– Фу, – швыряю в него подушкой, – нужен ты мне. Я еще не настолько растеряла гордость, чтобы бросаться на первого встречного!

Ленка на все сто процентов права — для этого человека я лишь огромный пучок проблем. Он даже не стесняется говорить мне об этом в открытую! Хмурюсь, спешно прибивая пальцами взлохмаченную прическу, и приподнимаюсь на локте, всем своим видом говоря, что ничего особенного в нем не вижу. Подумаешь, фигура ладная, подтянутая, глаза бездонные и легкая щетина, что, кстати, ему очень идет… Я не это в мужчинах ищу!

- Тогда, — швыряет в меня штаны, что я все-таки сняла, дождавшись, когда мой водитель уснет, — в следующий раз одежду оставь на себе.

Не спорю. И если сегодня он не умчится в Москву, обязательно пересмотрю свой гардероб — в плюшевой пижаме находится с ним в одной постели невозможно, так и до теплового удара недалеко…

Жду, пока злой как черт мужчина, отправится в ванную, и торопливо одеваюсь, не желая щеголять перед ним в простеньком хлопковом белье. Тоже мне, моралист нашелся!


Глава 24


– Так и что, вы теперь вроде как влюбленные голубки? – Соколова прикладывает к себе сарафан жуткой кислотной расцветки, и тут же отправляет наряд на стойку, увешанную ширпотребом. Да уж, это вам не столичные бутики, где хочется хватать все без разбора. Рынок, которые местные гордо величают торговым центром!

– Я бы так не смогла с малознакомым парнем в одну постель улечься…

– Брось, все было вполне прилично, – отзываюсь, не желая рассказывать о том, как беззастенчиво щупала его телеса… Впрочем, делала я это неосознанно! – Как в пионерлагере, где после отбоя мальчишки пробираются в спальню к девчонкам. На мою честь он не покушался, белье с меня не срывал и никаких намеков на то, что мечтает о чем-то подобном, не делал. Больше скажу, он решил вставить замок в дверь, чтобы спокойно спать на полу. Лен, со мной что, что-то не так?

Я все утро об этом думала и пришла к неутешительным выводам: видимо, для правильного Максима Бирюкова, я слишком испорчена. Претит ему находиться так близко к развратнице, что чуть не разбила семью престарелого бизнесмена…

– Как сказать… – Соколова задумывается на секунду, но вот уже, не выдержав моей скорбной гримасы, заливается заразительным смехом. – Не неси ерунды. Тебя полгорода ненавидит за смазливую внешность. Даже моя мама советовала тебя в свидетельницы не брать – боится, что ты Теме голову вскружишь и он от меня из-под венца сбежит.

Девушка подходит к стенду с бижутерией и хватает первый попавшийся браслет из дешевого пластика, тут же цепляя его на запястье.

– А ты чего переживаешь-то? У тебя же Руслан есть, разве на остальных не побоку? Мне вот жениха достаточно: главное, что для него я самая лучшая.

А я для Тихомирова одна из… Вторая после жены, седьмая в веренице постоянно сменяющихся любовниц и единственное, чем я смогла отличиться, так это в тем, что мне одной хватило ума задержаться в его жизни надолго…

– Или тебе этот Максим нравится?

– Шутишь? – заприметив среди всего этого барахла вполне себе приличную пижаму из мягкого трикотажа, без раздумий срываю ее с плечиков, тепло улыбаясь подруге детства. – Кому в здравом уме может понравиться простой шофер?

– Мне.

Ленка краснеет, а я испуганно прикрываю рот ладошкой – у нее свадьба на носу, а будущий муж простой учитель с мизерным окладом… Когда я уже научусь думать, прежде, чем бросать первое, что приходит в голову?

Касаюсь ее руки, состроив извиняющуюся мордашку, и с облегчением выдыхаю, когда в ответ на мой жест Ленка растягивает губы в примирительной улыбке:

– А ведь этот твой шофер вполне себе нечего. Вы бы хорошо вместе смотрелись – красив, как черт.

Спорить я даже не собираюсь. До сих пор не могу выбросить из памяти его крепкую спину, и этого волка, обнажившего зубы перед броском, что красуется на Бирюковском плече. Слажен мой новоиспеченный жених отменно, так что уверять Соколову с пеной у рта, что она явно преувеличивает, не вижу никакого смысла.

– Хорош, только в моем деле это не главное. Важно, что пресс у него стальной и кулаки каменные. Голубев от страха даже заикается.

– Поверил?

– Как миленький. С самого утра из дома смылся. Наверно, к Лиде побежал, жаловаться, какую невыносимую дочь она воспитала. Или за бутылкой, чтоб хоть немного нервы успокоить. Боже, – злюсь, не слишком-то аккуратно, перебирая стопку с детскими водолазками, – что за размеры? Неужели нельзя указать возраст?

– Глупая, это рост. Держи, – протягивает мне одну, приводя в порядок прилавок, – Богдану в самый раз будет. А вообще, в чем-то Голубев окажется прав. Воспитали тебя отвратительно, Щербакова. Уже почти неделю как домой вернулась, а ответа мне так и не дала: на свадьбу-то тебя ждать?

