Рене Миллер - Никогда не обманывай виконта

– Мне?

– Безусловно. Разве вам не известно о моих поступках больше, чем мне самому?

Морщина между бровями миссис Дженкинс сделалась еще глубже.

– Я все еще не понимаю.

– Вы меня не узнаете? Как можно забыть человека, которого, по вашему утверждению, вы однажды видели гребущим в лодке нагишом?

Глаза трепливой тетки широко распахнулись.

– В-вы же н-не…

– Как раз я и есть. Единственный и неповторимый лорд Адлер. И как только все узнают, кто я такой, они заодно и узнают, что вы просто лживая сплетница, а ваши рассказы полны… вздора.

С широко распахнутыми глазами миссис Дженкинс привалилась к двери своего дома и прижала руку к груди, как будто ее сердце могло перестать биться.

– Что до соблюдения приличий, так мы с мисс Траффорд собираемся пожениться. – И, не оглядываясь, он втащил Эмму в дом.

– Это было дурно, Саймон, – сказала Эмма.

– Признайся, что тебе это ужасно понравилось.

Она засмеялась.

– Понравилось.

– А теперь идем в гостиную, дай мне воспользоваться твоим обещанием покаяния.

– Покаяния? – повторила она.

– Разве ты не пообещала мне этого перед тем, как твоя сестра ударила меня той проклятой вазой?

– А, да.

– Значит, теперь до конца жизни я буду этим пользоваться. – Саймон ввел ее в гостиную и запер дверь. Когда он закрыл ставни, комната погрузилась в полумрак. Он сел на кушетку и скрестил на груди руки. – Сними панталоны, Эм.

Щеки ее залило краской, но она сунула руки под юбку и стянула с себя указанный предмет.

Его естество мгновенно затвердело. Он поманил ее пальцем.

– Иди сюда, сердце мое.

Улыбаясь, Эмма встала перед ним.

Он провел руками по обтянутым чулками икрам, по обнаженным бедрам, задрал на ней юбку, обнажив треугольник волос. Не опуская на Эмме юбку, он посадил ее на себя верхом и начал медленно расстегивать пуговицы на лифе. На этот раз слияние их тел не должно быть торопливым, им нужно наслаждаться, как лимонными пирожными миссис Флинн. Он спустил лиф с ее плеч, затем снял с нее корсет и спустил вниз сорочку, открыв своему голодному взору ее груди.

Боже, она прекрасна! Он легко скользнул указательным пальцем по ее шее к ключице. Его жадный рот пленил одну безупречную грудь. Сначала он посасывал нежно, затем все сильнее, проводя языком по напрягшемуся соску.

Выгнувшись, Эмма застонала. Откинувшись назад, она торопливо расстегивала пуговицы на его ширинке, затем сунула руки в кальсоны и освободила восставшее естество. Ее прохладные пальцы сомкнулись на нем и заскользили по длине.

Изо рта Саймона вырвался гортанный звук. Может быть, они сделают это не так уж медленно. Он уже чувствовал, что вот-вот взорвется.

– В этой позе, дорогая моя Эм, все в твоей власти. Скользни по мне телом, а потом прими меня в себя.

Она уперлась коленями в подушку сиденья и приподнялась так, чтобы направить его в нужное место, а затем медленно опустилась, принимая его в свой скользкий проход. Он быстро задышал. Она безупречна. Он сжал ладонями ее ягодицы и приподнял бедра.

– Двигайся, любовь моя.

Упершись ладонями ему в плечи, Эмма широко улыбнулась и приподнялась, устанавливая ровный ритм. Ее прелестные груди подпрыгивали прямо у него перед лицом. Он наклонил голову, чтобы посасывать и лизать затвердевшие бугорки. Затем чуть отклонился и посмотрел ей в глаза.

– Я люблю тебя.

И словно его слова послужили сигналом, она напряглась, отдаваясь наслаждению.

Он положил руку ей на затылок, притянул к себе, впился губами в ее рот и излил семя в свою будущую жену – в женщину, которую любил всем сердцем.

Спустя двенадцать недель Саймон занимался обучением своей жены одному весьма неприличному послеобеденному развлечению, когда в дверь их спальни постучали.

– Убирайтесь! – рявкнул он.

– Саймон! – Эмма игриво шлепнула его по руке. – Что подумают слуги?

По правде говоря, ему было все равно. Сейчас он мог думать только о том, как бы погрузить свое мужское естество в жену и довести ее до вершин блаженства.

– Ну, что такое? – буркнул он.

– Пришел мистер Бишоп, милорд, – сказал Харрис. – Он желает побеседовать с ее милостью.

Прижав одеяло к обнаженной груди, Эмма резко села.

– Вы сказали – Лоуренс Бишоп?

– Да, миледи, – ответствовал Харрис. Под дверь, словно порыв ветра, влетела визитная карточка.

Глаза Эммы широко распахнулись. Она стиснула голое бедро Саймона.

«Лучше бы она сдвинула руку чуть левее», – подумал он.

– Саймон, мистер Бишоп – торговец предметами искусства, о котором я тебе рассказывала! Его приобретения продаются за немыслимую цену в аукционных домах Кристи Мэнсон и Вудс! Много месяцев назад я послала ему письмо, спрашивала, нельзя ли показать ему несколько моих работ. Надеялась, что он сможет направить ко мне хотя бы несколько клиентов. Он мне так и не ответил.

Эмма выпрыгнула из кровати, потащив за собой все одеяла и оставив Саймона голышом.

Он вздохнул. Бишоп выбрал самое неудачное время, чтобы нанести Эмме визит. Несмотря на восставший член, Саймон все же выбрался из постели и надел брюки.

Эмма подняла карточку и заморгала.

– «Мистер Лоуренс Бишоп. Поставщик произведений изящного искусства», – прочитала она вслух. – Это он. Саймон, ты просил его нанести мне визит?

– Я? – Саймон улыбнулся, натягивая через голову рубашку. Последние работы Эммы были просто выдающимися. Их должны были увидеть не только члены семьи.

Она прищурила прелестные синие глаза.

– Ты просил его прийти, верно?

– Может быть. Харрис, ты все еще ждешь под дверью?

– Да, милорд.

– Скажи Бишопу, что ее милость скоро спустится. – Саймон сел на кровать и натянул носки и ботинки. – Не заставляй его ждать, милая.

– Но я выгляжу ужасно! Я не могу встретиться с ним сейчас!

– Конечно, можешь. И выглядишь ты прекрасно, как всегда.

Эмма вспыхнула и, все еще в намотанном на голое тело одеяле, распахнула дверь.

– Эмма?

Она резко повернулась.

– Хотя я считаю, что ты выглядишь просто ошеломительно, все же предлагаю тебе сначала одеться.

– Ой, мамочки! – Она захлопнула дверь.

Не прошло и пятнадцати минут, а Саймон уже наблюдал за тем, как его прелестная жена взволнованно следит за Бишопом, расхаживающим по ее студии на верхнем этаже дома на Керзон-стрит.

Розовый оттенок, появившийся на ее щеках в результате усилий Саймона всего несколько минут назад, исчез, и она нервно ломала руки. Похоже, она совершенно не сознавала собственного таланта к написанию жанровых сценок и пейзажей. Бишоп будет последним дураком, если не схватит все картины, завершенные Эммой недавно. В последнее время она с фантастической скоростью писала лондонские пейзажи, утверждая, что Саймон – ее муза.

Бишоп постучал пальцем по сжатым губам и уставился на картину, написанную Эммой на прошлой неделе, – на ней была изображена новая пекарня миссис Флинн. Саймон улыбнулся. Его вложения в пекарню окупятся, если миссис Флинн сумеет никогда не подпускать Бейнса к кухне.

Слегка пожав плечами, Эмма взглянула на Саймона.

«Успокойся, – произнес он одними губами. – Они потрясающие».

«Ты необъективен», – точно так же ответила она.

Кроме того, ему не терпелось вернуться обратно в спальню и продолжить урок невоздержанности. Его жена оказалась очень способной ученицей.

Бишоп снял с переносицы пенсне в золотой оправе.

– Хм-м. Это написали вы? – Он очками показал на картину. В его властном голосе звучала обвинительная нотка.

Неужели он считает картину недостойной? Ну, если он ранит чувства Эммы, Саймон просто вышвырнет его из дома.

– Да, – произнесла она едва слышным шепотом, но тут же расправила плечи. Саймон понял, что она гордится своей работой. – Да, я, – повторила она уже гораздо увереннее.

«Молодец. Никогда не уступай».

Вернув пенсне на нос, Бишоп снова стал изучать картину.

– Мистер Бишоп, я слегка в растерянности. Почему вы оказались тут? – спросила Эмма. – Вы знаете кого-то, кто хочет заказать свой портрет?

– Нет, – лаконично ответил тот. Затем снова прошелся по студии, и всякий раз, останавливаясь перед какой-нибудь картиной, он издавал негромкий звук, словно исходивший откуда-то из глубины его глотки. Наконец он задержался перед пейзажем, изображавшим цветущий луг. Бишоп снова издал этот странный звук, оглянулся на Эмму и опять перевел взгляд на картину. – Вы никогда не выставляли свои работы?

– Нет.

В первый раз с той минуты, как вошел в студию, Бишоп улыбнулся, и тревога Саймона испарилась.

– Я буду рад представлять вас, леди Адлер. Вы согласны?

Как только Бишоп ушел, Саймон схватил бутылку шампанского и утащил жену обратно в спальню, чтобы отпраздновать это событие только вдвоем. Он едва успел поставить два бокала на прикроватный столик и вытащить пробку, как в дверь опять постучались. Саймон сделал глубокий вдох и сосчитал до десяти.

Эмма хихикнула.

– Наверное, это Лили. Когда я видела ее в последний раз, она обыгрывала Харриса в шахматы. Видимо, хочет рассказать нам об этом.

Харрис и Лили казались странной парой, но, поскольку Бейнс и миссис Флинн объявили о своем намерении пожениться, а Ника Саймон отправил в ту же школу, где учился Майкл, Лили и Харрис сдружились.

– Думаю, нам пора отправить твою сестру в какую-нибудь частную школу. Может быть, в Швейцарию.

– Это слишком далеко, и ты будешь скучать по ней так же сильно, как я.

Он и в самом деле будет скучать по этой озорнице, но сейчас Саймон просто издал какой-то неопределенный звук и крикнул:

– Да? Что такое?

– Что это вы там делаете? – спросила Лили.

– Играем в двадцать вопросов. – Саймон улыбнулся.

В глазах Эммы загорелись веселые искры, она засмеялась.