– Интересно, о чём они беседуют? – задумчиво произнесла Элен.

А мужчины говорили о политике.

– Попомните мои слова, господа, скоро Северная Америка будет диктовать свои условия всему миру, – говорил Эдвард Кинберг.

– Полноте, граф, – возразил ему полковник Анжуа. – Я вас, конечно, уважаю, но простите меня, вы говорите совершеннейшую ерунду. Англия, только великая Англия имеет право на главенствующую роль в геополитике.

– А я согласен с моим другом, – поддержал Кинберга барон Пиквел. – Война с Соединенными Штатами показала потенциал этой страны.

– Нет, я не верю, несколько колоний и кучка отщепенцев не могут построить сильное государство, – не успокаивался полковник. – Герцог, а вы что думаете по этому вопросу?

– Боюсь, я вынужден согласиться с господами Кинбергом и Пиквелом. В столице только и разговоров, что об Америке. Их прогресс на пути к государственности просто поразителен.

– Но послушайте… – собирался продолжить дискуссию полковник Анжуа. Однако его неожиданно прервал барон Николс.

– Господа-господа, предлагаю прервать этот спор. Ну право слово, в такой прекрасный вечер нельзя портить себе настроение бесконечными разговорами о политике.

– Какую же тему хотите предложить вы, барон? – поинтересовался маркиз Сандерс.

– Я предлагаю поговорить о женщинах.

– О женщинах? – удивился Пиквел. – В первый раз слышу от вас подобное предложение.

– Думаю, дорогой барон, вы ещё больше удивитесь, когда узнаете, что речь пойдёт о таинственной даме в вуали, мисс Анески.

– Так-так, очень любопытно, – заинтересовался маркиз.

– Мисс Анески? О, это та очаровательная девушка, которую мне представила миссис Бланш, – вспомнил герцог Аддингтон. – Эдвард, ты уже знаком с ней?

– Да, – сдержанно ответил Кинберг. – Меня тоже познакомила с ней тётя.

– Тогда обрати на неё внимание. Миссис Бланш всегда умела разбираться в людях.

– Ну не знаю – не знаю, – произнес Николс. – Я познал мисс Анески с другой стороны.

– О чём вы, барон? – спросил муж Хлои Джей, переживавший за репутацию своей супруги, которую он как раз оставил в обществе мисс Анески.

– Я о том, господа, что недавно провел весьма недурную ночь с мисс Элен Роуз, именно это настоящее имя мисс Анески.

С этими словами барон вытащил из внутреннего кармана фрака белую чулочную подвязку и продемонстрировал окружающим его изумленным мужчинам.

– Она забыла её у меня после долгих любовных утех.

Барон рассмеялся, видя вытянутые лица.

– Так что господа, «ворота» дамы в вуали теперь открыты. Заходите, кто хоче…

Закончить фразу барон Николс не успел. Сильный удар в челюсть повалил его на пол.

В зале началась суматоха. Кто-то из женщин вскрикнул. Мужчины потянулись к месту конфликта, чтобы выяснить, что произошло. А Элен застыла на месте, глядя на Кинберга, всё ещё сжимающего кулак, и Николса, которому уже помогали встать.

– Боже мой!

– Какой кошмар!

Наперебой причитали Луиза и Хлоя.

– Что там произошло? Ты видела? Граф Кинберг ударил барона Николса!

– Не слыхано! Что на него нашло?

В это время Николс пришёл в себя.

– Как вы смеете? – произнес он в бешенстве, вытирая предложенным кем-то платком расквашенные губы.

– Как ВЫ смеете порочить имя женщины, не имея никаких оснований? – зло спросил Эдвард.

– Не имея оснований? Значит, вы сомневаетесь в моих словах? Тогда возьмите и спросите мисс Роуз, её ли это подвязка, – Николос швырнул её в лицо графу. – Я думаю, она узнает свою вещь.

Окружающие мужчины напряглись, готовые разнимать двух спорщиков, понимая, что граф вряд ли стерпит такое поведение Николса. Но к их удивлению, Кинберг уже взял себя в руки.

– Не знаю, откуда у вас могла взяться подвязка, насколько мне известно, женщины (граф выделил это слово), которых вы предпочитаете, такими предметами туалета не пользуются.

– Что вы имеете в виду? – подозрительно спросил Алан.

– Я думаю, вы, барон, меня прекрасно понимаете, – с нажимом произнес граф. – Или вы хотите обсудить это публично?

Несколько долгих секунд мужчины смотрели глаза в глаза. Хищный взгляд Кинберга и настороженный Николса.

– Я, право, не знаю, о чем идёт речь, – наконец вымолвил барон. – Но в любом случае не считаю правильным обсуждать мою личную жизнь.

– Ваша личная жизнь останется личной, если вы признаетесь, что мисс Роуз не оставляла у вас эту подвязку.

Вспотевший Николс обвел глазами окружавших их мужчин. Сейчас за разгоревшимся спором наблюдали не только те, кто был свидетелем начала конфликта, но и другие гости, которые движимые любопытством присоединились к их группе.

– Барон, господа ждут правды. Вопрос в том, кто им её расскажет – вы – Эдвард сделал паузу, – или я?

Все затаили дыхание, в зале стихли разговоры. Взгляды гостей вечера были обращены на группу мужчин, от которой явно веяло напряжением.

