Мой отец в одно мгновенье встаёт на ноги.

— Как тогда, когда тебе было шестнадцать? Брось, Эльза, этот парень ни на что не годится.

Его палец зависает прямо перед моим лицом, когда он кричит.

Подражая ему, я встаю, указывая своим пальцем на него.

— Кто, чёрт возьми, дал тебе право указывать мне, с кем я могу встречаться, а с кем нет?

— Очевидно, нам нужно это делать. Кажется, единственный выбор, который ты можешь сделать – неправильный. Знаешь, как нам было стыдно? Наша шестнадцатилетняя дочь беременна! А ты, Эльза? Хоть раз поставь себя на наше место.

Я теряю дар речи. Мне не о чем говорить с этими людьми. Они не понимают этого и никогда не понимали. Было большой ошибкой думать, что с ними можно договориться. Я так больше не могу, мне не нужно их одобрение. Не знаю, почему или на что я надеялась, но, что бы там ни было, я не собираюсь добиваться их согласия со мной. Скажи я им, что Миха снова ворвался в мою жизнь, они полезли бы в петлю.

Оно того не стоит. Я бросаюсь к открытой входной двери, москитная сетка – единственное, что стоит на моём пути, чтобы убраться отсюда к чёрту. Но я медлю, поворачиваюсь и позволяю своему рту первым проделать свой путь.

Одна моя рука держится за дверь, другая крепко сжата. Не заботясь о том, услышат ли меня соседи, я кричу:

— Знаешь, а тебе не приходило в голову поставить себя на моё место? Ты хоть представляешь, через что пришлось пройти мне за эти долгие пять лет? Есть ИДЕИ? — меня трясёт от ярости, но отсутствие сострадания на их лицах не даёт мне покоя.— Нет, вы все видите только себя! Жаль, потому что мне нужно было от вас всего лишь сострадание и немного понимания!

Сейчас мой крик опустился до шёпота, излагающего всё то, в чём я нуждалась.

— Послушай, юная леди, — говорит мой отец, делая шаг вперёд. — Ты и понятия не имеешь, что такое жизнь. Твоя маленькая прихоть в старшей школе – пустое место.

Он отмахивается от меня щелчком пальцев.

— Пустое место? — я опять повышаю голос. — Я любила его! И всё ещё люблю, просто вы не понимаете это! ВЫ должны были сказать мне, что он искал меня. И это я должна была решать, соглашаться на встречу с ним или нет, — в этот раз я смотрю в глаза своей маме. — Не вы двое!

Моя дорогая мама держится за плечо отца, возможно, чтобы удержать его.

— Эльза, ты всегда была такой дурой, когда дело касалось его. Ты позволила парню воспользоваться своей невинностью, — мама закатывает глаза, её голос понижается. — Посмотри, куда это тебя привело. Это не любовь, дорогая, это так жалко.

Ничего себе!

Слёзы жгут мои глаза, я и не подозревала, что они скрывали такие ужасные чувства. Ни грамма любви и понимания, нет, лишь выражение отвращения и жалости.

Облокотившись о дверь, я начинаю понимать, что они перестали любить меня в момент, когда я стояла в этом самом зале и рассказывала им, что беременна и безумно напугана. Ища помощи и немного понимания, когда рассказывала им эту новость, я совершенно не ожидала не найти ничего из этого.

— Вы оба до сих пор просто-напросто не понимаете меня, — я не уверена, почему мне кажется, что им нужно всё объяснить, но я это делаю. — Если бы вы хоть раз выслушали меня, вы бы знали, что я любила его. Мы были молоды, даже осторожны, но меня ни к чему не принуждали.

Я готова потерять дар речи, глядя на этих людей, называющихся моими родителями, однако сейчас я понимаю, что они абсолютно чужие мне люди.

Осанка отца выпрямляется, а взгляд становится холоднее, если это вообще возможно.

— Ладно, мисс всезнайка. А что бы произошло, поговори ты с Михой? Хотя, я так понимаю, вы уже побеседовали, раз у нас сегодня такой разговор, — он подходит ближе, но его голос становится всё громче. — А ты рассказала хоть что-нибудь тому парню, что оставил тебя куковать беременной его ребёнком? — он помедлил секунду, прежде чем на его лице появилась злая ухмылка. — Ну и кто теперь что скрывает?

Моя голова щёлкнула, как будто мне влепили оплеуху, и я начинаю чуть ли не плеваться огнём.

— Я не скрываю это и не лгу ему. Он всё узнает, когда наступит подходящий момент.

— Что ж так? — мой отец всё ещё злорадствует, когда его глаза прищуриваются и появляется злобная ухмылка. Понятия не имею, почему.

— Что за чёрт?

Эти слова доносятся из-за моей спины. Это он. Он здесь, и мой отец знал это. Он, должно быть, видел его, и он... он подставил меня. Боже мой, как он мог так поступить?

Выражение ужаса мелькает на моём лице, и я ахаю, прежде чем зажимаю свой рот рукой. Я поворачиваюсь и вижу Миху и его брата Мэтта, стоящих с широко раскрытыми глазами и выражением шока на лицах.

О, НЕТ!!

— Миха.

Мне больно оттого, что он всё слышал. Как это ужасно для него: узнать всё таким путём. Отчаянно пытаясь до него добраться, я почти срываю эту чёртову москитную дверь с петель.

Он пятится назад, поднимая свои руки.

— Скажи мне, о чём... о чём, чёрт побери, говорит твой отец, Эльза?

Его шокированный взгляд припечатывается к моему отцу.

Я делаю шаг вперёд, умоляя его:

— Миха, пожалуйста, не сейчас. Давай вернёмся ко мне и поговорим наедине.

Откидывая голову назад и устремляя взгляд в небо, он сыпет проклятиями.

— Эльза, скажи мне. О чём, чёрт побери, он говорит?

Его потрясение сейчас превратится в гнев. Он не получает ответы на свои вопросы.

— Миха, — кричу я, теряя последние силы. Я не могу сопротивляться ему и своим родителям одновременно. Единственным проигравшим здесь игроком буду я.

Глаза Михи округляются.

— СРАНЬ ГОСПОДНЯ, это начинает приобретать смысл. Бог мой, Эльза, ты действительно была беременна?

Его ноги широко расставлены, а руки крепко сжаты и дрожат.

Не знаю, как кто-то может перейти от состояния растерянности и шока до гнева всего лишь за две секунды, но уверена, ему это удалось. Мои родители для разнообразия не говорят ни слова. Мэтт всё ещё в шоке, он застыл на своём месте, а я в слишком большом недоумении, чтобы сказать хоть слово. Сказать, что мне больно – ничего не сказать. Я смущена и раздражена. Мои родители опять держат ситуацию под своим контролем и делают то, что сами считают нужным, не заботясь о том, причинит мне это боль или нет.

Шок проходит, и я в сплошном недоумении. Громкие ужасные вопли вырываются из меня, когда я поворачиваюсь и вижу самодовольные лица моих родителей. Душевное расстройство Михи, кажется, лишь забавляет их.

Собрав все свои силы, я пытаюсь найти свой голос.

— Доволен? Ты же сделал это нарочно. Ты знал, что он был у меня за спиной, — говорю я, сдерживая рыдания. — Теперь я ненавижу вас обоих ещё больше, чем раньше. Это была моя история, не ваша.

Я испытываю не только отвращение, но и огромную беспомощность. Как они посмели заставить меня стыдиться, когда всё, что делали они – это заставляли меня чувствовать себя ничтожеством?

Миха всё ещё повышает свой голос, всё ещё кричит, хотя шок уже прошёл. Мэтт с трудом его сдерживает. Миха, несомненно, сильнее, чем его брат. Он ранен, убит горем и чувствует себя преданным.

— Чёрт побери, Эльза, — он продолжает говорить это снова и снова, сопровождая фразой "какого хрена?".

Мне нужно, чтобы он успокоился, так он сможет начать понимать. Мне хочется кинуться в его объятья и крепко обнять его, но сейчас я боюсь, что он оттолкнет меня. Сегодня я недостаточно сильна для этого. Должно произойти какое-то чудо, чтобы я смогла исправить это.

— Что я должна тебе сказать, Миха? — кричу я в ответ, моё терпение начинает истощаться. Я на грани того, чтобы вообще потерять его. — Не здесь. Пожалуйста, — продолжаю просить. — Давай пойдём куда-нибудь и поговорим, и я расскажу тебе всё-всё это.

Просто возьми меня за руку, Миха... просто выслушай меня.

Протянув руку, я приглашаю его пойти со мной. Он нужен мне больше, чем когда-либо. Совсем не так я представляла момент, когда он узнает об этом. Но теперь ему открылась правда. Мне отчаянно хочется проникнуть в его голову и узнать, о чём он думает, чтобы я смогла объяснить ему. Боже, дай мне шанс рассказать ему мою версию этой истории. Как он может злиться на меня? Он бросил меня, а мне пришлось в одиночестве разбираться с ребёнком. Конечно, он поймёт это... поймёт же?

Из его губ вырывается рычание, ноздри раздуваются, и он не отступает ни на дюйм. Я понимаю, что мои надежды добраться до него ускользают. Он слишком поглощён злостью, чтобы можно было его вразумить.

Удручённый, он смотрит на мои вытянутые руки, как будто в жизни не видел ничего отвратительнее.

— Скажи мне прямо сейчас! — говорит он, плотно сжав губы и сужая на меня глаза. Это неприятное чувство. Оно мощное, и с каждой минутой я чувствую себя всё более незащищённой.

Гортанный рёв его голоса с его гневной стойкой делает его вид ещё более угрожающим. Он высокий, вызывающий, готовый взорваться, и, пожалуй, не может прийти к каким-либо выводам. Мэтт всё ещё кричит, пытаясь заставить его успокоиться. Я бросаю взгляд на моих родителей, а они смотрят на меня с самодовольным выражением на лицах.

— Эй, брат, не потеряй это сейчас. Сделай несколько глубоких вдохов и иди, поговори с Эл. Вам двоим нужно дойти до сути этого.

Мэтт стоит лицом к лицу со своим братом, заставляя Миху пойти на попятную. Я знаю, Миха никогда бы не ударил своего брата, но сейчас он не может мыслить ясно. Я боюсь, что Мэтт получит удар в лицо. "Пожалуйста, послушай Мэтта", — тихо молюсь я.

Сейчас Мэтт единственный зрелый человек – голос разума, наконец.

К сожалению, Миха вообще не слышит брата, когда отталкивает его.

— К ЧЁРТУ ЭТО, я хочу знать, почему, чёрт побери, я никогда об этом не знал? Зачем скрывать это от меня, Эльза?

Он не останавливается, лишь продолжает вырываться и не успокаивается ни на секунду, чтобы выслушать меня. Я знала, что он будет обижен, но не на меня. Если бы он только на секунду отступил и вздохнул. Но нет, он кричит на моих родителей, он кричит в небо... и снова орёт на меня.