Я знала, что этим закончится. Неспроста вечно занятая подготовкой и измученная токсикозом Соколова так быстро согласилась составить мне компанию. Не без тайного умысла разведывала, как долго я буду здесь находиться, и в бутик с вечерними платьями заглянула вовсе не из праздного любопытства. Того и гляди, нарядит меня в синюю тафту и заставит повязать ленточку с надписью «почетный свидетель».

– И «жениха» своего можешь взять, раз твой Руслан вечно занят. В знак благодарности за потраченные нервы: глядишь, может, кто из девчонок ему приглянется, раз тебя простые смертные не интересуют. У нас тут каждый мужик на счету – Астафьева уже два года свое одиночество шоколадом заедает.

– Пф-ф-ф, – выдаю с ухмылкой, мгновенно вспоминая Ленкину соседку: пухлые щеки с непременным румянцем, жиденькие белокурые волосы до плеч, и талия, по своим габаритам превышающая общепринятые стандарты сантиметров на двадцать. Серьезно? Кого — кого, а вот Бирюкова такой точно не видать. Если он от меня нос воротит, то на что уж Снежанке рассчитывать?

– Ну ты скажешь, Лен. Где ты видела, чтобы парни вроде него с бомбовозами встречались?

– А тебе откуда знать? Может, ему как раз в теле и нравятся?

А вдруг, правда? Может поэтому он с таким остервенением взбивал перед сном подушку, так тщательно отодвигался подальше, желая избежать любого контакта со мной? Может все дело не в том, что я плачу ему зарплату, а как раз таки в его специфических предпочтениях?

Замираю, стараясь представить, как смотрелся бы Макс рядом с Астафьевой, и брезгливо морщусь, когда воображение дорисовывает эту сладкую парочку.

– А говоришь не нравится, – Ленка тихонько посмеивается, не забывая умиляться крохотными платьицами из чистейшего хлопка, а я передергиваю плечами, не в силах проигнорировать эту шпильку.

– Не смешно. Мне как мужчина Максим неинтересен, просто немного задевает его равнодушие. Я, знаешь ли, к другому привыкла…

– Ты что, червонец, чтобы от тебя все с ума сходили?

– Нет, – качаю головой, протягивая карту кассиру, – я лучше.

Просто Бирюков еще этого не понял. Слеп и ни один окулист ему не поможет.

***

Моя бабушка говорила, что путь к мечте никогда не бывает легким: Бог неспроста посылает нам испытания, усеивая узкую тропку к поставленной цели огромными булыжниками, о которые мы то и дело спотыкаемся. Не знаю, проверяет ли он нас на вшивость, или делает все, чтобы вкус долгожданной победы был слаще, но от его происков я определенно устала. Прониклась к детям, неведомым образом прокравшимся в мою душу, и совершенно забыла о главном – еще немного, и я потеряю своего журавля. Выпущу из пальцев короткий хвост, что когда-то с трудом ухватила, и буду махать исчезающей в небе птице промокшим от слез платочком.

– Ты меня пугаешь, Юлек, – будь Тихомиров рядом, он наверняка бы обвил мою талию рукой, прижал к себе и, жадно втянув носом аромат моего парфюма, припал бы к шее своими влажными губами – уж слишком нежно он произносит мое имя. Скучал?

– За пять дней ни одной операции по карте. Думал, с тобой что-то случилось, раз ты забросила свою идею с моим разорением, а тут такой подарок – теперь ты одеваешься в детских магазинах?

Видите, я уже уязвима! Так погрязла в семейных дрязгах, что совершаю ошибки одна за другой. Сначала добровольно мчу на выручку отказавшимся от меня родственникам, потом впутываю в свои проблемы Бирюкова, для полного счастья укладывая его на соседнюю подушку, а в завершение и вовсе – бездумно расплачиваюсь кредиткой, даже не удосужившись подготовить правдоподобную легенду! На кой черт я, вообще, решила их приодеть?

Прикрываю дверь детской, старательно напрягая отказывающиеся работать извилины, и не придумав ничего лучше, перехожу в наступление:

– Мог бы и позвонить. Или Света тебя даже в туалет одного не пускает? – что, впрочем, не удивительно, ведь вскружить ему голову я могу и на расстоянии. По крайней мере, раньше точно могла: когда ноги так не болели от пешей прогулки по городу, когда руки не ныли от тяжести покупок, что обычно за меня носит кто-то другой, когда рой надоедливых мыслей не вызывал боли в висках, а неумолимо мчащаяся вперед минутная стрелка не подгоняла меня приступить к приготовлению ужина… Может, поэтому большинство браков трещат по швам? Женщины просто не находят в себе сил для ублажения ненасытных мужей?

– Ревнуешь?

– К кому? – усмехаюсь и, привалившись плечом к стене, устало потираю виски. – Скорее сочувствую. Уверена, с Тихомировой ты умираешь от скуки. Она ведь наверняка кормит тебя паровыми котлетками?

– Кормит меня повар одной из лучших клиник. А ты своим молчанием едва не пустила под откос все труды врачей: консьержка уверяет, что ты со среды дома не показываешься. Ничего не хочешь мне рассказать?

Нет. Определенно нет. Качаю головой, наверняка побледнев от одной мысли, что все случившееся со мной выплывет на поверхность, и, опомнившись, что видеть моего протеста Руслану не дано, произношу вслух: