Ая Кучер - Ночь, которой не было

— Не можешь просить и тут же просишь. Ты не можешь сказать о том, чего хочешь, потому что…

— Мне стыдно.

Жмурюсь, не желая смотреть на Сэма. Наблюдать, как на лице промелькнёт непонимание или осуждение. Как он нахмурится, и появится морщинка между бровей.

А я не смогу объяснить, почему мне так стыдно просить о сексе и ласке. Как объяснить, что я всегда боялась этого, разврата и своей распущенности. Закрывала все желания под замком, чтобы не вырвались, не взяли надо мной контроль. Это самым важным казалось, когда мне диагноз поставили. Когда сообщили, что не буду собой управлять.

Я знаю, знаю, что сейчас на таблетках. И каждое мое желание, каждый стон и вздох из-за меня только. Из-за мужчин, которые на меня так действуют. Но попросить сродни пытки. Жестокой, грубой. Не той желанной дрожью, с которой Сэм оттягивает мой оргазм.

— Стыдно? Разве было стыдно попросить поцеловать тебя или сильнее приласкать? Разве ты не хотела этого?

— Хотела.

— Тогда почему стыдно просить?

— Я… Я не хочу быть распутной.

Я распахиваю глаза, понимая, что призналась в этом. Вытащила все страхи наружу и жду вердикта мужчины. Только Сэм не меняется ни капли, всё с той же мягко улыбкой убирает растрепавшиеся волосы.

— Ты не распутная, принцесса, ты сексуальная. Ты прекрасная девушка с желаниями. И мы с Алексом готовы эти желания воплотить. Только скажи, что именно, и всё получишь.

Он постоянно это повторяет, раз за разом. Но я понимаю, что от этого легче становиться. Сэм будто пускает трещины в моей неуверенности. Не кувалдой, словом наносит удары. И с каждым разом всё сильнее вглубь пробивается. Вбивает в подкорку сознания эти истинны, которыми сам живёт. И меня ломает, открывает новый мир.

— Я обещаю тебе, что ни одно желание не покажется нам странным или постыдным. Всё, что ты захочешь, будет нормальным и приятным. Здесь только мы, никто не узнает, никто не осудит.

— А где Алекс?

— Соскучилась за ним?

— Я…

Вспыхиваю, ощущая новую волну смущения. Пока один мужчина меня ласкает, до грани доводит, заставляет желание биться в припадке, я думаю совсем о другом. Каждую секунду ощущаю его отсутствие. И только думаю о том, как бы он мог прижаться сзади. Накрыть грудь ладонью, сжать и потянуть. А второй рукой спустился бы вниз, к Сэму присоединяясь.

— Алекс полез на крышу.

— Что? Почему?

— У нас был спор, кто тебя первым выманит из комнаты. Ты сбежала, а мы хотели всё решить. И, кажется, решили. Да?

— Да.

— И сбегать ты больше не будешь?

— Не буду. Но если мы всё решили, почему Алекс на крыше?

— Уверен, он уже забрался на твой балкон. И сейчас очень яростно пытается попасть внутрь. Сиди, — пальцы выскальзывают из меня, пуская напоследок сладостную дрожь. Но при этом Сэм не отпускает дальше. — Он скоро вернётся.

— И ты выиграл спор. Но на что вы спорили?

— О, принцесса, на кое-что очень важное и желанное. На то, кому первому будет принадлежать твой оргазм.

— Вы слишком самоуверенные, — бурчу, понимая, что они получат это. Оба. Не первый, но каждый последующий. — Слишком.

— Скажешь, я не получу этого? Если толкнусь в тебя пару раз, ты не сожмешься, выкрикивая моё имя?

— Сэм!

— Видишь, ты уже кричишь, а я даже не вошел. А потом я буду врываться в тебя. Делать резкие толчки, пока ты будешь задыхаться и просить большего, сама насаживаться.

— Сэм.

— Тихо, принцесса. Установим правила на эту ночь. Никаких запретов. В том плане, что мы делаем всё, что хотим. Если что-то не так, ты нас останавливаешь. Но только из-за того, что действительно не хочешь. А не из-за стыда или смущения. Договорились? Умница.

Я получаю свой поцелуй-награду и плавлюсь от этого. Таю в его руках, выгибаюсь, стоит коснуться талии. Превращаюсь в послушную марионетку, а Сэм, оказывается, всегда был искусным кукловодом.

— Выпьешь вина? С ним ты смелее.

— Нет, слишком много уже.

— Точно? А может хочешь ещё сыграть в одну алкогольную игру? Обещаю, тебе понравится.

Киваю. Сейчас я всё хочу, всё могу принять, что Сэм решит мне предложить. Это таким лёгким кажется, приятным. Соглашаться и не спорить, позволять мужчине всё решать.

— Есть такая игра, «Цыганочка».

— Я не курю.

— Я не о сигаретах. Но принцип ты знаешь, как я понял.

Сэм тянется за бокалом, не отпуская меня. Подхватывает крепче, приподнимаясь. Он сильным таким кажется, не мышцы, а сталь под подрагивающей ладонью. Которую отчаянно хочется под футболку запустить и пройтись по всем кубикам пресса, как Алекс до этого предлагал.

— Могу я… — не решаюсь попросить, хотя Сэм сам настаивал на этом. Но что если именно эта просьба покажется странной. — Оценить прекрасное?