– Прошу простить меня, господа, – наконец с усилием произнес барон Николс. – Хотел произвести впечатление. Ведь я побился об заклад, что разгадаю тайну дамы в вуали. Но мне стало известно только её настоящее имя.

Николс замолчал, но Кинберг не думал оставлять его в покое.

– Вы забыли объяснить про подвязку, барон.

Николс бросил злой взгляд на графа, но тот был непреклонен.

– Она действительно принадлежит мисс Роуз. Но мне её дала служанка… по моей просьбе.

– И теперь, барон, вы, наверное, хотите попросить у меня прощения, – вдруг раздался женский голос и мужчины расступились.

Элен не сделала ни шагу, чтобы приблизиться к Николсу. Глядя на её прямую осанку и слыша холодные нотки в голосе, никто и не догадывался, какая буря эмоций сейчас бушевала в оскорбленной девушке.

– Мне жаль, что вы это услышали, мисс Роуз, – произнес сконфуженный Николс. – Я бы не хотел…

– Барон, мне кажется, вы плохо поняли мисс Роуз, – прервал Эдвард неуместные попытки оправдаться. – Она требует ваших извинений.

Николс сузил глаза, было видно, как сейчас он всей душой ненавидит Кинберга. Барон снова долго вытирал платком губы, оттягивая время, прежде чем, наконец, произнести слова, которые от него ждали.

– Прошу прощения, мисс Роуз. Я очень сожалению о своем поступке и… словах.

Говорил он это гораздо тише, чем когда хвастался своей «победой», но Элен было достаточно.

– Я удовлетворена, барон Николс.

Развернувшись на каблучках, Роуз пошла к выходу из зала, чувствуя взгляды десятков направленных на неё глаз. Дорога казалась ей бесконечной. Она стремилась уйти, чтобы в укромном уголке дать волю слезам, но не позволила себе ни на секунду ускорить шаг.

Едва покинув дом герцога, Элен уже больше не могла сдерживаться. Слезы брызнули из глаз, и девушка сорвалась на бег. Миновав улицу, она свернула в парк, где можно было легко затеряться среди деревьев. Прижавшись к раскидистому дубу, Элен сорвала вуаль и зарыдала. Ещё никогда в жизни она не испытывала такого унижения. Она не слышала о том, что говорил барон вначале, но, когда увидела, как Николс швыряет подвязку в лицо Кинбергу, называя её имя, догадаться, о чем идет речь, было несложно.

Кто-то сзади мягко обнял её за плечи. Испугавшись, девушка рванулась, но крепкие мужские руки держали её надежно.

– Не надо, Элен…

Узнав голос, она обернулась и уткнулась в грудь Эдварда. Даже если бы девушка захотела сейчас остановить слезы, она бы не смогла. Элен рыдала почти беззвучно, и словно понимая её печаль, заплакало и небо. Когда первые капли дождя упали на них, Эдвард, мягко отстранил девушку, снял сюртук и набросил ей на плечи. Он ничего не говорил, лишь успокаивал её легкими движениями, словно маленькую девочку, гладя по голове, вытирая со щёк слезы…

А потом они целовались. Долго, нежно, забыв себя, но впитывая каждую эмоцию друг друга. А дождь уже шел ливнем, будто пытался укрыть за своей завесой двух людей от посторонних взглядов.

– Я люблю вас, Элен.

Девушка распахнула глаза. Эдвард смотрел на неё, ожидая ответного признания. Но, несмотря на своё жгучее желание, она не могла его произнести.

Граф Эдвард Кинберг предназначен судьбой Маргарет Уитон. И Элен Роуз не имеет на него никакого права.

***

Утро выдалось холодным. Казалось, лето закончилось только вчера, а осени уже не терпелось заявить о себе. Она стучалась в окна ветвями деревьев и срывала с них ещё зеленые листья.

Элен куталась в теплую шаль и послушно пила травяной чай, который ей заваривал Оливье лично. Накануне вечером девушка приехала с бала совсем промокшая, и старый слуга причитал, что она непременно заболеет.

– Мисс Роуз, полежали бы под теплым одеялом. Какая нужда вставать и бродить по дому? Я бы и книгу вам принес и бульона горячего.

– Оливье, а почему сегодня ты управляешься на кухне? Где Кэти?

Оливье вздохнул, помолчал, но скрывать не стал.

– Кэти вчера вечером уходила на прогулку, а пришла сама не своя. Говорить в чем дело никак не хочет. А сегодня с утра сказалась больной и заперлась в комнате.

– Так надо выяснить в чём дело, – обеспокоенно сказала Элен и отставила чашку. – Пойду, поговорю с ней.

– Мисс Роуз, хоть чай допейте! – воскликнул вслед девушке Оливье, но она уже не слушала.

Подойдя к комнатке служанки, Элен постучала в дверь. Конечно, как хозяйка она могла войти без разрешения, но девушка всегда считала, что слуги имеют право на уединение.

– Кэти, ты там? Я могу войти? – спросила Элен, не дождавшись реакции на стук.

Недолгое молчание и из-за двери послышался сдавленный голос.

– Да, мисс Роуз, конечно, входите.

Элен осторожно приоткрыла дверь и вошла в комнату. Кэти, отвернувшись, сидела на кровати, сжимая в руках носовой платок. Хозяйка присела рядом с ней.

– Кэти, что случилось? Почему ты плачешь?

– Я не плачу. Я просто… простудилась, – ответила девушка, пряча глаза.