– Я знаю, – прошептала она.

Кассандра наклонилась вперед и прислонилась лбом к его шее, издав долгий, прерывистый вздох. Этот вздох потряс его до глубины души. Бэзил очень осторожно поцеловал ее макушку, погладил спину, чувствуя, как ее волосы проскальзывают у него между пальцами. Его тело было настолько переполнено эмоциями, что было трудно дышать.

И даже если ничего больше не будет, этого достаточно, чтобы облегчить его боль. Но их объятия становились все горячее и горячее, он чувствовал ее грудь, не скованную ничем, кроме ночной рубашки, и прижимавшуюся к его ребрам, ощутил, как ее спина слегка выгнулась под его руками.

Внезапно Кассандра застыла, и у него в памяти всплыло лицо Аннализы. Она слегка оттолкнула его, и он отпустил ее, ощущая стыд в глубине сердца.

– Кассандра…

Она покачала головой:

– Мы не должны пачкать наше прошлое чем-то дешевым. – В ее глазах светилась печаль. – Я люблю тебя, Бэзил, но не стоит этого делать.

Он наклонил голову.

– Я знаю. – Бэзил не мог просто отпустить ее. – Я скучаю по тебе. В мире нет никого подобного тебе, мы не должны так расстаться. Мы можем просто посидеть здесь при свете луны и поговорить?

Она вздрогнула.

– Даю тебе слово, что больше не дотронусь до тебя.

Она вздохнула и мягко улыбнулась:

– Нет, Бэзил. Не так.

Кассандра повернулась, ее поза выражала решимость.

– Иди домой, любимый, чтобы мне больше не было стыдно преследовать тебя.

– Она не любит меня, Кассандра.

Она печально улыбнулась:

– Так говорят все женатые мужчины, когда хотят завести любовницу.

Он рассердился:

– Ты говорила с ней, ты знаешь, что я не лгу.

– Да, – ответила Кассандра, – и я знаю, что ты не выносишь лжи. А если мы оба это знаем, то чувство вины погубит тебя, да и меня заодно.

Бэзил повернулся, чтобы уйти, но ее слова пробудили в нем волну неистового сопротивления, и он остановился.

– Нет.

Он прислонился спиной к балюстраде и скрестил руки.

– Стой здесь, с другой стороны. Кассандра, мы друзья, не больше. Мы не будем потворствовать нашим страстям.

Она печально улыбнулась:

– Наверное, ты сильнее меня, для меня будет слишком трудно, слишком опасно смотреть на тебя при искушающем свете луны. Я не настолько благородна.

– Тогда я перейду на ветку, подальше от твоих жадных рук, и мы сможем поговорить, да? – сказал он, перелезая через перила.

Кассандра тихо рассмеялась:

– Ну хорошо. Осторожно!

Она подавила возглас испуга, когда он перелезал через ограждение балкона. Бэзил уселся на изгибе ветки и ухватился за соседнюю.

– Итак… будем сочинять письма?

– Письма?

– Да.

– Дорогая Кассандра, я хотел написать тебе, как чудесен твой город. Он не похож ни на одно место, в котором я побывал до этого, – сказал он, ощущая тепло в своем сердце. – Этот город – не женщина, – продолжал он, подняв голову. – Он – аккуратный старый полковник с густыми усами, который курит слишком много сигар.

– Дорогой Бэзил, я никогда раньше не думала так о Лондоне, но вы в какой-то степени правы, хотя я представляла себе Лондон женщиной. Она загадочна, мудра, очень стара и давно хранит множество тайн, ее непостижимая мистическая воля разрешает нам услышать лишь небольшие отрывки этих тайн. Если хорошенько прислушаться летней ночью, то можно услышать, как она поет на берегу реки.

– Я бы с удовольствием послушал.

– Да, тебе бы понравилось.

Она облокотилась на ограду балкона, ее волосы свесились через перила.

– Дорогой Бэзил, – тихо произнесла она, – я хотела написать тебе о Венеции.

Он сидел тихо и ждал, чувствуя в сердце тупую боль от того, что она увидела Венецию без него.

– Когда я думаю о ней, – продолжила Кассандра, – я вспоминаю небо, покрытое в час заката красными полосками. Кажется, что огонь повис в небе и танцует на воде. И еще. Я думаю о тебе, размышляя о Венеции. Каждое мгновение ты следовал за мной по пятам.

Он сжал руками ствол дерева.

– Хотелось бы мне быть там, хотелось бы посмотреть на вашу первую встречу.

Но он был тогда с женой в Тоскане.

– Это просто безумие, Бэзил.

Между ними возникло слишком сильное напряжение, и он согласился:

– О да, безумие! Сегодня вечером я чуть было не влез в твою спальню и уже наполовину поднялся по дереву, когда остановился и подумал, что, наверное, сошел с ума.

– Правда?

– Я думал об Аникино, – сказал Бэзил и невесело рассмеялся. – Помнишь? Ты читала мне этот рассказ по-итальянски в первый вечер, а я хотел тебя до головокружения, но еще мне хотелось, чтобы ты свободно говорила о плотской любви.

– Да, помню.

Он посмотрел на нее.

– Я сидел под этим деревом и думал, что должен вернуться в Тоскану, хранить в сердце воспоминания и жить жизнью обычного мужчины. А потом вышла ты, на твоем лице блестели слезы, я знал, что эти слезы обо мне. Разве это не знак?

