– Ты же водить не умеешь, – бросает, с придыханием, едва я добираюсь до пояса его брюк, и уже закрывает глаза от удовольствия, что я умело ему дарю.

 Плавится, как воск, мгновенно подчиняясь моей воле, и наверняка перестает связно мыслить, концентрируясь на своих ощущениях. Мой отчим был прав, вертихвостка из меня вышла знатная…

– Плевать, – главное, не останавливаться. Заставить его обезуметь от страсти, и заветные ключи лягут в мою ладонь. – Водителя мне найми.

Руслан отвечать не торопится. Подается бедрами, стоит мне оказаться сверху, и уже нетерпеливо шарит своими руками по моей груди, наверняка оставляя следы на бархатистой коже. В такие минуты я стараюсь отстраняться от происходящего. Не забываю нарушать тишину спальни своими сдавленными стонами, закусываю губу, когда голубые глаза взирают на меня из-под светлых ресниц, ускоряюсь, если того требуют безжалостные руки, с силой сжимающие обнаженные бедра. Он мой счастливый билет, и взамен за безбедную жизнь он просит не так уж и много – тело. А что есть наше тело? Красивая оболочка для души, до которой посторонним еще не удавалось добраться. Считаете, я продалась? Наверное, но еще неизвестно, кто из нас выиграл больше – Тихомиров в моих руках. Строит из себя независимого хладнокровного мужчину, но стоит мне захотеть и уже бросает к моим ногам целый мир.

– Так что? – натягиваю на плечи тонкие лямки кружевной комбинации и, наконец, встаю с расслабленного мужчины, все еще не сумевшего восстановить дыхание. Откидываю назад волосы, ежась, когда обнаженная спина покрывается мурашками от соприкосновения с шоколадными локонами, и неторопливо бреду к окну, давая ему насладиться своим трофеем: молодая, стройная, без излишней худобы к которой так стремятся мои ровесницы, с полной тройкой под полупрозрачной атласной сорочкой. Не думаю, что даже в свои лучшие годы ему доводилось встречать кого-то настолько притягательного, как обновленная Юля Щербакова.

– В понедельник жди. Отдаю тебе Петровича в личное пользование, – вновь становится серьезным и уже приподнимается на локте, пытаясь дотянуться до небрежно брошенной на пол рубашки.

– Шутишь? От твоего Леонида у меня нервный тик, – намеренно приглушаю свет, останавливаясь напротив панорамного окна, и позволяю огням столичных улиц окутать меня золотистым свечением. Я не зря выбрала белый комплект: смуглая кожа и темные пряди на его фоне заставляют мужчин нервно сглатывать выделяющуюся слюну.

Чего вы от меня ждали? Я больше ничего не умею, так что, простите, добиваюсь своего, используя оружие, которым щедро наделила меня природа.

– Зато под юбку к тебе не лезет.

– Да ладно? Неужели ревнуешь? – победно улыбаюсь, прижимаясь спиной к холодному стеклу. Подхватываю указательным пальцем бретельку и от безделья перекатываю ее по плечу. – Я думала, мужчины не готовы делиться женами, а уж любовницы это так…

– Ты знаешь, как я к тебе отношусь, – хмурится, на секунду забывая о галстуке. – Так что Леня не обсуждается.

‍ ‌‌  ‌‌‌  ‌ ‌‌ ‌   ‌ ‌‌‌ ‌‌   ‌‌  ‌‌ ‌ ‌   ‌ ‌‌‍

– Даже, если я скажу, что он постоянно мне хамит? – вру, но даже не думаю покраснеть, когда внимательный взгляд серых глаз застывает на моем расстроенном лице.

Еще одного дня с этим мрачным водителем я не вынесу. Даже его дыхание вызывает во мне отвращение, что уж говорить о молчаливом презрении, которым он окатывает меня при встрече?

– И курит. Как паровоз. А ты ведь прекрасно знаешь, что я не выношу запах табака, – с детства.

Мой папа много курил. Прямо на кухне, ничуть не стесняясь присутствия своей маленькой дочери, уплетающей суп или бабушкины котлеты. И когда он ушел, всякий раз, стоило мне вернуться из школы и уловить в воздухе табачные нотки, я со всех ног бежала в крохотную кухоньку, чтобы уже через секунду смахнуть со щеки соленую слезу обиды. Дымил вовсе не папа – высокий блондин, на пятнадцать лет задержавшийся в дальней командировке – а очередной дружок моей мамы: рыжий сосед по лестничной клетке, оставивший ей на память свою точную копию; водитель автобуса, на котором Лида возвращалась с работы; Айдар – единственный предприниматель в длинной шеренге маминых ухажеров, с чьим приходом мы стали чаще есть фрукты, и Жора, о котором ничего хорошего я сказать не могу. Густое облако серого дыма теперь навеки ассоциируется у меня с потерей.

– Ну, Руслан, – тяну его имя, не забывая хлопать ресницами, и уже замечаю, как все его доводы рассыпаются в мелкую крошку.

– Ладно. Будет тебе водитель, – сдается и натягивает пиджак: сегодня черный, слегка помявшийся на плече. Поэтому и подхожу ближе, старательно проходясь по ткани ладонью – я все-таки сдаю его на руки Свете. Еще не хватало, чтобы она сочла меня ни на что не способной хозяйкой.


Глава 3


Максим

– Уволил? – заметив меня, Костров вскакивает с кресла, подавая куртку, торопливо сброшенную мной перед тем, как зайти в кабинет к Тихомирову.

