— …И вашего мужа, — перепугала меня медсестра.

— Нет, не надо, — взмолилась я, пытаясь подняться, но мне не удалось.

— Девушка, лежите, вам нельзя вставать, — с нотками строгости сказала девушка и, погладив мои плечи, повернулась и вышла за дверь.

Не успела я окончательно прийти в ужас, как дверь в палату резко отворилась, и зашёл Марк. Шок и облегчение разогнали страх.

— Солнышко, — Марк с улыбкой сел на колени возле кровати и, взяв мою руку в свои горячие ладони, начал целовать её, согревая тёплым дыханием. — Ты как? — спросил он, гладя меня по волосам.

— Марк, — с вздохом произнесла я, и слёзы покатились по щекам.

— Тише, солнце моё, не плачь. Всё хорошо, я рядом, — он улыбался, а глаза были наполнены болью, сожалением и усталостью.

— Прости, — шепнула я сквозь душащие слёзы.

— Не надо. Тебе не за что просить прощения. Это ты меня прости, что я так долго, — он вновь поцеловал мои слабые дрожащие палицы. В палату зашёл врач.

— Здравствуйте, — мужчина в возрасте обошёл кровать и устроился на стуле с другой стороны. — Как самочувствие? — спросил врач, изучая что-то в папке.

— Не знаю ещё, — честно ответила я. — Болит… всё, — сказала то, что успела почувствовать.

— Вы потеряли много крови и получили травмы… — врач скривился, и я успела поймать в его взгляде сожаление. — Мы сделали вам переливание, ваши лёгкие лечим антибиотиками, — врач продолжал перечислять все мои увечья. — Сотрясение головного мозга… как я понял, не первое… голову надо беречь… — негромкое покашливание Марка заставило врача замолчать на секунду. — В общем, раны и синяки мы обработаем ещё, порезы на руке и на бедре будут затягиваться дольше, но пройдут, — с доброй улыбкой врач погладил меня по руке. — Показатели в норме, вы идёте на поправку. Медленно, но это и к лучшему, а то организм сильно истощён, восстановление потребует много сил, — заключил врач и встал со стула. — Я вас оставлю, вам нужно поговорить, — это врач сказал Марку, и тот грустно кивнул.

Марк

Врач покинул палату, оставив меня с тяжёлым грузом и болью в сердце. После трёх дней без сознания моя девочка очнулась. Я привёз её в крайнем состоянии — она почти уже не дышала. Глубокий порез на бедре кровоточил. С помощью Виталика туго перевязал рану, стараясь хоть как-то остановить кровь до приезда скорой. Слава богу, что не была затронута жизненно важная артерия, иначе…

Врачи были в шоке, привезённое тело девушки выглядело как труп. Из-за крови на всём теле было трудно найти раны. После долгих процедур и убийства большого количества моих нервных клеток врач добил меня окончательно.

— Девушка была беременна, — … «была» … — Срок очень маленький, удалось это обнаружить только после анализа крови. Но вы понимаете, что после такого… у плода не было никаких шансов, — последняя фраза дошла до меня через жужжание в ушах.

— Как она? — спросил я врача после того, как медсестра по просьбе врача вручила мне стакан воды, и я залпом его опустошил.

— Врать не буду. Плохо, — я кивнул два раза, понимая, что другого ответа и не могло быть. — Но мы делаем всё возможное…

— Делаете больше, — перебил я его, не поднимая глаза от пола.

— Мы не боги. Её жизни уже ничего не угрожает, но состояние оставляет желать лучшего, — врач похлопал меня по плечу. — Терпения и сил, — сказал он и встал с кушетки.

— Я могу к ней зайти? — спросил я с отчаянием в голосе.

— Как только её по вашей просьбе переведут в лучшую палату, — ответил мужчина.

— Спасибо, — и врач оставил меня наедине с тяжёлым грузом на сердце.

Сейчас я должен решить: сказать Лесе про ребёнка или подождать ещё.

— В чём дело, Марк? — её слабый голос вырвал меня из мыслей.

— Всё в норме, солнце, — я слабо улыбнулся.

— Врёшь, — раскусила она меня. — Слава? — спросила, и её голос стал дрожать. — Он…

— Он мёртв, солнце, — Леся облегчённо выдохнула. — Его застрелили при попытке сбежать. Жаль, что тот, кто выпустил ему пулю в башку, был не я, — с удовольствием бы размазал его мозги по его же мраморному полу, при чём не пистолетом.

— Не это главное, — сказал мой лучик света. — Ты всё знаешь? — спросила она с опаской. Я кивнул. Она повернула голову и глубоко вздохнула.

— Солнышко, меня это не пугает. Ты должна была сказать всё с самого начала, я бы помог, — я осторожно взял её лицо в свои ладони, посмотрел в её глаза. — Я не сержусь, мне только больно, что тебе пришлось пройти через всё это в одиночку, — её глаза опять наполнились слезами. Я бы хотел поклясться, что это последний раз, когда она плачет, но её ждёт новость о потере ребёнка…

— Мой сын… — начала она.

— Они в безопасности. Я приказал парням привезти их в мой дом, — я сделал это пару часов назад.

