Саймон, перекрикивая грохот.

Ахнув, Лили повернулась и уставилась на него расширившимися глазами. К счастью, пальцы ее замерли в воздухе, избавив его от почти неминуемого кровотечения из ушей.

– Баха, – ответила она.

«Боже милостивый, композитор наверняка вертится в гробу».

Лили прищурилась.

– Нельзя так подкрадываться к людям. Это здорово пугает.

– Нельзя так играть на пианино, это пугает еще сильнее, – отозвался он.

Ее губы тронула мимолетная, едва заметная улыбка, но сразу исчезла. Девочка вздернула подбородок.

– Я не хочу играть, но Эм настаивает, чтобы я каждый день занималась по часу.

– И ты так играешь, чтобы она передумала?

Уголки ее губ снова дрогнули, подтверждая его подозрения.

– Очевидно, твоя сестра или полностью глухая, или у нее твердый характер.

Девочка тяжело вздохнула.

– Ну да. Я так играю уже целую вечность, но Эмма все равно настаивает, чтобы я продолжала. А вы играете?

Сколько времени он уже не садился за инструмент? Пожалуй, с того приема в загородном доме Карутерзов несколько месяцев назад. Тогда он развлекал пьяную толпу морскими балладами и песенками о матросах, которые укладывают в постель девиц с пышными бюстами.

– Немножко.

– Ну так сыграйте что-нибудь. – В ее тоне звучало недоверие.

– В другой раз, кроха. Твоя сестра уже наверняка гадает, куда я исчез. Нужно возвращаться в студию.

Рука Лили скользнула и нащупала что-то, спрятанное под юбкой.

Не иначе, скалку. Боже, ну и характер у этой девчонки!

Качая головой, Саймон уже почти вышел из комнаты, но в дверях резко обернулся.

– Твой брат давно приезжал домой из школы?

– Только на Пасху. Но он может вернуться в любой день. И он мускулистый и сильный. Здоровый, почти как вы. Нет, он больше. – Девочка прикусила нижнюю губу. – Его все должны бояться, потому что он выглядит, как Зевс на картине. Не на той, где рядом с ним голая женщина, а на той, где он держит скипетр.

Саймон сдержал смех. Лили была хоть и странной, но такой же забавной, как грубоватая комедия в театре «Водевиль».

– Судя по всему, это личность пугающая. Мне очень интересно с ним познакомиться. Ну а пока возвращайся к своей… игре.

Он поднялся вверх по лестнице и подошел к двери в студию как раз в тот момент, когда Эмма оттуда выскочила. Она врезалась прямо в него.

Когда Эмма столкнулась с Саймоном, он крепко схватил ее за талию, помогая удержаться на ногах.

Она подняла глаза, ее лицо выражало панику.

– Меня ищете? – спросил он очень низким голосом.

– Гм, да. Когда я вернулась и обнаружила, что вы исчезли…

В голову тут же пришла мысль: «Она подумала, что я ушел из студии на поиски кольца?»

Эмма положила свои изящные руки ему на грудь, словно собираясь оттолкнуть его, но их взгляды встретились, и она застыла.

Он держал ее в своих объятиях, и это ощущение было ему знакомо. Слишком знакомо. Как сон, повторяющийся в голове снова и снова. Да только, в отличие от сна, он чуял аромат роз, а кожа под одеждой там, где ее ладони прикасались к нему, становилась все горячее. Взгляд скользнул от ее прелестных синих глаз к губам. Если он ее поцелует, подкрепит ли это его воспоминание, пожалуй, даже более мучительное, чем реальность?

Ее глаза широко распахнулись. Она нервно сглотнула. Язычок облизнул губы.

Его проклятое тело отреагировало. Черт побери! Не желая, чтобы она поняла, какой эффект оказывает на этот безмозглый отросток у него между ног, Саймон отпустил Эмму и отступил назад.

Долгие несколько секунд она просто молча смотрела на него.

«Неужели ей не хватает наших объятий так же сильно, как мне?» Какая странная мысль. Саймон затолкал ее поглубже в самые темные закоулки сознания.

– Простите за то, что я побродил по вашему дому. Услышал игру на пианино, и меня обуяло любопытство.

Разгладив платье, она задрала свой носик пуговкой.

– Вы слишком великодушны, сэр. Я бы не назвала эту какофонию и буханье по клавишам игрой. Но если моя сестра думает, что таким образом сможет заставить меня разрешить ей не заниматься, то сильно ошибается.

– Так вы знаете о ее уловке?

– Конечно. Если этот шум кажется вам неприятным и вы хотите отказаться от наших сеансов… чтобы найти другого портретиста, я вполне вас пойму. – Она сладко улыбнулась.

