― Звучит практически идеально. Но мы кое-что упустили, ― Бо поёрзал на своём сидении и начал рыться в кармане. ― Водка и «Чиз-Итс».

Она слегка улыбнулась.

― Что?

― Из минибара, ― между двумя пальцами он держал маленькую бутылочку, а в ладони упаковку. ― Я так же прихватил текилу, если тебя тянет на приключения.

― Неожиданный пикник под звёздами? Ты, правда, такой бестолковый, когда дело доходит до ухаживаний за женщиной, да?

― Возьми слова обратно или не получишь текилы, ― он открутил крышку, сделал глоток и вздрогнул. Затем выдохнул. ― Боже мой. Теперь я вспомнил, почему больше не пью текилу чистой.

Лола ухмыльнулась.

― Подбери сопли, симпатяга.

― Симпатяга? Я могу оскорбиться.

― Это было намеренно.

Он рассмеялся и передал ей флакончик. И пока Бо наблюдал за ней, девушка прикончила остатки.

― Вот как это делается, ― заявила она, прежде чем отвернуться и сморщить лицо.

― Попалась, ― сказал мужчина.

― У меня просто запершило в горле.

― Да что ты? Я видел.

― Я докажу, ― ответила она. ― Подай-ка водку.

Он передал ей бутылочку, подняв одну руку в воздух в жесте капитуляции.

― Да, госпожа.

Она открыла её, с лёгкостью опустошила наполовину и передала ему остатки. Мужчина покачал головой.

― Больше ни-ни, пока перевожу ценный груз.

Лола нахмурилась.

― Ценный?..

И снова этот смех. На этот раз он был глубже, идущий, будто из самого его нутра. Она хотела запечатать его в бутылку и сохранить. Сохранить на память, когда их дорожки разойдутся. Ей пришлось быстро оттолкнуть эту мысль, чтобы остаться здесь ― в их настоящем.

― Боже, ты невероятно проницательна, ― сказал он. ― Ты, Лола. Ты ― ценный груз.

― Ох, ― ответила она, лицо залилось румянцем. ― Поняла.

― Только не стошни в моей машине, ладно?

― Мне нужно выпить чуть больше, чем одну мини-бутылочку, чтобы меня стошнило. А водка для меня, вообще, как вода. ― Она осушила флакончик. ― Я пью её с тринадцати лет.

Он открыл «Чиз-Итс» и закинул парочку в рот.

― Я хочу узнать больше о бунтарке-подростке Лоле.

― Она всё ещё где-то есть, так что не провоцируй её, ― сказала она.

― Знаю, это была угроза, но так ты только ещё больше меня заинтриговала.

Девушка отвернулась к лобовому стеклу. В любую сторону, куда бы ни посмотрела, открывался отличный вид: Лос-Анджелес вдалеке, Большая Медведица и Маленькая, рябые горы позади неё, и Бо.

― Возможно, «заинтригован» слишком простое слово, ― поддразнил Бо. ― Не заставляй меня умолять.

― Я всё та же, что и тогда, только старше. И может, чуточку мудрее.

― Вероятно, старше я, но мудрее я себя не чувствую, ― ответил Бо.

― Я тоже, ― сказала она. ― Я соврала. ― В то время, не важно, насколько заблудшей она была, Лола всегда считала, что сможет найти выход. ― Что насчёт тебя? Ты ― бунтарь?

― Не-а. Я был поглощён другим: работой, семьёй и жизнеобеспечением. Когда ты растёшь в нищете, под ногами земля горит. По крайней мере, со мной было так.

― Я думаю, каждый справляется с этим по-своему. Ты взял на себя все обязательства, и это был твой способ. Моя мама поступила примерно так же, взвалила всё себе на плечи. Быть бедной тяжело, но это закалило меня. Я не позволила этому управлять моей жизнью.

― Готов поспорить, Лола, ты изначально была достаточно сильной.

― Чаще всего, я была сама по себе, ― она посмотрела на него. Возможно, из-за водки, хотя Лола сомневалась в этом, но она была не против вспомнить с ним о событиях, о которых уже давно не вспоминала. Как он и сказал, это был их маленький мирок. ― Моя мама даже не брала отгулы на мои дни рождения. Она аргументировала это тем, что у меня будут подарки только в том случае, если у неё будет работа, а если она отдаст смены, у неё не будет работы. Когда я сказала, что подарки мне не важны, она спросила, как тогда насчёт еды. Неделями я ела один раз в день, потому что боялась, что еда закончится.

Бо уставился на рулевое колесо. Ладони, лежавшие на бёдрах, сжимались в кулаки.

― Лучше бы ты мне не говорила. Для нас всё было не так плохо.

― Но и не хорошо. ― И действительно, хорошо не было, но всё же, она хотела успокоить его. ― Оглядываясь назад, всё было не так ужасно, как мать это выставляла. Она батрачила за свои чаевые и никогда не тратила ни копейки на что-то пустяковое. Управляющий боготворил её, так что потеря работы ей никогда не грозила. Наше положение и наши взаимоотношения постоянно колебались, но одна вещь оставалась неизменной: она думала, что денег всегда мало. Я не могла заняться чем-либо, поскольку не было на это денег. Мой отец ушёл, потому что мы, читай я, обходились ему слишком дорого.

― Это правда? ― спросил Бо.

― Так мама мне сказала.

― Она не объяснила, почему он ушёл?

