Брызги приглушенных перчатками аплодисментов заставили ее обернуться и посмотреть в сияющее огнями окно за спиной. Стоя снаружи в темноте, Кейтлин оставалась невидима для нарядной, улыбающейся толпы, окружившей арфу мисс Уитлок. Довольно одинокое ощущение. Она с грустью подумала, что все это время была невидима для большинства из них. Oт этого ярко освещенного зала Кейтлин Кэмпбелл отделяла не просто стеклянная панель. Высший свет вдруг показался ей таким же чуждым, как племя готтентотов.

Хотя нет, в ее случае это было наоборот, не так ли? Она была готтентоткой. Смех, который всегда искрился в глазах Кейтлин, на мгновение загорелся — ей пришло в голову, что настоящий готтентот получил бы более почтительный прием у здешних аристократов, чем дочь Джона Кэмпбелла. Было ошибкой надеть сегодня вечером шелковое платье и мамин жемчуг. Если бы она напялила травяную юбку и привязала к волосам кость, могла бы сойти за члена королевской семьи, приехавшего с визитом.

Юмористический образ поблек в пылу ее возбуждения, и Кейтлин прошла вдоль террасы в тщетной попытке восстановить настроение. Подслушанное замечание, приведшее ее на террасу, не давало ей покоя. «Рыжая? О, она никто, моя дорогая». Как легко это сказала леди Элизабет. Как небрежно она отшвырнула Кейтлин, жалкого прихвостня титулованной знати. Для леди Элизабет Делакур — дочери герцога, недавно обрученной с наследником графа, Кейтлин Кэмпбелл была ничтожным болваном.

Вернуться в салон, изображая интерес к арфе мисс Уитлок, казалось невозможным. Кроме Кейтлин, на террасе никого не было — уникальное положение, чтобы ускользнуть с бала. О, если б она посмела! Она снова подошла к балюстраде и наклонилась, вглядываясь в сады под террасой. Сверху была видна площадь; прямо к площади вела узкая тропинка. Пять минут быстрой прогулки — и она у тети на Хаф-Мун-стрит.

Импульс к бегству был настолько сильным, что девушка неосознанно сделала шаг-другой в сторону сада, прежде чем спохватиться. Она остановилась как вкопанная. Бедная леди Линвуд грохнется в обморок, если обнаружит свою упрямую племянницу, марширующую в темноте по улицам Лондона! Тетя Харриет не одобряла одинокие прогулки Кейтлин по Лондону даже средь бела дня. Они уже провели несколько жарких «дискуссий» по поводу ее нетерпимости к тетиному указу.

Тем не менее именно сегодня вечером — и только сегодня вечером — возможно, что никто не узнает. Тети Харриет здесь нет, Эмили тоже. Этим вечером состоится официальное представление Эмили, и, не пройдя эту церемонию сама, Кейтлин не могла сопровождать сестру и тетю в гостиные королевы. Вместо того, чтобы сиротливо сидеть в Линвуд-Хаузе, ожидая их возвращения, Кейтлин приняла приглашение своей подруги Серены на этот ужасный прием. Леди Серена Килвертон была единственной родственной душой, которую Кейтлин обрела в Лондоне. Мать Серены, леди Селкрофт, оставалась неизменно добра, но бóльшая часть исключительно избранной компании отнеслась к Кейтлин с намеренной прохладой.

Она разочарованно вздохнула. Ночь звала ее, но это вам не сельский Хартфордшир! Лондон подарил молодой девушке много удовольствий, однако полуночное бродяжничество не было одним из них. Кейтлин неохотно повернулась, чтобы вернуться в душный салон.

Прежде чем девушка успела добраться к французским дверям, они распахнулись, бросив на террасу полосу света. Вышли две молодые женщины: Кейтлин мельком увидела аристократичный профиль леди Элизабет, потом Серена загородила ей обзор. На жизнерадостном личике Серены застыло нехарактерно упрямое выражение.

Как неловко! Кейтлин заколебалась. Следует ли ей заявить о своем присутствии? Или развернуться и поискать другой вход в дом? Они ее еще не заметили. Кейтлин шагнула к ним, но ее остановили первые слова леди Элизабет.

— Большая ошибка — поощрять людей такого уровня, — спокойно сказала леди Элизабет. Она казалась доброй, но твердой, как если бы говорила сo своенравным ребенком. — Умоляю, не примите мои слова за критику, моя дорогая Серена, но я считаю своим долгом подсказать вам. Знаете, к сентябрю я буду вашей старшей сестрой.

Серена с раздраженным смешком покачала головой:

— Спасибо, но вот уже несколько лет мне не требуется гувернантка! A если бы вдруг понадобилась, сомневаюсь, что мама сочтет невесту Ричарда подходящей кандидатурой на эту должность.

Спокойствие леди Элизабет казалось непоколебимым.

— Тем не менее, у меня гораздо больше опыта в таких вопросах, чем у вас, дорогая. Я не могу сидеть сложа руки и смотреть, как она пользуется вашим добродушием, навязываясь вам.

Ответ Серены был тих, но Кейтлин отчетливо разобрала ее слова:

— Как вы думаете, каким образом она мне навязывается?

Леди Элизабет нежно рассмеялась:

— О, осмелюсь предположить, вы не имеете ни малейшего представления об этом! Но притязания на дружбу с леди Сереной Килвертон могут существенно улучшить статус заурядной мисс Кэмпбелл. Видите ли, вы содействуете ее социальным амбициям, оказывая ей поддержку.