— Нельзя, — попыталась она встать, чуть не выдернув капельницу. — Мама не поверит, она подумает…

— Хочешь позвонить ей? — спросил я, понимая, что она не успокоится. Да и она вполне права: с чего её мать должна довериться чужим людям.

— Да, — ответила моя девочка, я тут же достал телефон и вложил его в её маленькую руку.

Она с трудом набрала номер, и я вышел, оставив её поговорить с матерью. А сам направился к дежурной медсестре, сказать, чтобы принесли обед в палату. Когда зашёл обратно к Лесе, она ещё разговаривала по телефону, я взглядом спросил: «можно ли», и она кивнула.

— Мам, они заберут вас, и вместе с ними приедете, — сказала Леся матери. — Да, можешь не беспокоиться. Я вас люблю. Пока, — закончила разговор и вручила мне телефон.

— Всё хорошо? — спросил Лесю, взяв её за руку.

— Нормально, — она попыталась повернутся на бок, но сморщилась от боли и отчаянно вздохнула. — Она беспокоилась очень. Еле убедила её, что со мной всё в порядке.

— Я приказал Ларисе приготовить комнаты для них, — я погладил её по щеке, а она опустила голову на мою ладонь и потёрлась об неё.

— Давид не спит один. Им хватит одной комнаты, — сказала моя девочка и закрыла глаза. На её лице читались спокойствие и блаженство. Я, наверное, светился изнутри, понимая, что эмоции, отображающиеся на её лице, дарю ей я.

— Хорошо, солнце. Я скажу Ларисе, — она смотрела на моё лицо, она изучала каждую чёрточку, словно не верила, что я рядом. Я сжал её руку чуть сильнее. — Я всегда буду рядом, — она слегка кивнула.

Медсестра с подносом зашла, когда мы смотрели друг на друга, словно в первый раз.

— Извините. Я принесла обед, — девушка поставила поднос на прикроватный столик. — Мне остаться? — спросила девушка, зная, что Лесю надо будет кормить.

— Нет, я сам. Спасибо, — девушка кивнула и удалилась.

— Я не хочу есть, — озвучила мои мысли Леся.

— Солнце, тебе надо поесть, — как знал, что будет капризничать.

— Честное слово, я не хочу, — продолжала она, пока я брал тарелку супа с подноса и усаживался рядом с ней.

— Лебедева! — грозно, но с улыбкой обратился я к ней, на что она тоже улыбнулась. — Ты ведь хочешь поскорей увидеть сына? — достал я свой козырь.

— Хочу, — сразу стала серьёзной.

— Ну вот. А если ты не будешь есть, не наберёшься сил, будешь долго поправляться… ты сама отложишь этим вашу встречу — я говорил медленно, в то же время нажимая на пульт и поднимая кровать в удобное для Леси положение. — Так что, вредина, кушать будем?

— Будем, — моё солнышко улыбнулось и позволило мне себя покормить.

Как же я её люблю!

Леся

Сегодня утром мой трёхлетний сын назвал Марка папой, тот чуть не расплакался. Минуту он просто стоял как статуя, а потом взял нашего сына на руки и закружил его по кухне. А я не смогла сдержать слёз, любовалась этой парочкой и вытирала лицо, как и моя мама.

Прошло чуть больше года с того дня, когда мы начали жить заново в спокойствии и любви. Кошмары мучили меня ещё очень долго, но я сильная.

После того, как я уже смогла передвигаться на своих двоих, не держась за стены и за всё, что попадалось под руку, мы вернулись домой. Точнее, в дом Марка, где меня ждали Давид и мама. Марк сразу нашёл общий язык с моим сыном, и они в вдвоём пытались успокоить двух слишком эмоциональных плакс. Марк словами, а Давид конфетками, это было настолько мило, что мы продолжали плакать, но уже с улыбками.

Новость о том, что я потеряла ребёнка от любимого человека, разбила мне сердце, Марку было очень тяжело сообщить мне эту болезненную информацию. Это было заметно по его уставшим глазам, но мы справились, потому что вместе, потому что любим. И обещали друг другу, что у нас обязательно будут дети, и как можно больше.

Мама долго не могла поверить, что Мирослава Соколова больше нет, что он получил по заслугам, несмотря на то, что Марк всё твердил, что он слишком просто распрощался с жизнью. Возможно, но надеюсь, «там» с ним делают то, что он делал со мной и с другими несчастными людьми.

Когда взяли всех его подельников, то некоторые, более трусливые, были готовы на сотрудничество и выдали все тайны. Открылось очень много: Слава шёл по трупам уже очень много лет, и, само собой, не своими руками. Оружие, что он провозил, распространялось повсюду. В последние годы от наркотиков, что он продавал, умерли десятки подростков по всей территории страны. Чудовище!

Но всё в прошлом, всё прошло, и слава богу.

— Леся, — мама выдернула меня из неприятных воспоминаний. — Я лучше дома останусь, — сказала она мне.

— Как хочешь, мам, я сама понимаю, что ходить с Давидом по магазинам — это то ещё испытание, — мы с мамой хихикнули.

— Ты как себя чувствуешь? — этот вопрос последние четыре месяца звучит по десять раз на дню, и семь из них от Марка.

— Хорошо, мама. Всё хорошо, — успокоила её поцелуем в лоб.

— Солнце, мы готовы, — в гостиную вошёл Марк с Давидом на руках.