Фиона начала складывать тяжелую парчовую занавеску.

– Так вот, к настоящему времени я сделала несколько важных открытий. Первое – оказалось, что Шарлотта, несмотря на ее нежелание признать это, имеет верный глаз и интересуется декорированием. Позволив ей кое-что сделать, я тоже обнаружила, что это очень увлекательно, и поняла, почему Кэрри получала от этого огромное удовольствие.

Йен не перебивал ее, он внимательно слушал.

– Далее, – продолжала Фиона, – я стала размышлять, каким образом можно добиться того, чтобы дети мистера Стэнли могли осуществить свои мечты.

Йен рассмеялся:

– Дорогая Фиона, меня действительно не волнует, сколько вы тратите и кто помогает вам в этом. Только, пожалуйста, обещайте мне, что и вы, и уважаемый мистер Стэнли не тронете мой кабинет и мою приемную. Я знаю, что их не назовешь ни фешенебельными, ни даже удачно обустроенными, но я к ним привык, и мне в них удобно.

– Ну… – протянула Фиона.

– Умоляю! – Иен с трудом сглотнул.

– Ладно, посмотрим, – сжалилась Фиона. – А пока вот что я хотела бы вам сообщить: мистер Пембрук показал мне набросок самого замечательного шкафчика для хранения столовых принадлежностей. Такие шкафчики встраиваются в стены столовой, у них потайные дверцы, так что их вообще не видно. Никто не будет знать об их существовании и не заметит ничего необычного в панелях, за которыми они скрываются. Мистер Пембрук говорит, что ни у кого нет ничего подобного.

Йен расправил плечи.

– Похоже, нам необычайно повезло.

– А новое пространство, которое появится над столовой…

– Новое пространство? – Брови Йена поползло вверх. – Мне помнится, над столовой раньше была крыша, а над ней – небо, Пожалуйста, не говорите мне, что вы собираетесь убрать крышу, чтобы мы могли обедать на свежем воздухе.

– Нет, конечно, нет! – Фиона звонко рассмеялась. – Мистер Стэнли сделает бутафорский потолок, и тогда комната перестанет походить на холодную пещеру. При этом над новым потолком окажется довольно много свободного места, и мистер Пембрук считает, что не дело ему пропадать зря. Он ненавидит оставлять пространство неиспользуемым.

– Разумеется, – решил Йен, – он сможет предложить что-нибудь замечательное, что обойдется мне не так уж дорого в сравнении с общей стоимостью всех замечательных вещей, которых больше ни у кого нет.

– Стэнли и Пембрука мне рекомендовал мистер О’Коннор, – кратко заметила Фиона. – Он говорит, что они лучшие умельцы во всем Лондоне, и я ему верю. Как любит повторять Дрейтон, особое видение и способность к творчеству как раз и отличают квалифицированного мастера от мелкого лавочника. Я совершенно уверена, вам следует чувствовать себя польщенным тем, что оба – и мистер Пембрук, и мистер Стэнли – согласились продемонстрировать свое волшебное искусство именно здесь, в вашем доме.

Йен со вздохом кивнул.

– Итак, что необычного придумал мистер Пембрук для верхней части столовой?

Фиона посмотрела на него долгим взглядом, все зеленых глазах искрилось веселье.

– Пойдемте, я покажу вам.

– Поправьте меня, если я не прав, – попросил Йен, когда Фиона повела его из гостиной через зал к широкой лестнице. – Но разве прочная стенка комнат хозяина… – Вдруг в его голове мелькнула страшная картина: теперь он точно знал, что Фиона намеревается сделать с вновь образовавшимся пространством. Сердце его забилось, кровь быстрее побежала по жилам.

Продолжая вести его за собой по лестнице, Фиона иногда оборачивалась и молча улыбалась ему. Ему не терпелось получить ответ.

– Возможно, вы решили убрать часть стены?

Фиона покачала головой.

– Я бы сказала, что в целом планы простираются гораздо дальше, хотя работы над этой частью дома начались только сегодня утром, – сообщила она, когда они пошли по верхнему коридору. – Мистер Дайлан сказал мне, что они начнут пробивать новые окна во внешней стене в конце недели, а это значит, что некоторое время ваша комната все еще будет узнаваемой.

– Так вы планируете увеличить площадь моих личных комнат, или я не прав?

Фиона покраснела, теперь она избегала его взгляда.

– Вы очень проницательны, ваша светлость.

Тут уж Йен не смог совладать с искушением.

– В ваших комнатах вы планируете такие же изменения?

Ее щеки запылали ярче.

– Я не считаю какие-либо комнаты своими. – Фиона сделала глубокий вдох и продолжила: – По крайней мере, сейчас. Однако мне пришло в голову, что если мы решим пожениться, то можем отказаться от самого понятия отдельных спален.

Картины, сразу же возникшие в мозгу Йена, заставили его кровь гулко застучать в венах.

– Но тогда не окажется ли на этом этаже много пустующих комнат? Или вы предполагаете, что у нас постоянно будет гостить множество народу?

К его удивлению, Фиона покраснела еще больше.

– Да, конечно, для остающихся на ночь гостей потребуются комнаты, но прежде надо подумать о том, где разместить детей.

