авторов Коллектив - Никто, кроме тебя 2

Выслушав это заявление дона Педро, Луис на какое-то время замолчал, а потом задумчиво произнёс:

– Может быть, я попытаюсь поговорить с Мартой… Ведь она когда-то любила меня…

Дон Педро только горестно махнул рукой.

– Боюсь, сеньор, у вас ничего не получится… Эта сучка влюбилась в него страшно… Глаз с него не сводит… И он, к сожалению, тоже не равнодушен к ней…

– А где Марта сейчас?… – спросил Луис. – Мне сказали, что вчера вечером их видели в кафе «Христофор Колумб»…

– А сегодня утром они уехали в Мехико, – махнул рукой дон Педро, – муж сестры Марты, дон Антонио, расширяет какой-то строительный бизнес в столице и предложил моему сыну войти в долю… Ему ведь нужен хороший экономист…

Немного поразмыслив, Луис Трехо сказал своему неожиданному союзнику следующее:

– Вот что: наши интересы на каком-то промежутке совпадают… Мне самому очень удивительно иметь вас в союзниках, однако это действительно так…

– То есть?…

Луис продолжал:

– Вы не хотите, чтобы ваш сын, дон Ортего Игнасио де Кастильего женился на Марте, я не хочу, чтобы Марта вышла замуж за вашего сына… Или я не прав, дон Педро?…

Тот поспешил заверить:

– Да, всё верно…

– Так вот: завтра я отправляюсь в Мехико… Я думаю, что мне удастся расстроить этот брак и вернуть Марту. А ваш сын, надеюсь, найдёт более достойную кандидатуру себе в жёны – не так ли?… Мне тоже очень хочется в это верить… Думаю, при правильном подходе к проблеме так оно и случиться…

– Я тоже на это надеюсь…

Вопросительно глянув на де Кастильего, Луис Трехо с улыбкой поинтересовался:

– Значит – по рукам?…

В этот момент он был сама любезность…

Дон Педро, разумеется, с радостью согласился:

– Конечно!…

Поднявшись со своего места, дон Педро Кастильего прошёл в одну из соседних комнат и спустя несколько минут вернулся с пачкой банкнот в руках – Луис Трехо успел краем глаза только заметить, что деньги были очень крупного достоинства.

Протянув деньги Трехо, дон Педро де Кастильего с полуулыбкой произнёс:

– Это вам…

У Луиса при виде денег в глазах зажглись жадные огоньки. Однако, как истинный латиноамериканец, склонный к театральным эффектам, он решил сперва сделать вид, что деньги ему совершенно не нужны…

– Может быть, не надо?…

Однако дон Педро и слушать ничего не захотел.

– Возьмите, возьмите…

И тому ничего больше не оставалось, как принять эти деньги у де Кастильего.

– Спасибо… Но зачем мне так много?…

– Денег никогда не бывает много, – улыбнулся дон Педро, – их бывает только мало или очень мало. Так вот – тут их просто мало. Берите, дон Луис, и выбросите из головы мрачные мысли… насчёт полиции. Такие люди, как мы, ещё сможем пригодиться друг другу…

Положив деньги в нагрудный карман рубашки, Луис заметно повеселел.

– Завтра же отправляюсь в Мехико, – произнёс он. – Надеюсь, вы дадите мне адрес этого дона Антонио?…

На лице старика зазмеилась гаденькая улыбка.

– Конечно, конечно.

Вариант, который столь неожиданно предложил так некстати свалившийся в тот вечер на его голову «проходимец» Луис Трехо, как нельзя более устраивал старого дона де Кастильего.

«Ведь таким образом я одним только выстрелом убиваю сразу двух зайцев, – решил он, поразмыслив, когда Луис наконец-то убрался. – Во-первых, этот страшный человек свалит из нашего города, он не будет больше приходить ко мне и заниматься вымогательством, не будет шантажировать меня тем, что пойдёт в полицию… Его, видите ли, совесть заела… – Дон Педро в мыслях нехорошо ухмыльнулся – он всегда ухмылялся так, когда речь шла о совести. – И я смогу ещё какое-то время спокойно пожить. А во-вторых, он-то наверняка сумеет расстроить этот неравный брак… Ну, и в-третьих – я лишний раз докажу сыну, чего же на свете стоят деньги…»

В способностях Луиса Трехо, относительно подобных дел, престарелый дон Педро ни на секунду не сомневался – так же, как и в том, что «эта простолюдинка» Марта Саманьего не пара его прекрасному единственному сыну, магистру экономики Йельского университета…

Усевшись на своё излюбленное место – в плетеное из лозы полу-кресло неподалеку от окна, откуда открывался прекрасный вид на своеобразную историческую застройку Акапулько, – старый дон Педро де Кастильего предался невесёлым размышлениям…

«Наверняка, этот Луис сумеет настоять на своём, – думал дон Педро, – он производит впечатление очень сильного, уверенного человека… – Сосредоточенно думал старый дон Кастильего. – В наше трудное время только такие люди способны добиться чего-то в жизни… Конечно же, Ортего Игнасио очень ошибся по молодости и по глупости – в его возрасте юноши всегда так доверчивости, так влюбчивы… Вне всякого сомнения, эта Марта Саманьего – действительно недурна собой, был бы я помоложе, я бы тоже обратил на неё внимание, но не настолько, чтобы очертя голову бросить всё и забыться о благоразумии… Совершенно очевидно, что она не пара такому прекрасному кабальеро, как мой сын…»