– Возможно, знак нашего позора, – сказала Кассандра, прерывисто вздохнув. – Или того, что нас искушал дьявол, потому что твоя жена принадлежит Богу. Даже я заметила это всего за один час.

– Так и есть, временами это давит на меня.

– Давит? Каким образом?

– А что, если моей задачей было устоять против брака с ней и выступить против сил, которые поступали вопреки воле Господа? Что, если ты была послана мне, чтобы удержать от брака с ней, а у меня не хватило сил воспрепятствовать этому?

– Ты пытался.

– Недостаточно, надо было действовать тут же, как только я узнал об этом.

Он все еще переживал.

– Мое письмо к ней опоздало всего лишь на один день.

– Значит, она не должна была получить его.

Он пожал плечами.

– Знаешь, Бэзил, думаю, ты расстроил своей страстью весь Лондон, – продолжила Кассандра более веселым тоном, как будто это ее тоже беспокоило. – Даже у моего брата в эти дни странно светятся глаза, в них искры того, чего ему не хватает.

– Развлечение сезона, – не желая продолжать тему, сказал Бэзил.

– О нет, это нечто большее!

Она оперлась на локоть с серьезным видом.

– Гораздо большее. До этого вечера я действительно не читала твоих стихов, я боялась. Но сегодня, придя домой, я прочитала их все. – От волнения у нее срывался голос. – Они такие красивые.

– И все они посвящены тебе, Кассандра, – сказал Бэзил.

– Я знаю, – прошептала она. – Теперь тебе нужно идти, Бэзил, спокойной ночи.

Она торопливо ушла в комнату и закрыла за собой дверь.

Бэзйл смущенно спустился вниз. А что, если его догадки были верны? Аннализа должна была принять постриг, он должен был пойти против воли их отцов, а Кассандра была послана ему именно для этого?

Он надел камзол, обулся и вышел из сада через калитку. А если все было именно так, то что ему делать сейчас? И как ему узнать, чего именно хочет Бог, имея собственные желания и эгоистичные потребности?

Он бродил всю ночь, ломая над этим голову. К утру Бэзил знал только то, что должен стараться.


Аннализа была в саду. Ее голову покрывал чепец, на локте висела корзина, а в руках были ножницы. Хотя для ухода за садом и был нанят садовник, Аннализа попросила его предоставить ей возможность самой срезать цветы и подстригать траву. Каждое утро она выносила корзину и аккуратные круглые четки, срезала цветы и подбирала их, чтобы поставить в вазы. Это доставляло ей большое удовольствие и напоминало о днях, проведенных в монастыре, когда она могла остановиться и помолиться святым, оберегавшим этот сад. В саду никого не было, но Аннализа положила к подножию фонтана подношения святой Екатерине. Иногда ей казалось, что это место находилось под благосклонным взглядом святого Франциска, потому что там было полно птиц и мелких животных, которые перестали ее бояться, даже тогда, когда с ней были кот и собака, а так было почти всегда.

Она встала на колени, чтобы придать кустикам лаванды форму шара, когда белки неожиданно с шумом бросились прочь. Она поняла, что кто-то пришел. Аннализа подняла голову и увидела Бэзила, который вошел в сад через калитку, залитую золотым утренним светом.

Таким она не видела Бэзила никогда.

Его растрепанные волосы свободно спадали на спину, он перекинул через плечо камзол и небрежно придерживал его одним пальцем. Он не видел ее, и Аннализа не стала обращать на себя внимание, пораженная необыкновенным мистическим светом, исходившим от него и напоминавшим золотистый нимб. Он двигался свободно, медленно, останавливаясь для того, чтобы поднять голову навстречу солнечному свету, его глаза были закрыты, а прекрасное лицо светилось добротой.

Не осознавая того, что делает, он сорвал розу и поднес ее к носу, продолжая думать о чем-то своем.

Аннализа улыбнулась про себя. Вот тот Бэзил, которого она помнила с детства. Несмотря на то что он вырос и в нем не было мальчишеской мягкости, в выражении его лица было нечто ошеломляюще чудесное, подчеркнутое контрастом с темной щетиной на его небритом подбородке.

– Доброе утро! – окликнула она. – Если тебе нравятся запахи, иди понюхай лаванду.

Она вывела его из того состояния, в котором он пребывал, и тут же пожалела об этом. Чудо исчезло под маской умеренности. Бэзил вежливо улыбнулся и подошел к ней, но уже не так независимо.

Аннализа обрадовалась еще больше. Хотя мир склонялся к тому, чтобы путать выбранную ей непорочность с глупостью, она кое-что знала об отношениях между мужчинами и женщинами.

Животные, птицы и люди искали себе пару, и она была достаточно умна, чтобы понять по выражению лица Бэзила, что он был этим утром мужчиной, который провел ночь с любовницей. Он думал, что она будет возражать?

Аннализа встала и протянула ему три цветка лаванды.

– Ты выглядел очень счастливым, когда вошел через калитку, Бэзил. Надеюсь, ты останешься таким же довольным.

Он не мог смотреть на нее. Она отстраненно любовалась рельефной формой его носа под широкими бровями. Его лицо было необыкновенно красивым.