– Лучше бы уволил, – невесело улыбаюсь и быстро иду к лифтам, под аккомпанемент тяжелых шагов друга за моей спиной.

Семь долгих лет на пути к посту начальника охраны и такой нелепый промах в одном шаге от заветной должности.

– Приставил меня к своей девке. Можешь поздравить, теперь я должен подтирать сопли его безмозглой подружке. Надеюсь, ходить с ней по магазинам в мои обязанности не входит?

– Не знаю. Меня она на дух не переносит, так что таскать за собой пакеты ни разу не заставляла. Да и возил я ее нечасто, чаще Димка Игнатов ей занимался. Да ладно, это ведь лучше, чем стать безработным! – хлопнув меня по плечу, Леня достает сигарету, но так и не доносит ее до рта. – Черт, может выкинуть? Так я никогда не брошу.

– Дай. Мне сейчас не повредит.

Дождь, зарядивший еще поздней ночью, так и не прекращается. Аккуратно выстриженные кусты вдоль высотного здания, где вовсю кипит работа, не выдерживают порывов ветра и то и дело клонятся набок, усеивая асфальт недавно распустившейся листвой. На улице немноголюдно, и те «счастливчики», что были вынуждены отправиться по делам, невзирая на разыгравшуюся стихию, сейчас жмутся друг к другу под пластиковой крышей автобусной остановки.

В чем-то Ленька прав — мне хотя бы не нужно трястись в переполненной маршрутке, обивая пороги предприятий, готовых предложить мне работу. Кто знает, может, Руслан Сергеевич перебесится и все же решит дать мне второй шанс? Сам факт, что спустя месяц тишины, он все же вызвал меня к себе — о чем-то да говорит.

– Квартиру снял? Можешь остановиться у меня, Карина не будет против, – глядя в хмурое небо, мужчина стирает со лба холодные капли и отступает под навес над главным входом. Он выглядит старше своих лет: рано поседел, рано отрастил брюшко и рано изуродовал свое лицо пушистыми усами, которые постоянно пачкает соусом, поедая жирное буритто. Всего лишь сорок два года, а на вид не меньше пятидесяти.

– Квартиру, — хмыкнув, выпускаю облачко дыма. – Скорее клоповник. Я на мели.

Стоило боссу узнать о моей связи с его любимой племянницей, корпоративную двушку, что я занимал последние лет пять, меня попросили освободить. Дали лишь час на сборы, предварительно хорошенько поработав над моей внешностью – из современной новостройки я уходил изрядно помятым.

– Давай займу?

– Не надо. Жены у меня нет, так что вполне обойдусь и этой халупой. Забросишь меня в продуктовый? А потом по этому адресу, – протягиваю ему мятый тетрадный листок и игнорирую насмешливый взгляд своего товарища.

– На окраине? Да, Бирюков, не завидую я тебе.

Я не коренной москвич. Приехал в столицу, когда мне едва исполнилось двадцать, и первое время только и делал, что выживал, хватаясь за любую работу, что могли предложить студенту-заочнику. Грузчик, курьер, официант и криворукий бармен – я перебрал множество профессий, прежде познакомиться с Леней. Именно он и помог молодому зеленому провинциалу попасть в штат сотрудников солидной кампании.

 – Садись давай. И отвези в гараж. Хочу посмотреть, какую ласточку Руслан купил для своей подружки.

В окно я стараюсь не смотреть. Столько лет прожил в мегаполисе, а стоило лишь на три недели вернуться домой – в небольшой тихий городок в шести часах езды от Столицы – и все эти небоскребы больше не радуют глаз. Если бы не нужда в деньгах, я бы вряд ли прыгнул на поезд, прихватив с собой лишь пару рубашек.

– Странно, что он доверил ее тебе, – не отвлекаясь от дороги, бросает мой друг, постукивая пальцем по кожаному рулю.

– Почему?

– Да брось, Макс. У тебя три дня ушло, чтобы его племянницу в койку затащить, а Ника девушка благоразумная.

– А эта, значит, развязная?

Я ни разу ее не видел. В прессе об их романе никогда не упоминали, а в офис свою любовницу Тихомиров не приводил.

– Конечно. Девчонке двадцать два, а она со стариком связалась. Уж явно не по любви.

– Откуда знаешь? Сергеич мужик неплохой…

– Только Юлию Константиновну это вряд ли волнует – лишь бы деньги давал. И наглая, каких поискать, – произносит и брезгливо передергивает плечами. Неужели настолько все плохо? – Знаешь, жить становится страшно. У самого дочь растет... Как представлю, что однажды она подойдет и скажет: « Папа, зачем учится, если можно податься в эскорт и жить себе припеваючи?» — мне хочется застрелиться.

Я лишь киваю, поудобней устроившись на сиденье, и устало прикрываю глаза. Плевать мне на чужие помыслы, мне и своих проблем по жизни хватает. Черная полоса, не иначе: сестру поперли с работы, мама почти не встает, а тут еще я со своей неспособностью устоять перед короткой юбкой… Скоро тридцать, а ума так и не прибавилось. Так что, Костров прав, разжалование в водители — это лучшее, что могло со мной случиться. Я ведь не надеялся, что меня пронесет — знал, что стойко вынесу головомойку, признаю, что совершил ошибку, дам честное слово, что впредь никогда не позволю себе лишнего, но ни на минуту не верил, что босс поверит мне на слово.