— Конечно. Поверьте, в провинции дела обстоят намного хуже. В столице же везде камеры понатыканы. И даже ночью город не спит. Так что… большая часть пропавших детей находится в первые же сутки.

— Живыми? — быстро спросил Белецкий. Следователь смущённо отвёл взгляд.

— А какие… какие мотивы в основном у похитителей? — безэмоционально поинтересовался Белецкий. Но Галинка знала, слышала по голосу, как нелегко ему даётся это видимое спокойствие.

— Не хочу вас пугать, но… извращенцев в мире хватает, — уклончиво ответил собеседник. — И психов тоже. Довольно часто детей крадут люди с психиатрическими диагнозами. Кукушка отъехала — захотелось именно этого ребёнка…

— А ещё? — не отставал Белецкий.

— Ну, ещё есть кражи для так называемой "мафии нищих", но к вам это вряд ли относится, — покачал головой следователь. — Обычно детей похищают из неблагополучных семей, и уж точно не "пасут" жертву так долго и целенаправленно, им по большому счёту всё равно, что за младенец — главное, перепродать его на чёрном рынке. Сами понимаете, судьба таких детей неутешительна: их накачивают наркотиками и психотропными веществами, чтобы они спали и не мешали взрослым работать, выпрашивая милостыню. Как правило, дольше двух месяцев эти младенцы не живут… — и тут же, заметив, как округлились в ужасе Галинкины глаза, поспешно добавил:

— Но, повторюсь, к вашему случаю это едва ли относится. Слишком уж сложная многоходовочка.

— А если… ради выкупа? — хрипло спросила Галинка.

— Не исключено, — он пожал плечами. — Но тогда похитители сами должны связаться с вами в самое ближайшее время и озвучить свои условия.


Перед уходом следователь вдруг вспомнил ещё об одном важном деле.

— Не могли бы вы дать мне что-нибудь из одежды вашей дочери, — обратился он к Галинке. — Только не чистое и выстиранное, а то, что она уже надевала. Возможно, к поиску будут подключены служебные собаки. Они чувствуют запах нужного человека, даже если он находится в машине…

Галинка поднялась со стула и на деревянных, негнущихся ногах отправилась в спальню. Ей было страшно входить туда. Увидеть пустую кроватку и яркие погремушки…

На бортике кровати висела пижамка, в которой Алина спала ночью. Перед прогулкой Галинка переодела дочь, а пижаму забыла закинуть в стирку. Сжав в ладонях два маленьких кусочка ткани с весёлыми мордочками мишек, утят и слоников по жёлтому фону, Галинка закрыла глаза и ощутила явственный запах своей малышки — сладкий, нежный, самый лучший в мире аромат… Пахло молоком, и ванилью, и детским кремом, и счастьем…

Слёзы хлынули из глаз потоком. "Я не мать, а чудовище… — думала она, лихорадочно хватая ртом воздух. Беззвучные рыдания буквально душили её, не давая вдохнуть. — Я просто тварь. Так уж мне хотелось поскорее выйти на работу, чтобы снять с себя материнские обязанности…"

Такой — тихо, безутешно, отчаянно рыдающей — Белецкий и застал её спустя несколько минут в спальне, когда отправился проверить, куда она запропастилась. Молча разжал пальцы жены, забирая из её рук детскую пижамку, и ушёл отдавать одежду терпеливо ожидающему следователю…

А затем она услышала, что он возвращается в спальню. Почувствовала, как его ладони знакомо ложатся на её плечи, притягивают ближе… Муж развернул её к себе лицом, и Галинка, наконец-то, решилась взглянуть ему в глаза. Белецкий выглядел постаревшим лет на десять. Обычно синие глаза сейчас казались серыми, потухшими.

— Саша, прости меня, — прорыдала она. — Прости, прости, я сама не понимаю, как это могло случиться, я правда не предполагала, что…

— Галя, перестань. Успокойся, — произнёс он напряжённым, незнакомым голосом. — Не надо себя винить. Мы обязательно её найдём. Я верю.

Галя… он никогда не называл её Галей. Только "Галюша" или "маленькая моя". Она сжалась и оцепенела от осознания собственного ничтожества. Должно быть, он хочет её убить за то, что она не уберегла их ребёнка… да она и сама хотела себя убить.


Ася


Она начала действовать, ещё не успев доехать до места.

Диму отправила домой с продуктами, а сама вызвала такси. Пока машина везла её по не слишком-то заснеженным улицам предноговоднего города, Ася открыла интернет и изучила практически всё, что было опубликовано о похищенной дочери Белецкого к этому часу.

Разнообразие информации поражало своей бестолковостью. Очевидно, почти никто не знал конкретных, достоверных деталей случившегося и додумывал, кто во что горазд, щедро разбавляя статьи с нарочито кричащими заголовками “водой” о личной и творческой жизни Белецкого, особенно — о количестве его женщин. В комменариях же к этим статьям и вовсе творились содом и гоморра…*

Ася успела сделать несколько важных звонков, отправить пару мейлов нужным людям и набросать черновик для собственного блога, когда, наконец, таксист доставил её к дому Белецкого.

Она никогда не бывала прежде у него в гостях, но всё равно поняла, что спокойствие, уют и тишина этой просторной квартиры были безжалостно поруганы вторжением посторонних. Отпечатки грязной обуви на полу, запах сигаретного дыма и окурки в блюдцах, хаотично сдвинутые стулья… Но больше всего её поразило даже не это. Потрясло Асю лицо Белецкого, когда он вышел ей навстречу. Это был совсем другой человек — не тот, которого она знала.