Йен довольно хмыкнул. Прежде чем решать вопрос о том, куда поместить детей, их надо заиметь, и значит, Фиона уже думает об этом. Очевидно, она по-другому взглянула на их отношения, и это не могло его не радовать.

Когда они вошли в его комнату, к Фионе вернулась прежняя непринужденность.

– Мне бы очень хотелось знать, какие цвета и какого стиля мебель вы предпочитаете, – сказала она, проходя мимо его кровати и не сводя глаз с зияющего отверстия в стене.

Йен покрутил головой.

– Сомневаюсь, что мой представления о том, какой должна быть спальня, соответствуют требованиям моды, – ответил он, не глядя на кровать. Гораздо лучше было всячески избегать соблазна, чем на короткое время поддаться ему, а потом бесконечные часы бороться с неосуществимым желанием и следующий месяц провести в извинениях за собственное свинство.

– Я подумывала о неярких оттенках синего и золотого, – сказала Фиона словно пытаясь отвлечь его от опасных мыслей. – Как вам это?

– Я готов одобрить любой выбор и рассчитываю на ваш безупречный вкус.

Фиона вскинула на него глаза:

– Поверьте, мне действительно важно знать ваше мнение. Мужу с женой пристало жить одной жизнью и вместе принимать решения. Я хочу делить с вами все, из чего будет состоять моя жизнь, и надеюсь, что вы хотите того же.

Йен принужденно улыбнулся:

– Желание делиться всем само по себе замечательно и, несомненно, заслуживает того, чтобы попытаться его осуществить. Я только надеюсь, что вас не постигнет разочарование, когда реальность время от времени не будет совпадать с идеалом.

Фиона наклонила голову набок, изучая его.

– Почему не будет совпадать? – Ее слова прозвучали холодно и отстраненно.

– Сомневаюсь, что повседневная работа хирурга покажется вам интересной: порой она выглядит довольно варварской и, более того, угнетает.

– Но это же часть вашей жизни, Йен, – искренне возмутилась Фиона, – и, значит, мне это тоже будет интересно.

Йен кивнул, уверенный, что ничего не выиграет, если будет упорствовать.

– А где сегодня Шарлотта? – как бы между прочим спросил он и огляделся вокруг. – В саду ее нет, а у входа меня встретил Чингиз-Джек, и только своевременное появление миссис Питтман спасло мои брюки от его зубов.

Фиона прикусила губу. Стоит ей выйти из роли заботливой хозяйки, устроительницы дома и поинтересоваться его жизнью, протекающей за стенами особняка, как Йен замыкается и отталкивает ее от себя. Больно было сознавать, что Йен отводит ей незначительное место в своей жизни и оно не имеет ничего общего с чем-нибудь серьезным. Она твердила себе, что прошло только несколько недель с их первой встречи, но ее гордость тем не менее страдала. И разве нескольких недель не достаточно, чтобы получить представление об истинных чувствах человека, тем более что теперь, хотя Йен по-прежнему по утрам отправлялся на прогулку верхом, а после обеда уезжал наблюдать за строительством больницы, обедали они вместе… Так отчего же за это время он ни разу не выразил желания узнать ее получше?

– Так где же Шарлотта? – напомнил о себе Йен.

– Она с мадам Ивлин, – Фиона сцепила пальцы за спиной, стараясь говорить спокойно и не казаться уязвленной.

– А кто такая мадам Ивлин?

– Как мне сказали, что во всем Лондоне нет равных ей в укладке волос.

– Неужели Шарлотта пожелала привести в порядок свои волосы?

– Вымыть, подстричь и уложить, – уточнила Фиона, входя в роль опекунши. – Этим утром она сказала, что ненавидит свою прическу, и спросила, не могу ли я остричь ее наголо. Тогда я послала служанку к мадам Ивлин с запиской, в которой написала, что отчаянно нуждаюсь в ее услугах.

Йен улыбнулся:

– Вам не кажется, что Шарлотта способна убедить почтенную даму сделать с ее волосами что-нибудь безрассудное и опрометчивое?

– Ну это вряд ли. Шарлотте очень нравится, когда ее балуют и отдают ей должное.

– Женщинам вообще это нравится, – заметил Йен, следуя за ней.

– Как и бескорыстно помогать и заниматься отделкой дома, – пробормотала Фиона себе под нос.

– Прошу прощения, я не расслышал. Что вы сказали?

– Ничего заслуживающего внимания. – Фиона уже переключилась на звуки, издаваемые быстро приближающимися собачьими лапами. Первым ее побуждением было не предупреждать Йена, но совесть не позволила ей этого.

Остановившись, она повернулась к нему как раз в тот момент, когда Джек выскочил из-за угла и плотоядно нацелился на ногу своей жертвы.

– Осторожно, – только и успела сказать Фиона, но было уже слишком поздно.

Йен тихонько выругался и попытался стряхнуть Джека, что очень удивило Фиону. Ну как он не понимает, что, действуя таким образом, не только одобряет игру, но и принимает в ней активное участие. Что же касается высказываний Йена относительно дьявольского отродья… Ей оставалось только гадать, была ли у Дансфорда когда-нибудь своя собака. Он явно не имел представления, как устроены собачьи мозги, не знал, что собаки слышат только свои имена, а все остальное воспринимают как приглашение: «Давай поиграем!»