Консалеса Мелихов ненавидел сейчас не по-спортивному, словно вместо него в ринг выйдет Белозерцев. Эта сволочь, оказывается, ещё нанялся к Гурьковым начальником охраны. Слава Богу, в тренировочном лагере он ни разу не появился. Виктор рассказывал, что Серёга пристроился в Ленкиной комнате в Кунцево. Видимо, парочка там и встречается, или, что скорее, они уже живут там вместе. Представляя это, Мелихов с такой силой ударял по груше, словно надеялся, что она треснет, и из неё потечет настоящая кровь.

Хотел ли Игорь победить в этот раз? Да, хотел, это была его новая и единственная цель. Апатия прошла, ему было не всё равно, каким путём он получит деньги. Мелихов помнил про прямую трансляцию и собирался сделать всё, чтобы Ленка не увидела поверженного Дракона, не посмела проявить к нему снисходительную жалость или презрение. Пусть поймёт, наконец, кому она предпочла тупого бездарного Белозерцева.

Среди обслуживающего персонала лагеря – помощников тренера, массажистов и даже официантов Игорь сразу завоевал славу желчного, неприятного человека. Он словно ждал любого повода сорваться на ком-нибудь, даже поругался с обычно уступчивым Виктором. Тренер посмел сделать чемпиону замечание, заявив, что подобный психоз не поможет ему победить, и потребовал вернуть нормальное, спокойное состояние духа.

– Ты вообще оборзел, Витя! – заявил ему в ответ Мелихов. – Считаешь себя теперь знаменитым тренером? Тоже мне – звезда! Я тебя выдвинул, я могу и задвинуть!

– На тебе свет клином не сошёлся, у меня и другие предложения есть! – наверное, впервые за всё время их отношений разозлился Виктор. – Так что не надо мне хамить! Я – твой тренер и изволь слушать, что тебе говорят!

– Что-то раньше ты так не разговаривал, всё за Ленкиной спиной прятался! – взбесился Мелихов.

– Уж про Лену бы лучше молчал, – сверкнул глазами тот. – Она у тебя за три копейки отработала, как настоящий менеджер, с Настей возилась, с Ольгой твоей разобралась – и всё только из любви к тебе, дураку, а ты хорошо ей спасибо сказал!

– Что?! Ты куда лезешь, баба ты склочная? Ты иди со своей Светкой в постели посплетничай! Что ты знаешь обо всём этом?

Слово за слово, и дело могло плохо кончиться. Кое-как их развели. На вечерний спарринг Мелихов пришел с твёрдым намерением заменить тренера сразу же после боя. Он собирался тут же заявить об этом Виктору, но тот, хоть и мрачный, начал тренировку в обычном стиле, разговаривал, как ни в чём ни бывало, и Игорь немного остыл. В конце занятия он даже первый подошёл к тренеру:

– Ладно, Вить, замяли, что ли? Мы с тобой столько прошли вместе. Не хрен нам сейчас…

– Замяли, – сухо кивнул тот.

– Только Ленкино имя при мне больше не упоминай. За последствия не ручаюсь, – предупредил Мелихов.

– Ты сам первый упомянул, – сдвинул брови Виктор.

– Разве? – удивился Игорь.

В первую же субботу после того, как он отвёз Настю в садик, Мелихов отправился её навещать. Встреча прошла тяжело, дочка вела себя как замороженная. Не было сил смотреть на неё – такую не по-детски грустную, с полными печали глазами. Она сидела на кроватке и только коротко отвечала ему на вопросы.

Растормошить малышку так и не удалось. Игорь планировал пробыть с ней весь день, но трусливо сбежал сразу после обеда. Настя, правда, осознав, что он уходит, разревелась, но у Мелихова уже не было душевных сил. Кое-как успокоив её и буквально сдав на руки воспитателю, он ушёл.

Правда, в воскресенье, мучаясь угрызениями совести, приехал снова. На этот раз девочка была повеселее, обрадовалась ему, сразу кинулась в объятья, и они долго гуляли вместе. Плохо, что она постоянно жаловалась на других детей – кажется, отношения у неё ни с кем не складывались. Игорь невольно поймал себя на мысли, что хорошо бы посоветоваться на этот счет с Ленкой. Про неё Настя не заговаривала, молчала, как настоящий партизан. А Мелихов не знал, радоваться ему или огорчаться. Он не сомневался, что дочь не забыла девушку, но, видимо, не доверяла ему своих переживаний – не заслужил.

Алевтина Ильинична предупредила его, что Ленка собирается навестить девочку в пятницу. Он старался не думать об этом. Нечего умиляться! Кому теперь нужно это лицемерие? У Ленки был шанс стать ребёнку настоящей мамой, она сама этого не захотела. Мелихов пытался заглушить чувство собственной вины, обвиняя во всем Ленку – не предпочти она Серого, Настя могла быть сейчас дома.

В следующий выходной Игорь ехал в садик скрепя сердце. Удивительно, но девочка встретила его радостно, бросилась на шею и сразу же начала рассказывать все свои новости. Причина такой перемены выяснилась быстро – Настя оставила свою скрытность, и все разговоры теперь были только про Ленку, как она приезжала, чем они занимались, и что девочка показывала ей в садике. Всё то же самое было заново показано отцу – эту прогулку можно было назвать «по следам мамочки».