― Он уехал в командировку и не вернулся. Не думаю, что он планировал это, ибо у нас осталось большинство из его вещей. В любом случае, я была слишком маленькой, чтобы что-то запомнить.

― Не видела его с тех пор?

― Нет. Так что, как и сказала ранее, я была сама по себе. За исключением школы. Во многом я не принимала участия, но у меня было полно друзей, хотела я того или нет. А когда я возвращалась домой, там стояла оглушающая тишина. Никого поблизости. Ну, кроме любительницы трахать Барби Кеном через дорогу.

― Не очень мне нравится, что ты ошивалась с этой девчонкой.

Лола, улыбаясь, покачала головой.

― Она была вполне нормальной. Но иногда я хотела, чтобы у меня был брат или сестра. По крайней мере, у тебя она есть.

― Ты бы так не говорила, если бы твоей сестрой стала Бриджит.

― Почему?

― Ей было лишь пятнадцать, когда она переехала сюда, едва потеряв единственного члена своей семьи. Она была так не уверена в себе из-за того, что стала ничейной. С первого дня она называла меня братом, а мою маму «мамой». Если только не злилась, тогда мама становилась «Пэм». Вспоминая прошлое, думаю, это было что-то вроде пророчества. Бриджит не верила, что в придачу к гостеприимству, она заслужила и нашу любовь. И моя мама уже думала, что делает Бриджит огромное одолжение, приютив её, когда нам и так приходилось экономить.

― Неудивительно, что она сущее наказание, ― сказала Лола.

Он откинул голову на подголовник и поднял глаза к небу.

― Бриджит была такой ещё до аварии. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять это. Она во всём впадает в крайности. Будь то жизнь, любовь, ненависть. Без этого она себя не представляет, и вся цветёт от того внимания, что получает.

Лола нахмурилась.

― Вы очень близки, да?

― У неё есть только я. И это всё, чего она хочет. В офисе я даю ей проекты, и она обычно справляется. Но никогда не найму её на полный рабочий день ― она слишком ветрена. Боюсь, что и другие поступят так же. Отчасти поэтому я продолжаю помогать Бриджит. Забота о ней не такая уж финансовая нагрузка для меня, ведь больше у неё никого нет. А после того, что сделала моя мама, у неё проблемы с доверием.

В темноте Лола всматривалась в его лицо. Становилось ясно, что единственным верным способом для Бо, показать свою заботу, были его деньги. Ранее он говорил, что отдал несколько лет жизни, работая и надеясь, что в один прекрасный день сможет обеспечить свою семью. Ей казалось, что цена была непомерно велика, но девушка не думала, что он того же мнения.

― Не похоже, что ваши отношения нормальны, ― сказала она. ― Для каждого из вас.

― Они порой утомительны. И она об этом знает.

― Это из-за неё ты повёз меня в отель, а не к себе домой?

Он молчал некоторое время.

― Я пытался купить ей собственное жильё, но она плакала и умоляла меня не делать этого. Сказала, что предпочтёт, чтобы один из нас уезжал из дома, когда она становится невыносима. При условии, что далеко я не уеду. Но она становится таковой чаще меня, поэтому, периодически я живу в отеле.

Лола мгновенно насторожилась. Если бы она не знала, то подумала бы, что Бо говорит о ревнивой подружке.

― Так вот почему ты снимаешь номер? Господи.

― Знаю. Но у неё есть только два уровня: она либо сдержанная, либо невыносимая.

― Сегодня она была невыносима?

― Да. Обнюхивала тебя, как собака. А оставь её в толпе, преимущественно состоящей из мужчин, и она засияет. Тет-а-тет труднее. На случай если это не очевидно, она завидует вниманию к тебе.

Лола подняла взгляд к звёздам.

― Я понимаю.

― Да? Ты не похожа на завистницу?

Когда всё внимание Бо сосредотачивалось на ней, Лола была не просто единственной девушкой в комнате, она была единственной во всём мире. Это было пылко, пугающе, но так захватывающе. Ей становилось жарко, когда он смотрел на неё, и холодно, когда отводил взгляд. Она вздрогнула.

Он посмотрел на неё.

― Ты бы завидовала моему вниманию к другой?

Если бы Бо захотел, то, скорее всего, мог заставить любую чувствовать зависть. Лола уставилась в одну точку.

― После сегодняшней ночи, мне не потребуется об этом думать, да я и не хочу.

― Я буду где-то с другой, Лола. Ты будешь с Джонни. Всё снова будет как прежде.

Уже ничего не будет как прежде. Даже если Джонни думал обратное, даже если она будет притворяться, что всё нормально, пока не станет почти «как прежде» ― это всё ложь, на самом деле, как прежде уже ничего не будет. Вопрос был в том, сможет ли Лола так жить?

― Не знаю, ― сказала она. ― Всё произошедшее даёт мне огромную пищу для размышлений.

― А обо мне будешь думать?

Он и так был в её мыслях постоянно. Девушка несколько раз моргнула.

― А как нет? Ты всё это начал.

― Так что же это значит, Лола? Отправишься домой и будешь думать обо мне?

― Мы с Джонни… мы должны пройти через это, испытать нашу любовь. Нашу девятилетнюю историю. Думаю, я знала, что мы не сможем, но всё равно позвонила тебе. Когда сегодня твой лимузин подъехал, показалось, что мы с ним совершаем фатальную ошибку, ― она на секунду затихла. ― Но, тем не менее, я пошла на это.