– Дорогая моя мисс Траффорд, не знай я наверняка, что это не так, мог бы подумать, что вы пытаетесь отговорить меня от идеи портрета.

Ее уже порозовевшие щеки покраснели.

– Нет, вовсе нет, сэр. Просто все это так громко, что у кого угодно начнется ужасная головная боль.

– Выдам вам один секрет. Когда я учился играть, то применял такие же уловки, как и ваша сестра.

– Почему-то это совсем меня не удивляет.

Ее честное признание обескуражило его, он внезапно понял, что улыбается, и сжал губы в прямую линию.

– Ваша сестра относится ко мне с большим подозрением.

– Она вам что-то такое сказала? – Ее голос поднялся на октаву выше.

Волнуется? Знает ли ее сестра, что, по его мнению, Эмма сделала той ночью?

– Простите ее, – продолжала Эмма, не дожидаясь ответа. – Она упряма, а начитавшись этих глупых низкопробных грошовых книжонок, воображает, что опасность и кровавая резня поджидают за каждым углом.

Неужели Лили боится его по этой причине? Он вспомнил, как она прошептала «убийца», когда они впервые встретились. Неужели он напоминает одного из персонажей-злодеев, о которых девочка читала? Саймон прикоснулся к щеке.

– Может быть, ее пугает мой шрам?

– Нет, сэр. Ваш шрам практически незаметен. А с точки зрения художника вы… вы очень красивы.

«Да иди ты к черту!» Вовсе он не красив. Шрам об этом позаботился. Эмма лжет так же умело, как Джулия. От гнева все мышцы у него на спине напряглись.

– У меня назначена встреча, мадам. Нам придется продолжить работу над портретом завтра, если вас это устраивает. – Он сам услышал, как резко прозвучал его голос.

Эта проныра заморгала, словно он сбил ее с толку.

– Да, хорошо. В два часа?

Саймон кивнул.

– Доброго дня.

Он вышел из резиденции Траффордов, перешел через дорогу и вошел в свой дом. Бросил шляпу и перчатки на маленький столик возле двери.

В коридор торопливо вышел Харрис.

– Что-то неладно, сэр?

Саймон запустил пальцы в волосы. Он идиот, которому отчаянно хочется поверить негромкому комплименту Эммы. Неужели он до сих пор не научился не доверять прелестному личику, если не заплатил женщине за то, чтобы она им восхищалась?

– Сэр? – Седые брови дворецкого сошлись в ниточку.

Саймон похлопал Харриса по плечу.

– Не обращай на меня внимания, я в отвратительном настроении.

Он вошел в небольшую гостиную. Бейнс заворачивал бесконечные побрякушки Вивиан в газеты и передавал их Нику, парнишке, которого Харрис нанял сегодня утром помочь разобрать хлам.

Мальчишка, на вид лет пятнадцати, обладавший лохматыми коричневыми бровями, улыбнулся, блеснув белыми зубами.

– Здрасте, хозяин.

Бейнс испустил тяжелый вздох.

– Нет. Нет. Нет. Хороший слуга не обращается к своему нанимателю «хозяин».

Лицо парнишки сморщилось.

– Дык а как же мне его звать-то?

– Будешь обращаться к нему «сэр». Но на самом деле тебе вообще ни к чему с ним разговаривать.

Харрис вошел в комнату и протянул мальчику метлу.

– Ник, иди-ка подмети тротуар перед домом.

– Ладно, сэр! – Он приложил два пальца ко лбу, отдавая честь, взял метлу и направился к парадной двери, захлопнув ее за собой так, что стены затряслись.

Бейнс буркнул:

– Где ты его нашел, Харрис? В доках?

Харрис сильно выпрямил спину.

– Он постучался в дверь. Спросил, не нужен ли нам мальчишка на посылках. А нам отчаянно требуется помощь, чтобы упаковать весь этот хлам. – Дворецкий моргнул. – Не в укор будет сказано, милорд.

– Все в порядке. – Саймон плюхнулся в одно из уродливых кресел в полосочку с вышитыми на ткани фламинго и вытянул ноги.

Бейнс хмыкнул:

– Харрис, ты же должен понимать, что нельзя нанимать мальчишку с улицы.

Препираясь, оба слуги вышли из гостиной.

Саймон с облегчением закрыл глаза. Равномерное «вжих, вжих, вжих» с улицы убаюкивало его, приводило в сонное состояние. В голове всплыло воспоминание о розовом язычке Эммы Траффорд, облизывающем губы. Положив руку на лицо, он прогнал эту картинку.