— Вот как! А почему ты говоришь о Кате в третьем лице?

— Потому что хочу, чтобы ты понимала — я даю Лёше такие советы не потому, что Катя моя дочь.

— А почему? Ты же на собственном опыте знаешь, как тяжело жить с нелюбимой! — напомнила Полина.

— Знаю. Но всё равно не жалею, что в своё время не стал препятствовать вашему с Борисом браку. Я просто не имел на это права.

— Но ведь это была роковая ошибка! За неё мы расплачиваемся до сих пор!

— Мы ошибались, когда поссорились. И я был неправ, что сразу же ушёл в море. Но нашу ошибку можно было исправить только до того, как ты забеременела Костей. Потому что ребёнок, ещё даже не рождённый, уже начинает диктовать свои права и ко многому обязывает. А потом он может вырасти и заявить, что мать его предала, лишив родного отца. Я не хотел, чтобы с тобой и твоим ребёнком случилось такое.

— А тебе не кажется, что дети повторяют наши ошибки потому, что мы, их родители, стремились не решать свои проблемы, а просто уходили от них? — спросила Полина. — Это закон кармы — дети завершают то, с чем не справились родители.

— Карма здесь ни при чём, — отмахнулся Буравин. — Это элементарная психология. Маленькие дети копируют физические действия родителей. А большие, сами того не понимая, — их жизненный сценарий.

— Вот видишь! Если бы наши дети выросли в счастливых семьях, им было бы проще устроить собственное счастье. Но, может, ещё можно исправить ситуацию? Нужно найти Костю. Он очень любит Катю, и его не остановит то, что она беременна от другого. А Лёше с Машей тогда не придётся ничем жертвовать.

— Какое бы решение не приняли ребята, я их поддержу в любом случае. А на Костю, мне кажется, рассчитывать не стоит, — с сомнением заметил Буравин. — Если он сбежал — это неспроста. Значит, что-то почувствовал и испугался ответственности.

— Один бегает от ответственности, другая берёт её на себя столько, что может надорваться, — вздохнула Полина.

— Ты о Маше?

— Да. Мне кажется, она не совсем понимает, что делает. И если сейчас ей ещё не так тяжело, что будет после свадьбы Алёши и Кати? Я просто боюсь за девочку!

— Если хочешь — поговори с ней, — предложил Буравин. — Свое решение она вряд ли изменит, но зато ты успокоишься.

Полина кивнула.


Таисия пришла к Кириллу в кабинет и увидела, что он чем-то озабочен.

— Кирилл, у тебя какие-то проблемы? — спросила она.

— Нет, нет, солнышко. Всё это мелочи. Они решаются в рабочем порядке, — сказал Кирилл, вспоминая тяжёлый разговор с Самойловым. — Кстати, у меня для тебя хорошая новость. Хотя она уже и не новость вовсе, мы все к ней были готовы. Виктор выиграл тендер подавляющим большинством голосов комиссии.

— Отлично. Я рада за него.

— А как Катюша, ей полегче?

— Полегче, и значительно. Слава Богу, и спасибо Маше.

При упоминаний о Маше лицо Кирилла просветлело.

— Да, Машенька однажды спасла меня. И теперь я ей благодарен вдвойне — и за своё восстановленное здоровье, и за Катюшку.

— Но я сейчас пришла к тебе по другому поводу, Кирилл. Извини, я волнуюсь… я должна тебе сообщить нечто важное. — Таисия замолчала, собираясь с духом.

— Тая, что с тобой? Ты с лица спала! Может, с твоей дочкой всё не так хорошо, как ты говоришь?

— Катя здесь ни при чём. Я хотела поговорить с тобой о нашем ребёнке.

— О том, который так и не родился? Ведь я заставил тебя сделать аборт, — помрачнел Кирилл.

— Да, двадцать три года назад перед тем, как уехать в командировку в Венгрию, ты сказал, что сейчас не время думать о детях. Дал мне денег и отправил в больницу.

— Я до сих пор жалею об этом. Если бы я тогда не сглупил, то сейчас был бы отцом. Последние годы я только и мечтаю о ребёнке. Но, судя по всему, это так и останется мечтой, — грустно заметил Кирилл. — Потому что всему своё время. Я наказан, Тая, так что, пожалуйста, не держи на меня зла.

— Это ты меня прости. Втайне от тебя я всё-таки родила ребёнка.

— Тая, не шути так! У меня чуть сердце не оборвалось! — Кирилл действительно схватился за сердце.

— Прошу тебя, сначала выслушай меня, а уже потом делай выводы. Я долго молчала, но больше не могу. Я честно хотела сделать аборт — как ты велел. Но почему-то долго откладывала поход в больницу. А потом поняла, что просто не могу убить своего ребёнка! Я понимала, что незамужняя беременная секретарша ставит своего шефа в сомнительное положение. Я не хотела портить твою карьеру, поэтому до последнего утягивала живот. А потом я уволилась и тайно родила девочку.

— Девочку? Так у меня есть дочь! — воскликнул Кирилл. — Господи!

— Да, Кирилл, у тебя есть дочь. У нас с тобой. Но где она — я не знаю. Когда я родила девочку, я не решилась оставить её у себя. Сначала я опасалась, что ты не поймёшь меня и не захочешь продолжать наши отношения. Потом появился Виктор. Я влюбилась в него, боялась потерять и поэтому скрыла всё.