Тот факт, что девушка не обманула и приехала, вдохновил Настёну. А Мелихов испытывал странное чувство. Казалось, Игоря должно было бесить, что Ленка, вопреки его желаниям, осталась бельмом у него на глазу – он совершенно искренне заявил тогда девушке, что не желает ничего о ней слышать. Но… стоило Насте произнести её имя, как сердце начинало биться чаще. Игорь ничего не мог с собой поделать: он хотел знать о ней, знать, что она где-то существует, пусть даже это знание вызывало только мучение. Незачем было думать о предательнице! И невозможно было не думать.

А девочка уже демонстрировала ему «Книжку о Насте», выполненную Ленкиными руками. Игорь по-настоящему удивился, обнаружив, как хорошо девушка рисует – он снова открыл в ней нечто ему неизвестное. Листая альбом, он вдруг наткнулся на собственный портрет, очень похожий, и застыл, поражённый. Ленка нарисовала его? С чего это вдруг?

– Это ты попросила Лену? – спросил Мелихов.

– Нет, она сама! – гордо объяснила Настёна. – Чтобы я не скучала по тебе. Когда ты трр-ренируешься.

– Понятно… А это ещё кто? – он разглядывал картинку «Настя с папой гуляют у озера».

Он сам был нарисован здесь схематично, не так, как на рисунке с грушей, больше внимания Ленка уделила изображению девочки, кормящей чёрных лебедей. Но рядом с фигурой отца Настя жуткими каракулями добавила какое-то чучело: голова с торчащими вверх волосами, две руки в разные стороны и платье треугольником – рисовать малышка так и не научилась.

– Мама… – призналась она.

Игорь глядел непонимающе. Это злобная карикатура на Ольгу?

– Как – мама?

– Ну, Лена! – пояснила Настёна. – Кх-расиво получилось? Мы же с ней вместе гуляли, помнишь?

Надо было выдать очередную гневную тираду – чтобы не называла Ленку мамой. Но перед глазами встал тот самый вечер. Пахнущий дождём лес, чёрный лебедь на тёмной глади воды и Ленкины глаза, полные чего-то загадочного, того, что всегда притягивало к ней Мелихова, как магнитом. То ли печаль, то ли какое-то неземное знание…

– Да, – только и ответил он. – Помню.


***


Странно, но, несмотря на предупреждение Иры, именно с женой директора у Ленки быстро сложились дружеские отношения. Татьяна держала дистанцию: оно и правильно, она ведь начальник. К тому же, ей никто не был нужен: Костя, дочка и тот, кто сейчас рос у неё в животе, заменяли ей мир. А Мария Сергеевна, не взирая на должность, сразу прониклась к новой сотруднице добрыми чувствами и частенько, особенно, когда не было Лебедевой (Татьяну эта женщина почему-то раздражала), заглядывала в кабинет поболтать.

Маня, как звали её за глаза, была не слишком счастливым человеком – ей постоянно казалось, что не только «Техносвязьимпульс», но и весь мир полон вертихвосток, готовых подло увести у неё мужа. Девушке было жаль её – Дима, и правда, сильно интересовался женским полом. Зато Ленку, которая, по всей видимости, казалась Марии безопасной, она одарила своим высоким доверием.

Разговоры с Маней оставляли у девушки тягостное послевкусие, но просто так взять и оттолкнуть человека она не могла. Ленка никогда и никому не жаловалась на судьбу, но однажды, выслушав очередную порцию чужих излияний, словно под гипнозом выложила новой знакомой историю всех своих операций. Маня кивала, расспрашивала и, кажется, искренне сочувствовала.

А Ленке сразу же стало противно за свое нытьё, но отношения с Маней затягивали её, хотя и не вызывали ни интереса, ни радости. Кстати, Мария Сергеевна занимала на предприятии высокую должность финансового директора, и Ленке невольно льстило такое внимание к своей незначительной персоне. Впрочем, специалистом Маня слыла неважным, видимо, Дима, назначая жену, заглаживал перед ней грехи. Мария Сергеевна, как поняла Ленка, была очень одинокой. И это тоже мешало девушке отвергнуть её дружбу.

Только новой приятельнице Ленка и рассказала про свой неудачный визит к Чернявскому, про крест, который поставил знаменитый хирург на её дальнейшей судьбе. Но тут обычно пессимистично настроенная женщина пожала плечами:

– Ну, что за глупости? Кто же ходит к одному врачу? Я всегда делаю так – что бы мне ни сказали, обязательно схожу ещё к одному, а лучше – к двум. И мнения всегда самые противоположные!

– А как же понять, кто прав?

– Поймёшь! – уверенно отмахнулась Маня. – Можно и к четвертому сходить, если надо.

– А куда мне ещё идти? – продолжала недоумевать девушка. – Это вроде лучший специалист… Самый дорогой…

– Вот именно! «Самый дорогой»! Это ещё не значит, что самый лучший. Просто устроили его в эту клинику и разрекламировали.

– Но ведь он отказался от огромных денег! – сопротивлялась Ленка.

В этом «обнадеживающем» разговоре что-то необъяснимо тревожило её. Поставленный диагноз убил мечты о нормальной жизни, но в чем-то даже и успокоил – нельзя, так нельзя. А Маня снова разбередила былую рану – надежду, смешанную со страхом.

– Боится ответственности, тепло сидит, не хочет рисковать, – разумно объяснила Мария Сергеевна. – А в обычной больнице за копейки работают настоящие профи. Они помогают людям на самом деле и берут, кстати, недорого. У меня сноха заведует отделением в городской больнице. Так я только там и лечусь. Представь, сколько людей через их руки проходит, какой это опыт? А кто идёт в платную, дорогую клинику? Только артисты да политики. Конечно, там боятся любых осложнений – мало не покажется, если депутата не так разрежешь. Сделают одну операцию в год – и сидят на бабках.