Кейтлин ошеломила несправедливость и очевидная подлость этого замечания. Изысканный прононс леди Элизабет продолжал жужжать, деликатно предостерегая Серену от коварной подруги, но Кейтлин больше не могла стоять и слушать. Слепо повернувшись, она побрела в сад. Вечер приобретал странный, болезненный вид кошмара.

Итак, новый факт, что леди Элизабет выходит замуж за брата Серены в сентябре, многое объясняет. Кейтлин раньше об этом не задумывалась. Неудивительно, что ее светлость вмешивается в вещи, которые в противном случае ee, конечно, не волновали бы.

На глаза навернулись слезы гнева и унижения. Кейтлин не была дурой. Она понимала, что дружба с дочерью графа имеет свои преимущества. Но Кейтлин подружилась бы с Сереной, даже если б ее отец был чистильщиком сапог. Пылкая, веселая, ласковая Серена! Невозможно представить, что ее брат выбрал леди Элизабет спутницей жизни! Виконт Килвертон, похоже, сильно отличается от своей сестры.

Она нетерпеливо смахнула злые слезы, пытаясь успокоиться. В конце концов, какое имеет значение, что думает о мисс Кэмбелл лондонский высший свет? Через месяц-другой она вернется домой в Роузмид и никогда больше не увидит этих людей.

Ах, но это имеет значение. Это имеет значение для Эмили. Если бомонд считает девушек Кэмпбелл выскочками, стремящимися вскарабкаться вверх по социальной лестнице, какие у бедняжки Эмили шансы обзавестись подходящими связями? Тетя Харриет, безусловно, удачно вышла замуж. Как племянниц леди Линвуд, Кейтлин и Эмили принимали почти везде. Но факты остаются фактами. Девушки Кэмпбелл могли быть привлекательными, могли быть благовоспитанными, они могли быть кем угодно, однако не имели ни титула, ни состояния, чтобы их рекомендовать.

Она внезапно осознала, что беспокойные ноги непроизвольно привели ее к окраине сада. Кейтлин остановилась. Еще один или два шага — и она окажется на тротуаре, шедшем вдоль площади. Улица почему-то казалась намного светлее сада. Кейтлин облокотилась о каменную стену рядом и, стараясь оставаться в тени, наклонилась за угол дома, чтобы исследовать это явление.

На площади выстроились каменные фасады особняков; их ухоженные парадные входы освещались факелами, окна полыхали светом. Посыльные и кучеры в ливреях бездельничали, ожидая, когда откроются отполированные двери, и гости начнут покидать вечерние развлечения. Картина величественной, хорошо освещенной респектабельности ослепила деревенские глаза Кейтлин.

Прежняя фантазия — уйти домой — вернулась, чтобы мучить ее. При этой мысли ее сердце забилось чуть быстрее. Шокирующе необычно, но какое это имеет значение? Абсурдно следовать правилам, когда правила и неудобны, и ненужны! В том, чтобы пройти несколько коротких кварталов в этом элегантном районе, не может быть ничего опасного. И быстрая прогулка охладила бы ее рассудок.

Очень хорошо, она так и сделает! Она ни за что не останется покорно выслушивать клеветнические измышления в свой адрес! Кейтлин вышла на свет с видом полного самообладания и уверенности, передала краткое сообщение для леди Селкрофт ближайшему лакею и покинула особняк.

К тому времени, как ee смелый план был приведен в исполнение, Кейтлин почувствовала себя куда бодрее. Действия сразу оказали оздоровительный эффект на ее настроение. Она бойко пересекла площадь, свернула за угол на Керзон-стрит и вскоре оставила позади компанию лакеев и грумов.

Непривычно было видеть Керзон-стрит с закрытыми магазинами, совершенно опустевшей. Если б не чудесные новые уличные фонари, она никогда бы не узнала улицу. Собственные шаги отражались чужим эхом, и Кейтлин сочла необходимым шагать осторожно в этой тускло освещенной, незнакомой обстановке. Тем не менее, ночь была прекрасной, а одиночество освежающим.

Она заметила, что где-то вдалеке суматошно бегали и кричали люди. Это не слишком обеспокоило Кейтлин, пока она не осознала, что звуки приближаются. Уличные фонари внезапно стали менее яркими. Ее сердце забилось немного быстрее, и она ускорила шаг.

Раздался внезапный крик: «Эй! Вот он!» Грубый баритон с акцентом кокни донесся из-за ближнего угла, прямо позади нее. Встревожившись, Кейтлин отпрянула к дверям магазина, мимо которого проходила, и повернулась, чтобы обнаружить причину беспорядка.

Было достаточно светло, чтобы разглядеть высокого мужчину в вечернем костюме, на максимальной скорости бегущего к ней. Она мельком увидела блестящую белую рубашку и летящую накидку, прежде чем мужчина с восклицанием врезался в нее, схватив за руки, чтобы не упасть. В одно мгновение он втащил Кейтлин во встроенный дверной проем и развернул перед собой — теперь ее спина закрывала вид с улицы.

— Простите меня! — C этими словами он, не теряя времени, прижался губами к ее губам.

Кейтлин бессильно замерла, слишком испуганная, чтобы протестовать; слишком пораженная, чтобы думать. Никогда прежде она не чувствовала вкус мужских губ, никогда еще мужские руки не обнимали ee. Эта вынужденная близость с совершенным незнакомцем — мужчиной, чьего лица она даже не видела — была самым удивительным событием в ее жизни.