— А куда ты дела дочь? — выдохнул Кирилл.

— Я отдала её акушерке, которая принимала у меня роды. Она обещала пристроить ребёнка в хорошую семью.

— Но почему ты так долго молчала?

— До определенного момента я не видела смысла ворошить прошлое. Наши с тобой пути разошлись. Я вышла замуж за Виктора, ты много раз менял любовниц. Пока не женился на молоденькой.

Но Кирилл уже почти не слушал её. Главным для него было то, что у него была дочь!

— Господи, спасибо тебе! Неужели это правда? — тихо сказал он. — Неужели ты услышал мои молитвы и подарил мне ребёнка? Не могу поверить. А кто удочерил нашу девочку?

— Я не знаю. Акушерка взяла с меня слово, что я не буду задавать вопросов и не буду разыскивать ни её, ни свою дочь.

— И ты ни разу не пыталась нарушить своё обещание? — удивился Кирилл.

— Нет. Сначала хотела обо всём поскорее забыть. Потом поняла, что Виктор не очень-то меня любит, и поторопилась родить Катю, чтобы привязать мужа.

— Тая, я всё равно не понимаю, как ты могла жить спокойно, не зная, где твой ребёнок? — не унимался Кирилл.

— Пойми: на одной чаше весов была моя семья, а на другой — ребёнок, который, возможно, счастлив с другими родителями.

— А возможно — нет, — жёстко заметил Кирилл.

— Я спохватилась только недавно, но розыски акушерки ничего не дали: она уехала из города. Куда — никто не знает. Пожалуйста, прости, что я лишила тебя дочери.

Но Кирилл не разделял её пессимизма.

— Неужели ты думаешь, что я, столько лет мечтавшей о ребёнке, не смогу найти свою девочку? В общем, так. Я думаю, срок давности твоего обещания давно истёк. Тем более что я отец девочки, ничего той акушерке не обещал.

— И что ты предлагаешь?

— Как что? Искать ребёнка! — решительно сказал Кирилл.

— Наша дочь — давно уже не ребёнок, она выросла. И я даже не представляю, как она сейчас выглядит, на кого похожа.

— На тебя или на меня — вариантов всего два.

— А может, на свою младшую сестру — на Катю? Как было бы здорово, если бы обе мои девочки были при мне, — вздохнула Таисия.

— Так оно и будет, Тая. Обещаю, — сказал Кирилл.

— Вот только одна дочка сейчас в больнице, и я не могу её оставить, чтобы заняться поисками другой.

— Значит, так. Мы дождёмся, когда Катю выпишут из больницы. Потом наймём ей врачей, которые будут круглосуточно следить за её здоровьем, а сами начнём разыскивать нашу дочку. Тая, я в этой жизни кое-чего добился. У меня есть нужные связи и знакомства. Можешь не сомневаться, мы найдём нашу девочку.


Костя и смотритель по-прежнему были далеки от цели. Катакомбы надёжно скрывали свои секреты. Уставший Костя остановился у развилки и спросил у смотрителя:

— И куда нам дальше идти?

— Для этого, Костик, у нас имеется карта. Сейчас глянем.

Смотритель достал карту и стал её разглядывать, присвечивая себе фонарем, а Костя достал из кармана яблоко и стал с наслаждением его грызть.

— Нам налево, — наконец, сообщил смотритель.

Но прежде чем двигаться дальше, он взял у Кости огрызок яблока и бросил его в коридор, уводящий вправо.

— Зачем это ты? — спросил Костя.

— Так будет надёжней, собьём со следа нашего друга. Пусть пойдёт туда, где он ничего не найдёт.


Расчет смотрителя был верен. Андрей, действительно, заметил огрызок яблока и свернул направо. Теперь у него уже не было шансов догнать тех, за кем он шёл. Но его ждала совсем другая находка. Через некоторое время он увидел скелет человека, одетый в штормовку. Он поднёс свечу поближе к скелету и сказал:

— Ну, вот я и нашёл вас, учитель.

Андрей горестно вздохнул и опустился на землю рядом со скелетом. Он поставил свечу на камень, печально глядя на останки Сомова.

Костя шел за смотрителем, замечая, что они часто меняют направление движения.

— Это ты следы запутываешь? Боишься, что тот парень с маяка нас нагонит? — спросил он, наконец.

— Прям! Я следую плану, указанному на карте. А из-за всяких дилетантов переживать не собираюсь.

— Ну, а если он нас всё-таки догонит? Ты его… убьёшь?

— Костя, ты меня с кем-то путаешь. Я не мокрушник.

— Но ты же убил того профессора, который здесь всё заминировал.

— Это была самооборона, — объяснил смотритель. Сначала он ударил меня ножом, a потом уж я его.

— Хочешь сказать, что вы дрались на ножах? Как в кино? — усмехнулся Костя.

— Мы не дрались, он просто всадил мне клинок в спину. Смотри, — смотритель задрал рубаху, показывая Косте широкий шрам на спине. — Теперь ты понимаешь, что такую рану нельзя получить в честной драке? Когда противник стоит лицом к тебе, до спины ему не дотянуться.