Как и все многие любящие отцы, дон Педро хотел, чтобы его единственный сын, его гордость составил достойную пару с какой-нибудь девушкой примерно такого же круга горожан, за которую бы давали пристойное, заслуживающее внимание наследство… Причём, с какой именно – не суть важно. Тем более, что такая кандидатура у него на примете уже была…

Конечно же, перезрелая сорокалетняя дочь дона Мержи, одного из самых богатых людей не только Гвадалахары, но и всего этого мексиканского штата, не была столь же привлекательна, как Марта. В Акапулько Софья Мержи была всеобщим предметом насмешек, её имя уже давно стало в городе нарицательным. Если кто-то хотел сказать, что некая девушка или женщина не просто несимпатична, а необычайно уродлива, то такую несчастную, как правило, сравнивали с доной Софьей, говоря: «Да это же вылетая сеньора Мержи!…»

В свои сорок лет Софья Мержи выглядела на все пятьдесят, если не больше.

Она была очень ленива, неряшлива, неаккуратна, очень много курила, (предпочитая крепкий дешёвый табак популярных местных сортов), и любила выпить виски и ямайского рому в заведении дона Куко «Христофор Колумб». Она бы наверняка завела себе любовника, если бы хоть кто-нибудь прельстился на неё. Однажды тот же сеньор Куко как-то раз под всеобщий смех своих посетителей сказал, что согласился бы скорее дать отрубить себе кое-что, чем провести ночь с этой страшной сеньоритой…

Да, Софья действительно была страшна и ужасна, как чудовище из преисподней. Она скорее была похожа на мужчину, а не на женщину. Голос у неё был резкий и с хрипотцой, она не прочь была при случае грубо выругаться. К тому же у неё росли борода, усы и бакенбарды – как только она не пыталась от них избавиться. В довершение к этому, у доны Софьи не было ни вкуса, ни ума, ни обаяния…

У всех без исключения горожан Акапулько – и мужчин, и женщин – она вызывала резкую антипатию, но её всё-таки побаивались, помня, что папа, сеньор Хуан Мержи – один из самых богатых и влиятельных людей Акапулько…

Впрочем, старому сеньору Педро было глубоко наплевать на мнение окружающих. В свои шестьдесят лет он был глубоко убеждён, что самое главное – деньги, много денег, а на всё остальное можно закрыть глаза. Даже на уродливость сеньориты Маржи.

И вполне понятно, что и у единственного сына он хотел воспитать приблизительно те же качества, тем более, как считал он, у Ортего Игнасио не хватало ни здравого смысла, ни расчётливости…

В таком отношении к глобальным жизненным ценностям он чем-то походил на Луиса Трехо – ведь не зря дон Педро всегда испытывал невольное уважение к этому, как он сам иногда выражался, «проходимцу»…

Да, дон Педро любил деньги, и считал, что для их накопления все средства хороши, в том числе и женитьба на богатой, пусть даже и уродливой женщине…

Тем более, что приданое за сеньоритой Мержи давали просто огромное – большую бензоколонку на самой доходной северной трассе, ведущей в сторону границы с Соединёнными Штатами, несколько чрезвычайно выгодных земельных участков в перспективных районах новостроек, большой старый дом в самом центре Акапулько, загородное ранчо, какие-то акции и ещё много-много денег.

Родителей этой перезрелой «девушки» можно было понять – люди очень расчётливые и беспринципные, они уже отчаялись выдать дочь замуж и поэтому были готовы заплатить любые деньги любому, кто был бы согласен взять её в жёны…

Однако Ортего Игнасио на все попытки дона Педро хоть как-то образумить его, «бестолкового и нерасчётливого сына», только брезгливо морщился, говоря:

– Папа, прости, но я не специалист по экзотике… Оставь таких ископаемых уродов для палеонтологов!… Я не любитель подобных древностей.

Дон Педро в таких случаях возражал:

– Я не заставляю тебя проводить с ней всё время!… В конце-то концов, ты всегда сможешь завести себе молодую красивую любовницу…

Ортего Игнасио вновь брезгливо морщился.

– А я не хочу заводить себе любовниц, папа… Женщины – это не какие-то насекомые, клопы или тараканы, которых, как ты говоришь, можно завести… Я хочу нормально, без сложностей жениться на любимой девушке… На Марте Саманьего…

Дону Педро совсем не нравилось, что его сын не понимает всей выгодности подобного брака. Старик пытался было возражать – аргументы были, по его собственному мнению, более чем убедительны:

– Ортего Игнасио, неужели ты не знаешь, какое приданое дают за этой женщиной?… Ведь это же целое состояние… Это же безумные деньги… Вдумайся, Ортего Игнасио, сколько тебе надо работать, чтобы стать владельцем всего этого. А тут и работать не надо. Один росчерк пера – и ты баснословный богач!… А что тебе эта Марта?… Она ведь нищая…