“Ну, а чего ты хочешь, дура! — обругала она себя за то, что не смогла в первое мгновение скрыть своего шока. — У человека дочь похитили. Естественно, что он места себе не находит…”

Впрочем, судя по всему, Белецкого сейчас меньше всего на свете беспокоило то, как он выглядит в глазах окружающих.

— Извини, что оторвал тебя от дел, — сказал он. — Просто, когда спросили, есть ли у меня какие-нибудь контакты с представителями СМИ, я сразу подумал о тебе. Ты же знаешь, — добавил он негромко, — вообще-то с журналистами у меня отношения не складываются: я их терпеть не могу, и это у нас взаимно. Поэтому, кроме тебя, мне действительно не к кому больше обратиться.

— Да всё нормально, — коротко отозвалась Ася, обняв и похлопав его по спине в виде приветствия и выражения сочувствия одновременно. — Ты… как?

Он пожал плечами. И в самом деле, вопрос был глупый. Что тут можно было ответить?

Его жена сидела в гостиной. Ася осторожно подошла, несмело поздоровалась. Что чувствует мать, у которой украли ребёнка?.. Ох, лучше никогда этого даже не представлять.

— Галя, — Ася участливо прикоснулась к её плечу, — не волнуйтесь, я со своей стороны сделаю всё возможное и невозможное. Дадим информацию на центральных каналах и в СМИ, я уже договорилась с друзьями. Потом опубликую пост в блоге, у меня большое количество подписчиков, просмотров, комментариев и репостов, наверняка народ откликнется и поможет распространить информацию: чётко, конкретно и по делу.

— Спасибо… — прошептала та. Если честно, выглядела она сейчас не лучше своего мужа. Ася нерешительно потопталась рядом с диваном, на котором сидела безучастная ко всему Галя, и внезапно предложила:

— Сделать вам чай? Вы ели что-нибудь сегодня?

— Не хочется… — откликнулась та с мучительной гримасой: было видно, что при одной мысли о еде её горло сдавливал спазм тошноты.

— Не хочется, но надо. Надо, — с нажимом повторила Ася. — Вы — кормящая мать. От переживаний и голода молоко пропасть может.

Глаза Гали тут же налились слезами — очевидно, она подумала о том, что…

— Не сомневайтесь, — уверенно сказала Ася, пресекая попытку начать думать о самом худшем. — Скоро вы возьмёте свою девочку на руки и покормите её.

Разумеется, она не могла ручаться на сто процентов, но главным сейчас было — зарядить бедняжку уверенностью и надеждой, на неё больно было смотреть.

— Так чай или кофе? — поинтересовалась Ася.

— Если можно, то чёрный чай, пожалуйста.

— А тебе, Саша? — обратилась она к Белецкому. Во время Асиного разговора с его женой он просто молча стоял у окна, скрестив руки на груди, словно закрылся от окружающего мира.

— Мне ничего не надо, спасибо.

— Можно тебя на минуточку? — невинным голоском спросила Ася. — Надо уточнить кое-что…

Белецкий проследовал за ней в кухню, и вот там-то, уставившись ему прямо в лицо, Ася сердито зашипела:

— Ты что творишь, а?! Ну-ка, быстро иди к жене и утешай её!

— То есть? — нахмурился он. — В каком смысле?

— Да в прямом, иди и успокаивай. Буквально. Обнимай, целуй, вытирай слёзы, говори, что всё будет хорошо…

Он отвёл глаза.

— Не думаю, что это подходящий момент.

— А я говорю, что самый что ни на есть подходящий! — перебила его Ася. — Белецкий, ты совсем дурак?! Неужели ты ничего не видишь? Да бедная девочка сейчас умрёт от груза вины, который сама на себя взвалила.

— Вины? — ошеломлённо переспросил он.

— Ну да. Она считает, что виновата в случившемся и уверена, что все остальные так считают. Особенно ты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я?! Да с чего бы ей так думать? Она знает, что я всегда с ней, у меня и в мыслях не было… Скорее уж, если я подойду — это она меня оттолкнёт, — добавил он с горечью.

Ася закатила глаза.

— Идиот… Два идиота! Ты боишься, что оттолкнёт она. Она боится, что ты… Да вы нужны сейчас друг другу, как никогда. Только благодаря взаимной поддержке вы сможете набраться сил, поверить в лучшее. А вы своим молчанием убиваете и друг друга, и самих себя… Иди к ней немедленно, — повторила Ася, — а я пока приготовлю вам поесть что-нибудь.

Поскольку Белецкий всё ещё колебался, она убеждённо добавила:

— Люди должны разговаривать. Проговаривать свои проблемы и сомнения. Саша, я понимаю, что тебе сейчас очень плохо. Тебе хочется просто отгородиться от всех и переживать-пережёвывать то, что случилось. Ты артист, на сцене всю энергию выплёскиваешь, а в жизни, я же знаю, ты очень закрытый человек. Но твоя Галя не такая. Она нежная, ранимая, очень эмоциональная и доверчивая девочка. От твоего поведения зависит, справится ли она с этой ситуацией, вынесет ли случившееся. Да в подобном состоянии люди из окон выходят, неужели ты не понимаешь?! Саш, ты у неё здесь один. Никто больше не сможет поддержать её и успокоить. Ей сейчас всего-то и надо, чтобы ты обнял её… и просто сказал, что любишь.