— Что? Ох, принцесса, об этом ты можешь не спрашивать.

— Но ты сам сказал, чтобы я просила.

— Просила о том, что хочешь получить от нас. Сама ты можешь делать всё. Касаться, целовать. Раздеть, если того захочешь. Я надеюсь на это, кстати. Бери всё, что можешь.

И я киваю, и беру. Запускаю руки, прижимаясь к горячему телу. Живот Сэма застывает от касаний, превращается в сплошной гранит. Ткань мешает провести ладони вверх, поэтому я выполняю желание мужчины. Тяну футболку, заставляя снять и дать мне возможность оценить в полной мере всё.

Бокал мешает, заставляет действовать медленно и оттягивать момент. А мне сейчас хочется быстро. Резко провести по косым мышцам, очертить мускулы и коснуться штанги, от вида которой во рту становится слишком сухо.

— Тише, красотка. Я весь твой. И никуда не денусь.

Сэм делает глоток вина, а я слежу за этим завороженно. Как дёргается кадык, как капля застывает в уголке губ. И как мужчина проводит языком, слизывая её. И повторяет глоток, но задерживается. Наклоняется ко мне, прижимаясь губами.

Давит, заставляя приоткрыть рот. Тёплое вино льётся в меня, отдавая кислинкой и новой дозой возбуждения. Будто Сэм делиться своим состоянием, переливает, заставляет пьянеть не от алкоголя. Это кажется таким извращенным, таким странным и непривычным. Но я глотаю всё до последней капли, наслаждаясь.

Тепло разливается по телу, кожу будто колет, пронизывает острыми иголками возбуждения. И потемневший взгляд только хуже делает, давит и перемалывает все крупицы сознания.

— Ещё?

Не могу понять, чей голос разносится. Кто первым из нас предлагает повторения. Только знаю, что хочу этого. Сама прижимаюсь, обхватывая ладонями лицо Сэма. Касаюсь губ и впитываю вино, выпиваю его, смешанное со вкусом мужчины.

Веду языком по контуру его губ, пробую, словно впервые. Только теперь я ощущаю себя смелой. Проявляю инициативу и наслаждаюсь от того, как Сэм рычит. Хватает меня, прижимает и углубляет поцелуй, скользя внутрь. Забирает мою секундную власть, не даёт решать самостоятельно. Но я и не спорю, всю себя ему отдаю. Потому по-другому больше не получается.

Его губы горчат после вина, но мне кажутся самыми сладкими. Не отрываюсь, только сжимаю пальцы на голых плечах. Обвожу бицепсы, царапаю ноготком выступающие вены на руках.

— Блять, — Сэм отрывается от меня. Рассматривает и удовлетворённо кивает, будто увидел что-то важное. — У тебя охрененно пухлые губы, принцесса. Особенно сейчас, после поцелуев. Но знаешь, когда они станут совсем идеальным?

— Когда?

— Утром, после того всю ночь будем целовать тебя. После того, как возьмем тебя в твой сладких ротик. Ты же позволишь это, да? Позволишь насладиться твоими губами?

— Да.

Из груди вырывается только хрип, но я киваю. Господи, да. Я сейчас могу на всё согласиться, когда по венам течёт жидкое возбуждение. Когда кожа немеет от касаний и всё тело просит большего. Я сплошной оголённый нерв, который раз за разом задевают. Бьют и бьют по возбуждению, заставляя только дрожать и тонуть в этом безумии. Захлёбываться и самой погружаться дальше, не сдерживаясь, не останавливая.

— Но ты остановишь нас.

— Нет, — мысль об этом теперь кажется ужасной. Неправильной, пугающей.

— Да, если станет неприятно, ты нас остановишь. Если сейчас ты не захочешь чего-то, мы найдём другой способ. Или не найдём и остановимся. Нам не обязательно заходить слишком далеко. Мы можем всю ночь просидеть на диване с поцелуями.

— Хорошо.

Не остановлю. Не смогу ни слова протеста выдавить после того, что Сэм уже со мной сделал. Как ловко скрутил всю волю, все доводы разума, избавился от этого поцелуями и своими словами. Простыми, но такими нужными.

— Умница. Ты точно готова?

На одну эту ночь я могу получить всё, чего захочу. Не останавливаться, не думать и не желать. Это будет моим лучшим секретом, о котором никому не узнать.

Просто Новогодняя ночь, которая станет лучшей.

— Да, Сэм. Я точно готова.

— Ты такая красивая, принцесса, — Сэм практически мурлычет, прокладывая влажную дорожку вдоль шеи. — И сладкая. Пиздец какая сладкая.

— Сэм.

Я могу произносить только его имя, которое сейчас кажется самым правильным звуком. Других слов у меня просто не остаётся, они умирают вместе с последними крупицами разума и морали. Не сейчас, не этой ночью. Потом буду сожалеть и жаловаться, а сейчас просто хочу продлить это ощущение сухих губ на моей ключице.

— Что, Юн?

Но у меня не получается ответить. Сэм тянет на себя, впивается долгим поцелуем. Он каждый раз разный. Жадный, глубокий, долгий, быстрый. Теперь мужчина целует меня медленно. Ласково проводит языком по искусанным губам, ныряет внутрь.